Тихая Война - Макоули Пол. Страница 41

— Поддерживаю, — сказал Кэш.

— Эх, мы с тобой надерем им задницы, — заключил Колли.

Колли был самым молодым пилотом в программе — ему только что исполнился двадцать один год, — и летал он куда лучше, чем Кэш в его годы, хотя, конечно, не так хорошо, как нынешний Кэш. Свирепый и бесстрашный юнец Колли родился в шахтерском городке у подножья Анд и утверждал, будто научился ездить верхом и ловить быка с помощью лассо раньше, чем ходить, а летать — прежде чем читать. Сейчас он шел впереди остальных по темным коридорам и помещениям служебного уровня в старом городе: троица охотилась на крыс — это было любимое развлечение пилотов в свободное от службы время, когда от них требовалось находиться на базе. У каждого имелись пистолет, стреляющий небольшими электрическими зарядами, и очки ночного видения с датчиком движения.

На развилке, где под углом расходились два коридора, Колли поднял руку, а затем указал налево. Впереди, метрах в тридцати, вздымалось и опадало пушистое пятно, словно медленно и ровно бьющееся в полумраке сердце. Двадцать крыс минимум. А то и все тридцать. Кэш и Луис вжались в стену позади Колли, а затем выпрыгнули к развилке вслед за ним. Пятно распалось, превратившись в водоворот мохнатых тел, семенящих в разных направлениях. Кэш наметил цель и выстрелил — яркие искры вспыхнули в узком темном коридоре, когда электрические заряды попали в стены и пол.

После непродолжительных поисков пилоты обнаружили только один труп — тощий полосатый старый самец больше полуметра в длину от носа до кончика хвоста. Его тело было втиснуто в полый шар, аккуратно выгрызенный из куска пены, используемой для изоляции стен. На ушах крысы были замысловатые насечки, которые, по словам Луиса, свидетельствовали о статусе владельца или о принадлежности к определенному племени. На шее висел пожеванный кусок пластика, закрепленный петлей из проволоки.

Кэш и Луис не стали спорить, когда Колли заявил, что крысу убил он.

— Проклятые бестии становятся умнее и умнее с каждым разом, — чертыхнулся Колли и пнул мертвое животное — облаченное в броню из пеноизоляции тело покатилось в дальний конец коридора.

— Они учатся, — пояснил Луис. — Развивающаяся культура. По мнению одной женщины из группы медиков, насечки могут быть своего рода графическим алфавитом. Она пытается его расшифровать.

— Та самая, с которой ты спишь иногда? — поинтересовался Кэш.

— Истинный джентльмен никогда не выдаст даму, — отвечал Луис.

Он шикарно выглядел: на шее красный шелковый шарф, темные волосы зачесаны назад и открывают узкое смуглое лицо.

Офицеры даже не пытались вести себя тише. Крысы были повсюду, ползали по проделанным за стенами ходам, трубам, коробам для кабелей и наблюдали — пилоты прекрасно знали об этом. Как и о том, что новости об их приходе распространяются в этот момент по крысиному сарафанному радио. И все же они пока не собирались прекращать охоту и возвращаться на верхние уровни.

Коридор, по которому они шли, повернул на девяносто градусов. Впереди маячила открытая дверь и мерцал слабый голубоватый свет. Пилоты незаметно подкрались к проему один за другим. Луис поднял руку и сосчитал до трех, загибая пальцы. Они ворвались внутрь, целясь в источник света — на столе стояла древняя фоторамка, оставленная здесь лет сто назад. В коротком видео мужчина на пляже кружил на руках маленького ребенка. Белый песок, палящее солнце, красочный лазурный океан, крошечные лодки движутся по воде — чудесный летний денек из далекого прошлого. В старой части базы постоянно попадались подобные символы оставленных жизней. В кладовках на вешалках все еще висела одежда. На полках в холодильниках лежала высохшая еда. А в детских на полу повсюду были разбросаны игрушки.

Луис взял фоторамку, окинул ее беглым взглядом и бросил Кэшу:

— Как думаешь, они еще живы? Отправились на какой–нибудь спутник?

— Ты о пацане?

— Да и о его отце. Дальние порой живут очень долго. Сто с лишним лет и даже больше.

— Не о том ты спрашиваешь, — вмешался Колли. — Тебе бы стоило поинтересоваться, как эта штука включилась.

Луис и Кэш уставились на него. Вдруг над ними кто–то забегал, раздалось царапание, и потолочные плиты рухнули вниз, окатив пилотов градом из сухого крысиного помета. Колли смачно выругался и выстрелил из тазера по образовавшимся отверстиям, один раз, другой — горячие белые искры рассыпались, на стенах заплясали тени. Кэш наблюдал за тенями поверх прицела в поисках цели, но безрезультатно. Луис зашелся в приступе смеха.

