Пепельная столица (СИ) - Ишбулатов Юрий Михайлович. Страница 23

Под пузатыми колпаками Нуаркх обнаружил комочки свернувшейся крови ходоков, а также румяные лепешки с семенами и пряными специями. Был даже поднос, заполненный Ориекскими фруктами. Немного раскисшими, но вполне свежими по Саантирским меркам. Нуаркх расслабился и приступил к трапезе. Усталость загнала его в непроницаемую животную апатию. Взгляд тоннельника обернулся бессмысленным, а с пищей он расправлялся совершенно машинально. Потакая проявившейся детской привычке, тоннельник нанизывал еду на жвала, перед тем как отправить в рот. Неосознанно он прикладывался и к бутылке сидра. Звонкий звук, с которым сосуд опускался на гранитный пол, наконец, привлек внимание хозяев.

Женский голос, выкрикивающий грязные ругательства, и звуки ударов оборвались, уступив крадущейся поступи. Тощие ноги Викковаро, одетые в аляповатые шерстяные тапочки с загнутыми носками, начали медленно ступать по лестнице. Халат, накинутый на нагое, тщедушное тело, усеивали проплешины и многоцветные кляксы. Одеяние обнажало жилистые лодыжки и предплечья, покрытые прямоугольными чешуйками ярких цветов. Крупные, длиннопалые кисти Викковаро были непроницаемо черными и казались перепачканными сажей. Раздутые, бугристые костяшки блестели кровоточащими ссадинами. Мощные потоки Тепла, которые Лим'Нейвен неосознанно поглощают и испускают, постепенно изменяют их тела. Десять Лим'Нейвен из двенадцати, как сам Виковарро, бояться превратить проклятье в дар и постепенно превращаются в уродцев. Только крошечная доля ткачей обладает необходимым умом и отчаянностью, чтобы изучить Искусство. Они обретают способность подчинять пространство, продлевать молодость, а также перекраивать собственные тела. Существуют и более изощренные техники, позволяющие быстрее залечивать раны, совершенствовать органы чувств и усиливать врожденные способности. Все эти практики чрезвычайно рискованны, требуют большого терпения и еще больших знаний, а потому мало кто на них решается.

Викковаро всегда не хватало усидчивости в вещах, которые не вызвали у него страсти. Потому даже перед угрозой проникновения он не решился воспользоваться Искусством, справедливо опасаясь подвергнуть себя и Хати еще большей опасности. Пепельный лишь стиснул эфес обнаженного клинка, обвязанный лоскутами ярко-красной ткани с затейливым золотым шитьем. Кончик ржавого лезвия закручивался спиралью, придавая оружию смехотворный вид и делая его абсолютно бесполезным. Хати следовала за Викковаро по пятам, впившись рукой в его острое плечо. На женщине было короткое светло-голубое платье, напоминавшее ночную сорочку. Юбка обрывалась выше колен, обнажая темно-серую кожу стройных ног, которая давно потеряла девичью упругость и покрылась небольшими морщинами. Хати немного прихрамывала, на ее лодыжках, бедрах и предплечьях растеклись чернильные пятна синяков. На мятом платье застыли следы пыли и грязи.

Когда взволнованные лица пары, наконец, показались из-за пола второго этажа, приличный вор успел бы закончить и неторопливым шагом покинуть их жилище. Поэтому Нуаркха Викковаро и Хати застали закрывшим лицо ладонью и разочарованно покачивающим головой.

— Хати, побои очень удачно подчеркивают твои чудесные глазки, — оборвал повисшую тишину Нуаркх, отпустив лицо и потянувшись за очередным комочком высушенной крови, — а ты, Вик, все также некомпетентен в вопросах защиты близких, как и два года назад.

Кустистые брови Викковаро насупились над прищурившимися глазами, которые располагались на немного разной высоте и еле различимо мерцали. Раздражённое дрожание высоких скул передалось закрученной рыжевато-черной бородке, продолжавшей острый подбородок. Пепельный потянулся к потрепанному блокноту для набросков, что свисал на впалую грудь, и принялся торопливо выводить что-то на желтоватых страничках. Хати даже не думала обращать внимание на обыденную колкость. Она уставилась на Нуаркха с выражением утомленного порицания из-под растрепанной светло-серой челки. Влажные от слез глаза заплыли набухшими темными синяками. Побои тянулись до распухшей переносицы, все шесть ноздрей подводили свежие капельки крови. Хати было около шестидесяти лет, и границу среднего возраста она перешла совсем недавно, но не слишком здоровый образ и пристрастие к алкоголю подпортили некогда почти совершенные черты.

