Пепельная столица (СИ) - Ишбулатов Юрий Михайлович. Страница 22

Ларканти плотно захлопнул заслонку камина и несколько раз раздраженно вогнал в специальный паз кремниевый штырь, но искра так и не сверкнула, а камин остался холодным.

— Прошу, Ла-ти, успокойся. Я растерянна и не знаю что делать! Прекрати быть каменным стражем, мне нужен брат. — Линфри обратилась к Хан Ката нежным, но очень печальным голосом. Девушка положила крохотную ладонь на массивную лапу стража, которая до сих пор сжимала каминный штырь. Ларканти дернулся, намереваясь отбросить ее руку, но, испугавшись самого себя, расслабился и замер. Вдвоем они вогнали камень в камин. Пламя за железной заслонкой взревело, вырываясь из всех щелей ярко-рыжими бурунами. Через несколько мгновений комната погрузилась в тишину, а от камина начало исходить уютное тепло.

— Мы оба знаем, какой путь правильный, — заговорил Ларканти, мягко обнимая плечо сестры, — теперь надейся, что совесть не вынудит тебя с него свернуть.

— Я… не знаю. Это тяжело. Очень, — Линфри надолго замолчала, ее дыхание дополнялось еле слышными влажными всхлипами. Потом она вдруг сжалась и резко выдохнула, — Ты ведь поможешь нам… ей, если Карлик и правда заглянет на улицы Саантира?!

— Конечно. Она гражданин Саантира и я сделаю все как…

— Нет. Она не простой гражданин. Она — огромная часть моей жизни. Ты ведь можешь организовать охрану? — Линфри уставилась на брата полным тревоги взором.

— Прекрати паниковать, Линфри. Вспомни кто ты такая. И куда подевалась твоя вера в Саантир? — успокаивающим тоном ответил брат, — видишь, об этом страхе я и говорил, все мы сдадимся ему. А насчет охраны… над стражей Саантира у меня прямой власти нет. К тому же они будут заняты патрулированием улиц и предотвращением беспорядков. Если поставить их перед мастерской Лиоры, то кто-нибудь не дождется помощи. Хотя…

— Что?

— Пусть заплатит наемникам Пяти Копий. Будет от них хоть какая-нибудь польза, — неожиданно предложил Ларканти.

— Дела у нее последнее время идут не очень. А мне и вовсе нельзя пользоваться деньгами… — потупив взор, ответила Линфри.

— Пусть ты не можешь брать золото нашего клана в руки, оно все еще твое. Мы заплатим Наемникам, но это ничего не изменит. Лиора покинет город, если ситуация выйдет из-под контроля, — строгим тоном предостерег девушку страж. Глаза Линфри помрачнели и увлажнились. Ларканти тяжело выдохнул и смягчился, — мы найдем для нее безопасное место. Война — не конец света, она кончиться и вы воссоединитесь.

Глава 4. Кисти и Копья

У Перекрестка много ипостасей. Для торговцев и бродяг это путь, соединяющий четыре Мира. Для изгнанников, дезертиров и воров Перекресток — место, где можно, остановиться. Тела и разумы неосторожных Лим'Нейвен Перекресток может извратить и деформировать, вместе с тем, он освобождает ткачей от ограничений, наложенных Создателями, и манит полным отсутствием норм морали. Для Викковаро Перекресток стал колыбелью и яслями. Вик попался Нуаркху в самом начале своей жизни, когда тоннельник искал одаренных детей для Ренмаера Калрингера, увлеченно работавшего над разгадкой природы Лим'Нейвен. Как у многих детей, зачатых и выношенных на Перекрестке, Викковаро был искажен этим местом. Дар, с которым Вику повезло родиться, еще более усугубил ситуацию. Но «Глаз ткача» глядел сквозь жалкую искореженную оболочку, покрытую несчетными ссадинами и синяками. «Глаз» видел тряпичную куклу, окруженную плотным ореолом ярко-золотых щупалец, которые испуганно вздрагивали от прикосновений к нитям Тепла.

