Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" (СИ) - Шиннок Сарина. Страница 26

— Не могу… — невнятно пробормотал он, отводя в сторону налившиеся кровью глаза.

— Черт возьми! — чертыхнулся Генрих, всплескивая руками. — Так и знал, что придется делать все самому! — он сделал над собой усилие, глубоко вздохнул и указал Джареку на дверь: — Убирайся к черту!

Джарек глубоко вздохнул, несколько раз сжал и разжал кулаки и, собравшись, наконец, с мыслями, сказал:

— Дай мне инструменты.

Когда он подходил к столу, взору Киры на мгновение предстало то, что происходило в операционной. Увиденное ввергло ее в сильнейший шок.

Кира кинулась бежать во всю прыть. Она ураганом неслась по белым коридорам госпиталя, раз за разом ее била нервная судорога, нарушая координацию без того нелогичных движений. Ее мышцы были напряжены, кулаки сжаты, и она уже не могла расслабиться. Выбившись из сил, Кира остановилась и села у холодной ярко-белой стены. Не успев отдышаться, она почувствовала, что руки непроизвольно потянулись за сигаретами. Кира закурила, опустив голову и погрузив свои дрожащие пальцы себе в волосы.

— Какого черта он решил сделать это с собой?! — простонала она. — О Аллах, только бы все обошлось!

Генрих Вайнер и Джарек простояли у операционного стола до поздней ночи, переводя уставшие глаза с окуляра микроскопа на монитор компьютера, где была детально изображена схема разработанного Джареком механизма. Генрих поставил задачу, чтобы нервы проросли не так, как до операции, давая возможность Кэно собственной волей координировать действие кибернетического внедрения. Микроскоп с огромным увеличением, ничтожно малого размера хирургические инструменты, слепящий монитор компьютера — у Генриха начинали болеть и слезиться глаза. К счастью, Джарек уже выполнил всю основную работу, и теперь Генрих лишь закреплял металлическую пластину на лице Кэно. Джарек вышел из операционной и пошел на лестничный пролет. Постояв там минуты две, он немного опомнился после всего случившегося, спустился по лестнице и вышел во двор покурить. У Генриха Вайнера работа уже шла к завершению. Ассистент отер пот с его изрезанного от напряжения складками лба. Генрих закрепил пластину, обработал срез кожи во избежание инфекции и, отойдя от пронзительного света лампы, смог вздохнуть свободно. Словно тяжелый груз свалился с его уставших плеч — он завершил труд всей своей жизни. Он никогда, никогда еще не делал ничего подобного, и вряд ли сделает что-либо более глобальное в будущем.

— Что дальше? — окликнул его ассистент, ожидая поручений.

— В послеоперационную палату, что же еще? — невозмутимо ответил Вайнер. — Я буду в кабинете. Срочно сообщите мне, когда он придет в сознание. В противном случае прошу меня не беспокоить, разве что только при крайней необходимости — если будут проблемы. А пока я немного отдохну — день выдался не из легких.

Хирург вышел из операционной, кинув на использованные инструменты свои окровавленные перчатки. Он торопливо снял маску, халат и направился к своему кабинету. Завидев издали Генриха, Кира вскочила на ноги, совершенно не чувствуя былой усталости.

— Постой, Вайнер! — закричала она, и ее голос эхом разнесся по пустым коридорам. Генрих замер, ожидая, когда Кира подойдет к нему.

— А вот кричать не надо, — с укором заявил он запыхавшейся Кире. — Здесь вам не пивной бар и не рок-концерт, а клиника.

— Как он? — спросила Кира, не слушая его замечаний.

— Операция прошла успешно, — автоматом ответил уставший донельзя Генрих, открывая двери кабинета. — Жить будет.

Он собрался идти, но Кира со всей силы вцепилась в его руку.

— Я могу его увидеть? — нервно спросила она. Генрих взглянул на нее так, будто та издевалась:

— Имей совесть! Знаешь, как мне было тяжело. Ему вряд ли было легче, и сейчас ему так же тяжело. Поэтому навестить его ты сможешь только завтра утром, после того, как я его осмотрю. Все ясно?

Кира кивнула и покорно побрела прочь. Она провела ночь, бесцельно скитаясь по заснеженным окрестностям и покуривая сигареты. К утру усталость окончательно доконала девушку — она уснула, присев на лавке.