— Вик, он просто хочет тебя разозлить, не играй ему на руку, — успокаивающе прошептала Хати и попыталась приобнять Викковаро, уткнувшегося в блокнот. Когда Вик раздраженно вывернулся, она устало вздохнула и снова обратилась к Нуаркху., - зачем ты здесь? Ренмаер послал тебя?

— Не совсем так. Просьба Филмафея, — принялся убедительно врать Нуаркх, — видишь ли, Филмафей хочет титул Архонта Башни Сина, а потому не слишком желает афишировать эксперименты, в которых принимал участие вместе с Ренмаером.

— Выходит, ты пришел заткнуть нас? — Хати вздернула бровь и скептично ухмыльнулась.

— Боюсь, моя девочка, вы не из тех, кто умеет держать язык за зубами, — продолжил Нуаркх. Голос его сохранял медленный, размеренный темп, а взгляд распахнутого глаза мрачнел с каждым словом. Тоннельник потянулся к изогнутому кинжалу, и Хати начала сомневаться в своей правоте. В глазах девушки вновь показалась тревога, а ноги непроизвольно сделали несколько шагов назад. Избавление от сомнений она решила искать у Викковаро. Вик, как раз закончивший набросок, поймал взгляд Хати и отрицательно мотнул головой. Его внимательные глаза было не обмануть даже самой изощренной лжи. Успокоив Хати, он протянул Нуаркху неряшливый рисунок. Размашистые линии обратились в портрет Нуаркха, за спиной которого несколько Змеев прокрадывались в лагерь тоннельников.

— Это был не первый и не последний раз, когда я крупно облажался, — расслабленно ответил Нуаркх и отмахнулся, — вот только что это меняет? Тебе это поможет, когда за Хати придет незнакомец с Карликом на плече?

— Оставьте это, — вклинился властный тон Хати, — Нуа, чему мы обязаны твоим визитом?

— Мне нужно безопасное место чтобы отлежаться и спланировать вылазку за стену. Только и всего… хотя от приличной еды я бы тоже не отказался, — Нуаркх приподнял маску, поднес ко рту гроздь маленьких красноватых ягодок и протолкнул их в глотку ритмичными движениями жвал.

— Судя по тому как мерзко… то есть… потрепанно ты выглядишь, приют тебе нужен не менее чем на половину этого сезона? — неуверенным тоном поинтересовалась Хати, борясь с позывами брезгливо сморщиться. Викковаро, напротив, довольно мыча, строчил заметки в блокноте.

— Всего неделя, дольше не продержусь, — ответил Нуаркх, ухмыляясь одним глазом, — Хинаринские сутки слишком длинные.

— Думаю… — Хати и Викковаро переглянулись. Хинаринец, пожав худыми плечами, кивнул, и Хати, закусив губу, кивнула в ответ, — почему бы и нет. Только прошу не надо уничтожать еду, приготовленную для клиентов.

Хати и Вик спустились с узкой лестницы, и подошли к Нуаркху. Даже опираясь на трость и плечи Хинаринцев, встать тоннельнику оказалось не просто. Взор мгновенно поглотила непроницаемая туча, а ноги прострелила острая боль. Зрение Нуаркха прояснилось только, когда, пыхтящие от напряжения, пепельные затащили его на несколько ступеней.

Второй этаж выглядел обжитым. Хати и Викковаро не разделяли страсти к чистоте. Просторная комната с открытой стеной, ведущей в студию на балконе, была равномерно присыпана разнообразным барахлом. Скомканная одежда свисала с бортов высокой двуместной кровати, занимавшей центр комнаты, а также вываливалась из открытых ящиков и створок гардероба. Украшенный золотыми бляхами ремень перевешивался через железное кольцо люстры, качающейся под потолком. Сам потолок был раскрашен под темно-синее небо Перекрестка, затянутое воронками бушующих вихрей. Очертания пышных спиралей туч подводил бледный свет луны, написанной светящейся Синской краской. Потоки ливня, извергаемые терзаемыми облаками, напоминали о загадочной природе Перекрестка и падали по непредсказуемым траектории, зачастую не достигая земли.

Стены комнаты, в основном, покрывала нетронутая светлая штукатурка, но один угол темнел очертаниями Башни Перекрестка. Громада помпезного бастиона сторожила центральный шпиль и купалась в его ярком синем свечении. Лазурными мазками были написаны окна, взбирающиеся по монолитным стенам, и крытые оранжереи на зубчатых вершинах. От основания Башни, усеянного разношерстными торговыми лавками, кабаками и приличными заведениями начинался перепутанный клубок улиц Забытого Города. Ткань Перекрестка была нестабильной, и само пространство дрожало, словно полотно флага. Улицы заворачивались петлями, вздымались над вершиной обители Калрингера и срывались вертикально вниз. Только незыблемая башня казалась гвоздем, вбитым в землю и не дающим буре сорвать город с положенного места.