Когда цветет полынь - Марат Муллакаев. Страница 50
Раньше я думал, что кулаки были жадные, угнетали крестьян…
Я промолчал, меня душила невыносимая тоска, схватившая сердце безжалостной
рукой.
Билетов до Красноярска на сегодняшний поезд не было, взяли до Омска. До утра,
до шестичасового состава, где были свободные места, ждать не могли, боялись
встречи с усатым участковым. Но ни мы, ни дед Илья не оценили его служебное
рвение. Он не зря ездил на станцию. Успел сообщить транспортной милиции о
возможном появлении на этом отрезке пути трех беглецов с нашими приметами.
С поезда нас сняли на другой день вечером, не помогла даже справка, выданная
комсомольским вожаком леспромхоза Ушаковым. Три милиционера долго вели нас
вдоль путей, пока не привели к длинному бараку – детскому приюту временного
содержания. После беглого осмотра медсестрой на вшивость, досмотра вещей и
безуспешной попытки узнать, кто мы и откуда сбежали, нас распределили по
комнатам. Зухру к девочкам, Даниса к взрослым пацанам, меня к моим сверстникам.
Я был расстроен и подавлен. Не знаю, как у Зухры, но у меня и у Даниса
легавые нашли зашитые в брюки деньги. По семь рублей. Бабушки надеялись, что
там они будут в сохранности. Все, что они коллективно собрали на дорогу.
Сволочи, работают профессионально, подумал я. Чуть не плакал от обиды и злости.
В комнате-камере со мной шесть мальчишек. Все, кроме одного,на две головы
выше меня. Встретили веселым возгласом: «О! Какая девочка!». Понял: без драки,
не обойтись. Рад бы улизнуть, но бежать мне некуда. Тут закон элементарный: один –
от всех, все – на одного. Обступили, как волки, не торопясь. Самый высокий, со
свежим шрамом на лбу, определенно шишкарил в комнате. «Закурить принес?», –
спросил он, рассматривая меня свысока. «Нет, – ответил я, стараясь не показывать
свой испуг. – Не курю». Он шлепнул меня ладонью по голове: «Неверный ответ!
Чирик, объясни девочке, как надо тявкать!». Раздался смех. Не совсем дружный.
Ржали трое, один молчал, еще один, ростом с меня, делал вид, будто смеется. Лишь бы
среди них были детдомовские, пронеслось у меня в голове. Поэтому сказал: «У нас в
детдоме среди мальчишек девочки не водятся!».
Один из пацанов резко поднял голову, другой перестал имитировать смех.
Ко мне, изображая блатного, обезьяньей походкой подошел тот, кого долговязый
назвал Чириком.
– Фишка, ты слыхал, девка-то из инкубаторских! Че зенками хлопаешь? Не знаешь,
как надо хрюкать, когда спрашивает Фишка?
Он резко поднял левую руку к моему лицу, а правой прицелился в живот. Не,
браток, не на того напал. Зря, что ли, почти еженедельно в детдоме отстаивал в
рукопашных свое достоинство? Обучался и закону улицы: если не обойтись без
драки – бей первым. Резкий отскок, ногой между ног, удар в солнечное сплетение и
коленом два раза в морду. Этому приему борьбы старшие воспитанники нас учили
еще в первом классе, чтоб мы не пасовали перед деревенскими мальчиками. Чирик,
скрючившись, упал на пол.
55
Повесть
– Ты… ты… ты… че, пацан? – Фишка растерянными, ошалелыми глазами глядел то
на меня, то на скулящего Чирика. – Ты… че?
Ладно, уже не «девочка», пронеслось у меня в голове. В стане врага возникло
полное замешательство. А я лихорадочно думал, как свалить шишкаря. Но он был
слишком высокий. Делать нечего, прыжком я ударил калганом в его тощий живот.
Не ожидавшийтакой прыти, он охнул, откатился назад и шлёпнулся на задницу,
все еще повторяя: «Ты че?». В это время один из его дружков, придя в себя,
неожиданно ударил меня сзади по голове. Я как мячик, кубарем залетел под кровать.
На мое счастье, в драку вступился один из детдомовских пацанов. Потом второй. Нас
стало трое на троих. Даже трое на двоих. Чирик был уже не в счет. Он, скуля, как
щенок, отполз всторону. Я, воодушевленный подмогой, вскочил из-под кровати и,
подпрыгнув, дал двумя ножками Фишке в грудь, чтобы не вздумал подняться с пола.
Он снова свалился на бок и ударился головой об железную ножку кровати. Есть! Теперь
не скоро оклемается. Детдомовские тем