— Господин Вайнер! Грегор фон Кронненберг пришел в себя.

Генрих проснулся на кушетке в своем кабинете. Сотрудник, ассистировавший ему вчера на операции, стоял в дверях, ожидая поручений.

— Иди, Деппершмит, — отпустил его Генрих. — Я сам разберусь.

Вайнер направился в палату.

— Ну, здравствуй, Генрих, — окликнул его Кэно, присаживаясь на постели.

— Как себя чувствуешь? — спросил Генрих.

— Чердак раскалывается, — прорычал Кэно, пытаясь ощупать ладонью правую половину лица, но Вайнер остановил его:

— Не вздумай! И вообще, какого черта ты встал?!

Кэно усмехнулся, все еще чувствуя сильную боль во всей правой половине головы:

— Скажешь, мне нужно лежать, да? От меня ты этого не дождешься. Кстати, я не чувствую никаких изменений, кроме того, что у меня дико ноет башка! Непорядок, Вайнер…

— Я еще не активировал его, — пояснил хирург. — Нужно было подождать, пока нервы приживятся к имплантату окончательно. К тому же, я не был уверен, что не будет отторжения.

Генрих приблизился к нему, надел перчатки и взял инструменты. Он протер правый висок анархиста дезинфицирующим раствором и разрезал кожу около пластины. Кэно стиснул зубы и прорычал что-то нецензурное, когда хирург взял какой-то инструмент и погрузил его в рану. Вайнер закончил процедуру, наложив пару швов на место разреза.

— СВД мне в зад, вижу! — ошеломленно воскликнул Кэно.

— Когда пройдет головная боль, объясню тебе, как управлять механизмом, — сообщил немец.

Кэно осторожно встал с постели и начал одеваться в свою одежду.

— Далеко собрался? — укоризненно спросил Генрих.

— В холл. Поглядеть, как это смотрится.

В холле еще не горел свет, коридоры наполняла темнота. Анархист подошел к зеркалу на стене. Пылающий кроваво-красный электронный глаз озарил стальную пластину на его лице, отголоски красного света горели даже где-то в глубине левого, живого глаза.

— Я выгляжу, как откровенный негодяй! — прошептал Кэно, зловеще скаля зубы.

Среди погибших во время взрыва комплекса зданий был некий Даниэль Блейд. Он отнюдь не был какой-то известной личностью, обычный охранник. Его смерть ничем не была отлична от тысяч других, таких же, как он, молодых людей, но его сестре казалось совершенно иначе.

8. Над пропастью

Холодный ветер развил светло-русые волосы Кобры. Мимо проносились поезда, вдали мерцали огни ночного города. Двадцать шесть лет жизни виделись ему все более и более бессмысленными и никчемными вот уже два часа подряд на этом мосту.

Вот уже три года, как настало новое тысячелетие, а за спиной все те же поезда, под ногами все тот же мост, все тот же город вдали. И он, Кобра, все тот же, пусть раньше он просто прогуливался по этому мосту, а теперь хотел здесь свести счеты с жизнью. А ведь тогда, десять лет назад, становясь наркоторговцем, он где-то глубоко в душе таил опасение, что для него все кончится именно так. Легко разбиться об асфальт, упав с моста. Трудно разжать руки, которыми вцепился в периллы, и сделать твердый шаг вперед. Он стоял уже два часа и не мог совладать с собой.

— Я слишком слаб, чтобы жить, — сокрушался он, — но я и слишком слаб, чтобы умереть.

Пять лет он был одним из «Черных драконов», и пять лет он слышал в свой адрес одно и то же:

— Ты не способен сдерживать свои эмоции! Ты бежишь прочь, когда нужно бороться! Салага! Ты не уверен в себе, твой страх неудачи в любой момент может заставить тебя предать! Ты слабак.

За эти пять лет он изменил свое мнение о Кэно. Кобра понял, что это человек, которого хочется уважать, по-настоящему одержимый своим делом, хладнокровный и непоколебимый, не привыкший сдаваться или отступать. Но он не смог изменить мнения Кэно о себе. Два месяца назад он не выдержал и сбежал из клана. Два месяца он бесцельно скитался по миру, пытаясь укрепить силу своего духа. И чем кончились его старания? Двумя часами, проведенными на мосту в попытке самоубийства, и на то не хватало сил…