Бесконечность любви, бесконечность печали - Батракова Наталья Николаевна. Страница 108

- Сомневаюсь, что я чем-то смогу вам помочь, - после неболь­шой паузы отказалась от предложения Нина Георгиевна. - Все в своей жизни Вадим решает сам. Лучше обсудите с ним, чем он мо­жет помочь вашей дочери, - посоветовала она.

- Не смешите! - хмыкнула Балай. - К тому же Вадим Сергее­вич в последнее время не в самом лучшем расположении духа. И не столько по причине перенесенной болезни. Пережить преда­тельство - нелегко даже таким сильным мужчинам, как он. А ведь именно из-за журналистки Кати, принесшей вам столько бед, он расстался с моей дочерью! Хотя дело шло к свадьбе. Неужели вы об этом ничего не знали?

- Нет... - ответила Нина Георгиевна чуть виновато. - Они долго встречались?

- Более полутора лет. Согласитесь, нынче это много, чтобы считать отношения серьезными.

«Полтора года? - хозяйка задумалась. - Конечно, это немало. Но, с другой стороны, если за это время Вадим и словом не обмолвился о девушке, значит, не считал отношения серьезными».

- И все-таки вы, скорее всего, ошибаетесь, - как можно более мягко начала она. - Я о серьезности отношений. Насколько я знаю ' мни, если бы он так считал, обязательно познакомил бы меня с вашей дочерью. Или рассказал о ней.

- Вы же сами сказали: он не делится с вами подробностями лич­ной жизни.

- Вот именно подробностями. Но если что-то серьезное - ста­вит в известность, знакомит. Так что вряд ли для него это было серьезно.

- Значит, вот как... - усмехнулась женщина. - И со многими он вас знакомил? Как я поняла, с Катей знакомил... С Валерией Гар­калиной, полагаю, он вас тоже знакомил? Вы помните Валерию?

Нина Георгиевна вздрогнула. Да, когда-то давно сын хотел по­знакомить родителей с девушкой, но муж был категорически про­тив. Почему, не объяснил, только сказал, что это темная лошадка с мутным прошлым, попросил его поддержать. Она и поддержала. Печальный период: сын отдалился от них, ушел из дома.

С Катей все было иначе: словно свет в душе зажегся и у сына, и у матери. Ну и что, если они расстались? Какое право имеет эта жен­щина обсуждать Вадима, его выбор? И вообще откуда она знает о Кате, о Валерии?

Конечно, Нина Георгиевна понимала: связи сына с прекрасным полом не ограничивались этими двумя именами, и кое-что она уз­навала от Галины. Нельзя сказать, что подруга, по совместитель­ству домработница сына, докладывала ей о его личной жизни, но кое-какие выводы из ее скупых рассказов удавалось сделать. В ма­ленькой квартире, или, как окрестили ее женщины, месте для сви­даний, девушки иногда ночевали. Одну из них Галя даже видела, и та ей сильно не понравилась: заносчивая, высокомерная.

А вот в квартиру на Сторожевке никого из особ женского пола Вадим не приглашал. Как бы ввел правило: нет серьезных отноше­ний - нет места в его холостяцкой берлоге. Но стоило появиться Кате, как и она сама, и ее вещи вскоре перекочевали в квартиру. Это говорило только об одном: у сына появилось нечто большее, чем просто увлечение.

Так что, как бы ни пыталась женщина на другом конце провода убедить Нину Георгиевну в

серьезности отношений своей дочери и Вадима, верить этому не было никаких оснований.

- Да, я помню Валерию. Как и знакома с Катей. Но о вашей до­чери Вадим не посчитал нужным мне рассказать, - ответила она с достоинством. - Важными планами сын со мной всегда делится. Уверена, будь у него серьезные намерения, он нас познакомил бы. Так что извините, ничем не могу помочь.

- Вот, значит, как... - повторила Балай и сделала паузу. - При­знайтесь, вы ведь хотите внуков? - вдруг спросила она.

Внуков, как и детей, дает Бог, - устало парировала Нина Геор­гиевна. Разговор становился невыносимым. - Это не зависит от моего желания, - добавила она и встала с банкетки. Кельвин, об­радовавшись этому, весело тявкнул и несколько раз подпрыгнул, попытавшись лизнуть ее в нос. - Извините, мне пора.