Не все опыты Ренмаера умещались в узких рамках морали, принятых на Надоблачных Аллодах. Старик искал в мучениях других не удовлетворение, но знания. Архонт Башни Перекрестка щедро компенсировал страдания золотом, а многие эксперименты ставил на себе. Благодаря страстной увлеченности, внушительному состоянию и титулу Архонта масштабы его исследований вскоре стали беспрецедентны. Калрингеру перестало хватать собственной пары рук, и он пригласил множество ассистентов. Одним из них была молодая пепельная девушка по имени Хати — в прошлом дочь Нара. При всем многообразии ее сильных качеств, убежденность не была одним из них. Она быстро прогнулась, когда ей пришлось испытывать двадцатилетнего Викковаро. Сам мальчик без куска хлеба оставаться не желал и был готов перетерпеть длительные пребывания на грани смерти ради.

Хати отказалась передавать Викковаро другому ассистенту и забрала мальчика домой, чтобы залечивать его раны. Накопив средства, они переехали на историческую родину, чтобы избавить Викковаро от тлетворного влияния Перекрестка. За последние тридцать лет пара сменила множество городов. Во многом из-за вспыльчивой натуры Викковаро, и невероятного упорства, которое он проявлял в поиске проблем. Два года назад они снова появились на Перекрестке с бандой головорезов за спиной. Калрингер попросил Нуаркха спрятать беглецов и помочь им обустроиться на новом месте, которым стал Саантир.

Особняк пробыл во власти Викковаро и Хати не более полутора лет, но уже обратился полем брани их противоречащих представлений об идеальном внешнем виде жилища и мастерской. Стены покрывали рисунки, написанные размашистыми мазками Викковаро. Пастельные оттенки в его работах резко контрастировали с угловатыми угольными контурами и жирной штриховкой. Натурщицей для настенной росписи, как всегда, служила Хати. Сюжеты были непривычно романтичными и легкими. Они не отражали грязь и несовершенство, которые Вик обожал подчеркнуть. На радостном лице Хати не было синяков и ссадин, а морщины не мяли утонченные черты. Женщина, облаченная в легкие и светлые наряды, расслаблялась на элементах пестрого фасада, облокачивалась на подоконник, сидела в углах и лежала на гамаке, натянутом под крышей. Хати понимала, что если дать Викковаро полную свободу в росписи дома, то ни один адекватный хинаринец не закажет у него портрет холеного ходока. Вик выразил протест через яростные мазки, оставившие глубокие борозды на влажной штукатурке.

Еще в половине квартала от порога слух Нуаркха, раздраженный недавней контузией, атаковал хрипловатый крик Хати. Тоннельник затащил себя на крыльцо, хватаясь за перила обоими руками, и постучал клюкой в железную дверь. Викковаро и Хати, поглощенные друг другом, никак не отреагировали. Подъем по ступеням выжал из Нуаркха остатки сил и терпения. Тоннельник грузно сел на раскаленные перила и достал плоский пенал из шкуры мимика. Отмычки и щупы из черного железа ловко скользнули в замочную скважину. Несмотря на превосходную Саантирскую сталь, замок не продержался даже минуты. Петли двери издали пронзительный скрип, но не смогли перекрыть бурный поток брани и звонких пощечин, льющийся со второго этажа.

За дверью Нуаркха ожидала уютная и опрятная гостиная, выкрашенная в теплые тона. Стены закрывали прямоугольники жизнерадостных масляных полотен. Написание скучных картин явно потребовало от Викковаро не малой выдержки. Центр комнаты занимало кольцо, образованное пушистыми коврами и горами плоских подушек. В центре кольца на большом подносе располагалась ваза, блестевшая начищенной медью. Из тонкого горлышка показывался букет жезлов, увенчанных круглыми креплениями из темно-зеленого обсидиана. Подле чаши были рассыпаны бесформенные слезинки Урба, напоминавшие стеклянные осколки. Прохладительные жезлы оберегали высокородных клиентов от назойливой жары, а пузатая печь, расположенный левее, отгонял холод позднего вечера. К коротким, фигурным ножкам печи жались маленькие блюда, накрытые начищенными колпаками. Хромая и со скрежетом волоча клюку, Нуаркх подошел к коврам и опустился на них. По старой привычке тоннельник отложил мягкие подушки, чтобы не повредить деликатную обшивку зазубринами панциря. Не обращая внимания на неприятное покалывание, он поднял слезинку голой рукой и затолкал в навершие жезла. Эффект от жезлов был слабее чем от утерянного посоха, и все же обжигающая хватка местной жары отпустила разгоряченное лицо.