Избранники Смерти - Зарубина Дарья. Страница 84

— Когда же мы снова увидимся? — Маг подошел и крепко обнял старика. Тот похлопал его по спине, поцеловал по-отечески в плечо.

— Ты встречу не зови. Последняя осталась. А тебе сделать еще предстоит много.

Старый маг отступил, снова меняя обличье. Агнешке и Владиславу пришлось запрокинуть головы, чтобы вновь поймать семицветный взгляд. Высокая призрачная фигура в то пронзительно-голубом, как небо, то внезапно смурнеющем плаще поклонилась, исчезая в утреннем воздухе, обращаясь в клочки тумана. Исчез выбеленный временем череп, осталось только одинокое белое облачко, и то скоро истаяло.

Агнешка сняла черный плащ, под которым оказался простой деревенский наряд, взяла на руки сына, протянула Владу. Он обнял их обоих, коротко прижавшись губами к выбившейся из-под платка у Агнешки рыжеватой прядке.

Девушка потянулась к нему, коснувшись губами уголка губ. Отпрянула.

Рядом с ними бесшумно возник Игор. Блаженная улыбка земной отповеди еще играла на его губах, зеленые глаза сияли. Великан поднял на плечо корзинку.

— Подвода уже ждет, Дорофейка беспокоится, хочет до отъезда на Бориславову могилку заглянуть, — прошептала Агнешка. — Пока княгиня не опомнилась, надо нам с Гнешеком уехать. А то примется искать… Бялу.

— А если я буду искать, где найду? Просто скажи, что не навек это, Ханна. Не навек расстаемся?

Она молча кивнула, приложила пальчики к груди мага. Погладила, не касаясь, водя лишь тенью пальцев, багровый след клейма на лбу — словно прощения просила.

Игор опустился на одно колено, поцеловал край хозяйского плаща.

— Не чернский ты больше, Игор. Ты свой долг отдал, — проговорил тот, поднимая друга с колен. — Не настало ли время Закраю вспомнить, кто их царь по праву?

Игор оставил свой синий плащ рядом с черным Агнешкиным, набросил на лишенные гербов плечи простой коричневый, вновь превратившись в горбуна. За хозяйкой потрусил и широколобый гончак Проходимка, то и дело принимавшийся скакать, радуясь тому, как прыгает и качается новый хозяйкин подарок — медальон, прицепленный лекаркою Прошке на новый кожаный ошейник.

Едва они скрылись в лесу, от камня, запыхавшись, прибежал старый Болюсь. Старик держался за бок, силясь отдышаться, привалился к сосне.

— Ушли?

— Тебя и Конрада будут ждать за городом. Там и проститесь. Нельзя Агате Бялу показывать, — бесцветным голосом ответил манус.

— А ты? — Старик вытер рукавом вспотевший лоб. Посмотрел на молодого мага с болезненной жалостью.

— А я уже прощенный, — ответил тот и пошагал прочь, к поляне, к остывающему камню, к обиженной княгине, клохчущей кормилице и блаженно улыбавшемуся городскому колдуну. Нужно было придумать, под каким предлогом услать бедолагу в Бялое. Он достаточно болтлив, чтобы весть об истинном обряде на Землицын день пустилась в долгий путь из уст в уста. А в Дальнюю…

Глава 101

…До Гати Агата добралась на третий день.

Тадеуша Проклятого без посвящения Землице и молитвы сожгли на низком костре на границе Черны с Дальней Гатью, но развеять пепел по ветру Агата не позволила. Сказала, отвезет прах Войцеху Дальнегатчинскому — пусть сам решит, что делать.

Постарел гатчинский медведь. Широкие плечи его поникли, серебра в бороде и волосах стало не в пример больше, чем при последней их встрече. Вышел встретить возок соседкин сам. Поклонился совсем не по-господски, а когда ступила Агата на землю — и вовсе повалился в ноги.

— Прости меня, матушка, — прогудел глухо, обняв ее красные сапожки.

Княгиня отступила, высвободив ноги. Стоявший в отдалении наследник Лешек нахмурился, но не торопился выказать гнев, ждал, что сделает гордячка, чернская регентша.

— Глянь на меня, Войцех, — тихо попросила Агата.

Старик поднял голову. Агата опустилась на колени, не жалея вышитого подола, обняла дальнегатчинца, поцеловала в лоб.

— Оба мы виноваты с тобой. Оба наказаны. Да только у тебя сын, у меня внук. И если будет в сердце истинная вера, со всем справимся. Отступит радуга, уделы поднимем. В Мировитовой земле трава у священного камня выросла — знать, и там народился князь. Объявится, как подрастет, да спросит, хорошо ли соседи, как того обычай требует, землю его блюли, пока он в силу входил.

— Твой внук теперь старший из всех князей, Агата. Два удела под ним — Черна и Бялое място. Ему за уделом Мировитовым смотреть полагается.

— Он и приглядит, как говорить научится и в силу войдет. А пока посмотри ты за ним, Войцех, поклянись в том мне и Мирославу Чернцу. И Лешек пусть клянется. Ему за тобой принимать Дальнюю Гать.

Войцех поднялся с земли, подал Агате руку.

— Идем, матушка, все обговорим. В храме помин по Якубу Бяломястовскому сегодня готовится. Не откажи, пойдем с нами в храм. Землице со мной рядом колени преклони.

— Там, в возке… кувшин. С прахом… князя Бялого мяста, — сказала Агата тихо.

— Отвези домой. Там ему место. Развей над рекой, — буркнул Войцех. С трудом давались ему слова.

Лешек добела закусил губу, но отцу перечить не стал.

— Хотела развеять. Да не над Бялой, а над Черной, чтоб исчез без следа, как кровопийца Владислав. Да только Землица всякого велит прощать. Я простила. И тебя прошу — прости. Уж им не важны наши прощения. А нам с этим на сердце жить еще. Прости и отведи меня на могилу Тадеуша. Похороним прах к праху. Ты плакал над моим сыночком, так я над твоим поплачу.

Глава 102

Но не осталось ни слезы, ни крика. Ни глаз, ни горла. Ни рук, ни силы в руках. Только тьма. Единая тьма, черная, злая, жадная. Терзала тысячью когтей и пастей, выла, хохотала, корчилась. И летела в этой тьме среди тысяч цветных огней неприкаянная душа мануса Илария.

— Кто ты?..