Эра безумия. Колыбель грёз (СИ) - Анненкова Валерия. Страница 54

Но мысли об этой девушке никак не покидали де Вильере, напоминая о былом чувстве влечения, о прошлом пламени любви, отныне сгоревшем в костре безразличия. И, как следовало ожидать, любовь со временем притупилась и угасла в молодых сердцах супругов, совсем не подходящих друг другу, настолько разных, что трудно было поверить в их союз: Виктор - серьезный, постоянно над чем-то сосредоточенный и скованный в своих движениях цепями своей профессии, а Ревекка - кокетливая, вечно смеющаяся и такая легкая, будто ласточка в небе. Их брак был заранее обречен на провал, так как был не чем иным, как только спором между графом де Корлин и маркизом де Гилье, решивших ради интереса свести своих детей, до той поры счастливых и беззаботных. Именно за эту предательскую пакость помощник королевского прокурора больше всего на свете ненавидел своего отца, надеясь, что тот как можно скорее покинет эту грешную землю, оставив все наследство ему. С самого детства граф никогда не считался с мнением собственного сына, всегда решая за него, что лучше, а что - нет. Де Вильере никогда не любил Ревекку по-настоящему, он только играл свою роль, отведенную ему для победы отца в споре. На самом деле, молодой юрист все время, что был женат на маркизе, только и думал о совсем другой девице, о той, что была его первой, а потому и подлинной любовью.

С предвкушением открывая дверь кабинета ключом, Виктор представлял, как сейчас приведут ее и посадят на стул, прямо перед ним, оставив их наедине. Он так давно не видел ее, с тех самых пор, как женился на маркизе де Гилье, и именно сейчас желал вновь встретить эту девчонку, что когда-то смогла пленить его, позволив впервые почувствовать свежее дыхание влечения. В его голове по-прежнему вертелся ее образ, такой милый и невинный, что не мог не привлекать к себе внимания. Последний раз они виделись два года назад, когда де Вильере еще жил с отцом в Марселе, она была младше его на два года: молодая пятнадцатилетняя девушка с темно-коричневыми длинными волосами, светло-голубыми, блестящими глазами, мягким голосом и нежной улыбкой, столь завораживающей, что нельзя было оторваться от этого вида. Больше ни чем особенным и привлекательным, к сожалению, эта девица не обладала, остальное было сплошным недостатком: слишком высокий рост, чуть ниже самого Виктора, чересчур хрупкое телосложение, постоянно смущенное выражение лица и маленький, будто выструганный носик. Но, даже не смотря на эти мелочи, она очень сильно привлекала молодого юриста, вызывая в нем тайное желание.

И вот в дверь постучали, заставив помощника королевского прокурора опомниться от мечтаний и, несколько встрепенувшись, собраться с мыслями, дабы начать готовиться к допросу. В чем же могли обвинять эту юную особу, с нескрываемым ангельским характером и доверчивым взглядом, наполненным любовью и интересом ко всему окружающему? К несчастью, это еще не было известно Виктору, который в данный момент внимательно изучал лежащий на его столе донос, описывающий кражу драгоценностей одной состоятельной дамы. Прошла какая-то мертвая пара минут, а в дверь так никто и ни вошел, и ни постучал, что больше напоминало стук ветра, а не обдуманное действие человека. Представитель власти с надеждой посмотрел на дверь, ожидая, что сейчас он наконец-то вновь встретит ее.

- Войдите! - его голос прозвучал столь громко и властно, чего он сам не ожидал.

Ручка двери повернулась, и вскоре на ее пороге показался полицейский, молодой светловолосый мужчина, облаченный в форму и ведущий за собой девушку. Она была одета в обычное светло-голубое платье с короткими рукавами и зауженным поясом, полностью облегающим ее слишком тонкую талию, скорее всего, ставшую таковой после долгого голодания. Ее темно-коричневые длинные волосы свисали с плеч и были приведены в беспорядок, скрывая за собой привлекательное личико, хрустальный образ которого в течение долгого времени жил в голове де Вильере, иногда мешая ему спать по ночам. Помощник королевского прокурора внимательно следил за каждым ее шагом, столь аккуратным и невесомым, что казалось, она вот-вот потеряет и так тяжело сдерживаемое равновесие и, утратив последние силы, рухнет на пол без чувств. Он периодически бросал взгляд на ее тонкие заключенные в наручники кисти, настолько бледные и костлявые, что могли сойти за руки покойницы.