— Что смешного, твою мать?! — огрызнулся Колли.

— Они устроили нам засаду, — сказал Луис и снова рассмеялся.

— Могло получиться хуже, если бы вместо дерьма они спрятали камни, — с трудом выдавил Кэш и тоже затрясся от смеха.

Колли с негодованием смотрел на своих спутников, яростно стряхивая крысиные какашки с комбинезона. Он провел пальцами по коротко стриженным волосам и потряс головой.

— А грызуны становятся все смышленее, — подметил Луис, когда они возвращались обратно темным коридором. — Они устроили нам ловушку — получается, они способны просчитывать ходы. Планировать. А еще они сообразили заманить нас туда — значит, они могут еще и думать, как мы.

Колли покачал головой:

— И кому нужны умные крысы, дружище?

— Шри Хон–Оуэн. Предки этих ребят достаточно страдали, чтобы нам с вами не пришлось, — сказал Луис.

— Хватит говорить загадками, дылда!

— Вообще–то он имел в виду — Шри Хон–Оуэн тестировала свои штучки на крысах, прежде чем перейти на нас, — пояснил Кэш Колли.

— Так что в некотором роде мы можем считать их своими братьями, — подытожил Луис.

— Разве что твоими. — Колли сурово посмотрел на Луиса, как он обычно делал, если думал, будто его обижают или разводят.

— Нам определенно придется усовершенствовать технику в этой игре, — заметил Луис. — Если уж мы с горсткой крыс справиться не можем, то с дальними нас ждут серьезные неприятности.

— Еще чего, — возразил Кэш. — Мы в сто раз лучше любого из этих генных мутантов. Пусть они считают, будто развиваются в человека превосходящего. Мы уже такие. Мы лучше всех. Когда дело дойдет до драки, мы покажем этим дальним, где раки зимуют.

3

Восточный Эдем на Ганимеде располагался в узкой расселине на юго–восточном краю темной, покрытой кратерами равнины в области Галилея. Дно и стены ущелья утеплили и герметизировали слоями композитных материалов из фуллерена и аэрогеля. Над разломом возвели крышу, а сверху уложили двухметровый слой камней, добытых в кратере по соседству, чтобы не дать потоку радиации из магнитосферы Юпитера просочиться внутрь. В южной оконечности расселины находилась промышленная зона, а остальную территорию занимала сельская местность: луга, оливковые рощи, заросли цитрусовых, перемежающиеся узкими прудами и болотами, хвойные леса с кустами краснокоренника, шуазии, толокнянки, мирта и других цветущих растений, которые покрывали уступы скал. Общественные здания и скопления жилых домов были возведены среди уходящих ввысь по склону лесов. Натянутые между фуллереновыми опорами тенты из прозрачных полимеров сверкали над домами, словно гигантские модели фасеточных глаз насекомых или россыпи бриллиантов.

Поселение лет пятьдесят назад основала группа людей, считавших, что остальные жители Ганимеда размякли и стали мещанами. Хотя местечко выглядело идиллией, горожане Восточного Эдема были консерваторами и аскетами: они полагались на традиции, догмы и гражданский долг, больше всего ценили науку, философию и произведения искусства. Несколько дней в неделю каждый житель работал в сфере базовых услуг и помогал поддерживать инфраструктуру поселения, но своим истинным делом они считали исключительно научные исследования, причем четких целей эдемцы перед собой не ставили, как и не стремились найти своим выкладкам практическое применение — они собирали и каталогизировали эзотерические знания ради самих знаний, ну или для того, чтобы написать замысловатую сагу, оперу, симфонию, инструментальную пьесу или иное произведение искусства. Они развили и отточили техники медитации, вернули к жизни темное искусство психоанализа, создавали посредством генных модификаций декоративные растения и животных, изучали нестандартный математический анализ и философию, даже залезли в дебри непонятных теорий, оставшихся после попыток объединить четыре типа взаимодействий в физике. Чем они только не занимались! А еще они столько же беседовали об искусстве и науке, сколько тратили на них времени: они обсуждали стратегию и планы на ближайшее будущее с другими членами творческих артелей и научной братии, спорили с оппонентами на виртуальных мастер–классах, даже проводили обычные научные конференции. Бесконечные дискуссии поддерживало правительство, которое здесь избиралось демократически, прямыми выборами, как в городах–государствах классической Греции или в ранней Римской республике. Не было ни выборных представителей, ни мгновенных опросов, ни референдумов. Раз в неделю в деревнях проводились собрания, на которых каждый гражданин мог принять участие в дебатах и проголосовать, а раз в месяц собирались, чтобы решить вопросы на городском уровне. Роскошь считалась преступлением, самопожертвование — добродетелью. Все, что не запрещалось, или было просто разрешено, или считалось обязательным к исполнению.