Когда цветет полынь - Марат Муллакаев. Страница 52

школу, и Валера сумел ее залепить на двери кабинета директора. Здесь уже никто не

срывал. Ребята говорили, что директор школы посмотрел, прочитал, исправил синим

карандашом грамматические ошибки и оставил газету висеть. Мы-то знали, что

директор школы и директор детского дома всегда конфликтовали. Газету прочитали

даже те, кто учился во вторую смену, пока дочь одной воспитки не сорвала ее и не

унесла домой. На другой день вечером завхоз занес восемь пар уже порядком

использованных коньков и бросил их на пол. На наш вопрос, где остальные, он

ответил: «Спросите у директора».Автора заметки искали несколько дней, но не

нашли. На этот раз директор промолчал, но когда, окрыленные успехом, мы

выпустили еще три номера газеты, обшмонали все углы и отыскали на крыше

прачечной нашу «типографию». Мы изготовили новые шрифты, а «типографию»

перенесли в свинарник. Здесь его долго не могли найти. Потом нашли. Завхоз

случайно обнаружил под фанерой спрятанные мною шрифты, когда летом решили

перестроить склад свинарника. Устроили засаду и нас сцапали с поличным.

Разумеется, сначала завуч и завхоз врезали нам по полной. Валере раскроили губу, а

мне, разбив очки, поставили синяк под глазом. А потом прямиком на педсовет. Кричали

все, особенно те, о ком мы писали. Говорили, что мы бандеровцы, белогвардейцы,

кулаки. Короче, враги советской власти, стрелявшие исподтишка в спину

коммунистам. «Посмотрите на этих гнид, – больше всех кричал завуч, герой одной

нашей заметки, – эти подонки занимались подрывной деятельностью, выпускали

подпольную газету, искажая политику партии и правительства. Раньше, при

товарище Сталине таких расстреливали, как врагов народа! Как бешеных псов! Надо

отвезти их в район, передать в железные руки органа, уничтожающего предателей

родины».

Директор, подтвердив все сказанное и особо подчеркнув сложное международное

положение, связанное с попытками США завоеватьнаше рабоче-крестьянское

государство, сбросив атомную бомбу на мирные города, согласилсяпередать нас, как

ему не прискорбно, в руки органа, карающего своим острым мечом врагов

социализма. Все проголосовали «за». Потом с нас сорвали красные галстуки как с

супротивников советской власти, партии и пионерии.

57

Повесть

На другой день в райцентр к карательному органу нас с Валерой повез завуч, так

как директор слег с высоким давлением. Видать, шибко расстроился или схитрил.

Завуч, держа нас за шкирки, завел в большой кабинет. За столом сидел молодой

мужчина в гражданской одежде. Он строго посмотрел на нас, как рабочий на

буржуев. Я тогда подумал: нас расстреляют или повесят, как декабристов? Неужели

могут зарубить острым мечом? Лучше, решил я, пусть уж расстреляют. Валеру била

дрожь, он крепко сжимал мою руку, чтобы как-то удержаться на ногах и не упасть в

этом кабинете.

– В чем дело? – спросил мужчина ледяным голосом, не предвещающим ничего

хорошего для нас.

Меня тем временем начал буравить другой вопрос: убьют сегодня или оставят на

завтра? Я читал в книгах, что приговоренных к смерти обычно казнят на заре. Мне

же в этот момент хотелось, чтобы кончили уже сегодня, даже сейчас. Зачем тянуть?

Думая о своем, я не заметил, как завуч разложил перед мужчиной подрывающие

основы социалистического строя газетенки и начал рассказывать ему о нашем

преступлении. Из оцепенения меня вывел окрик завуча: « Оглохли, что ли, вам же

сказали сесть!». Валера потянул меня за собой, и я плюхнулся на стоявший сзади

нас диван. Мы сидели и ждали, когда же хозяин кабинета прочитает наши газеты, а

потом начнет бить, как положено при допросах. Я обнял сзади одной рукой дрожащего

напарника, стараясь успокоить его. Вдруг в соседней комнате затрещал звонок, и к

нам вошла женщина.

– Принесите три чая и конфеты, – распорядился мужчина.

– Четыре? – не поняла секретарь.

– Три, – повторил он. – Еще вызовите врача из поликлиники, срочно!

Все, конец, пронеслось у меня в голове, ясно, убьют уже сейчас. Происходило то же

самое, что было написано про казнь революционера в той книге, которую я прочитал

недавно. Палач, согласно протоколу, в последний раз выпьет с нами чай с конфетами,

а затем приведет приговор в исполнение. А врач из поликлиники констатирует нашу

кончину. Что же, чему быть, того не миновать. Я смирился со своей судьбой. Только

было жалко Валеру, втянул я его…

Когда женщина вышла,