Де Вильере жестом приказал полицейскому уйти и тот, повиновавшийся приказу, вышел за дверь, оставив начальника наедине с подозреваемой. Он стоял, опираясь руками на большой деревянный стол, находившийся прямо перед девушкой, пытаясь всмотреться в ее лицо, желая вновь прижать ее к себе, как прежде, когда они были еще вместе. Блеклый солнечный свет, косо падающий на строгое лицо представителя власти, отчаянно подавляющего свои истинные чувства, лишь слегка освещал тот участок кабинета, на который исподлобья смотрела девушка. Сейчас он мог рассмотреть только ее глаза, по-прежнему такие же сверкающие и бездонно-голубые. Виктор сделал пару шагов вперед, встав за стулом и ласково проведя ладонью по темным волосам подозреваемой, скованной холодными мурашками. Казалось, она не могла вспомнить его, или же даже не пыталась, осознавая, что это в любом случае ни чем не поможет ее нынешнему положению. Девушка лишь постоянно закрывала глаза, судорожно вздыхая, когда начинала чувствовать легкие, незначительные и несколько игривые прикосновения юриста. В его же голове звучало только ее имя «Дезире», будто возродившееся в памяти из глубины годов.

- Вы не помните меня, мадемуазель? - с иронией спросил помощник королевского прокурора.

- Нет, месье, - растерянно ответила Дезире, - я, право, не знаю вас.

- Не знаете?

Он удивленно поднял бровь и, обойдя вокруг стула, словно совершив некий магический ритуал, остановился перед нею, рукой приподняв ее подбородок. Лицо этой девушки изменилось: загорелая кожа побледнела то ли от недостатка света и тепла, которого было мало в Париже, то ли от страданий. Аккуратный выструганный носик ее стал более привлекательным и естественным, а пылкие коралловые губы были почти обескровлены. Неизменным оставались лишь глаза Дезире, по-прежнему излучающие ту небесную доброту и наивность, что и раньше. Вследствие всего этого, она стала более привлекательной, чем прежде, более аристократичной и изящной, даже голос ее, смягчившись, претерпел пусть и небольшие, но изменения. И ведь теперь сложно было поверить, если бы не обвинение в краже, что эта девушка, похожая на дворянку, была обыкновенной бедной дочерью женщины, содержавшей когда-то постоялый двор. Дезире выглядела очаровательно для таковой губительной роли в обществе. И, возможно, если бы девица украла совсем немного, скажем, что-то из продуктов или безделушек, то де Вильере смог бы найти способ отпустить ее, избавив от ужасной участи, но то, что она своровала драгоценности, принадлежащие одной из любовниц Наполеона, пока что имевшего значительное влияние во Франции, было для нее смертным приговором.

- Значит, не узнаешь меня... - как в дымке прошептал Виктор.

Дезире в ответ только отрицательно покачала головой, с недоумением посмотрев на представителя власти и ощутив, как он нежно провел ладонью по ее щеке. Она не могла понять, откуда в нем взялась эта нежность, ибо просидев пару суток за решеткой, успела наслушаться достаточно страшных сказок о том, что это за жестокий человек, не щадящий никого. Единственное, что казалось ей знакомым в чертах лица этого молодого юриста - пронизывающий насквозь душу взгляд, напоминающий о морозном утре, засеянном снегом. А в тот момент, пока девушка тщательно пыталась вспомнить прошлое, которое, к сожалению, уже нельзя было вернуть, де Вильере начал слегка заигрывать со своей «зверушкой», наклоняясь и целуя ее шею. Резко опомнившись, что с ней происходит, Дезире увернулась от его очередного поцелуя, буквально подскочила с места и отбежала в сторону двери, четно пытаясь открыть ее. Она посмотрела на Виктора глазами, полными безысходности и страха, заметив, как в руке у него заблестел золотистый ключ, который в следующее мгновения был спрятан в карман черных облегающих брюк.