- Подождите! - остановила ее собеседница и, торжествующе, с неприкрытым злорадством осведомилась: - А вам известно, что Валерия была беременна от вашего сына? Не удивлюсь, если то же самое случится с любимой вами журналисткой. Вы это знали?

Почувствовав, как учащенно забилось сердце, Нина Георгиевна машинально опустилась на банкетку.

- Я вам не верю, - тихо произнесла она.

- А если я предъявлю доказательства? Поверите?

- Какие доказательства? - Нина Георгиевна приложила руку к сердцу.

- Неважно. Но они у меня есть.

«Неужели это правда? - пыталась осмыслить свалившиеся на нее новости мать Вадима. - Но почему он мне ничего не сказал? Почему я узнаю об этом только сейчас?»

Она разволновалась и потянулась за пакетиком с таблетками: надо срочно принять успокоительное!

- А ребенок... Он жив? Где он?

- Вот об этом и поговорим при встрече, - холодно ответила со­беседница.

В груди у Нины Георгиевны точно что-то оборвалось, сердце­биение замедлилось - возможно, быстро подействовала таблетка. Но, скорее всего, дело в другом: женщина не знала, как реагиро- нать на новость.

- А зачем вы мне об этом сообщили? Что вам нужно? - упавшим голосом глухо спросила она.

- Зачем? Чтобы вы и ваш сын наконец уяснили: нельзя обижать людей! - напустила тумана дама. - Ну так как? Вы согласны встре­титься?

- Хорошо, - после паузы сдалась Нина Георгиевна. - Только я далеко не хожу, разве что с собакой гуляю.

- С удовольствием пройдусь с вами по набережной Свислочи, - добившись своего, Балай повеселела. - Вы ведь, как и прежде, живете на Пулихова? Я даже помню адрес: бывала у вас в квартире, когда... писала диссертацию. В какое время вы гуляете?

- Уже собрались выходить.

- С собакой? А могли бы с внуками, - упрекнула неизвестно от­куда взявшаяся «доброжелательница», отчего Нина Георгиевна и вздрогнула: с такой безжалостностью она давно не сталкивалась.

- Прямо сейчас я не могу. Как только освобожусь - позвоню. Одно условие: не говорите об этом звонке сыну не то решит, что я пыта­юсь оказать на него давление.

«А разве не пытаетесь?» - вяло подумала Нина Георгиевна, по­нимая, что никакой прогулки в ближайшие час-два быть не может.

Надо прилечь, успокоиться, проследить за давлением. Да и силы внезапно иссякли - дойти бы до кровати.

- Хорошо, - согласилась она, хотя первое, что собиралась сде­лать еще минуту назад, - сообщить о странном звонке Вадиму. - Я ему ничего не скажу.

«Пока не скажу», - добавила она мысленно.

- Тогда - ждите звонка.

-До свидания!

Нина Георгиевна положила трубку, сняла очки и задумалась.

«Была беременна... Чушь какая-то... Вадим любил Валерию и никогда не оставил бы ее беременную. А вдруг он ничего не знал? Когда же это могло случиться? - закрыв глаза, она попыталась вос­произвести в памяти давние события. - Помнится, после той опе­рации Валерия исчезла. Он пытался ее найти, страдал. И уже после узнал: она вышла замуж... То есть, если на момент расставания она была беременна, то как она вышла замуж за другого? Непо­стижимо... - Нина Георгиевна открыла глаза и, виновато глянув на притихшего Кельвина, пошла в свою комнату. - Зря я согласилась на встречу. Возможно, женщина действует из мести: ну расстался сын с ее дочерью, ну бывает. А она придумала какую-то беремен­ность, Катю вспомнила... Вот если бы Катя была беременна, Вадим бы все ей простил! Разве ж я не знаю сына? Не вижу, как он пере­живает?.. Что же делать? Все-таки сообщить Вадиму о странном звонке?» - мучилась она.

То ли возраст уже сказывался, то ли излишняя опека сына, ко­торый требовал докладывать обо всех ее передвижениях, но с не­которых пор Нина Георгиевна стала чувствовать себя неуверенно. И, сказать по правде, ей становилось спокойнее, когда она ставила Вадима в известность, куда собирается, с кем хочет встретиться.