Гладиатор (СИ) - Аретинский Сергей Валентинович. Страница 26

Так в жаре жизненных бичей

Мне посчастливилось родиться.

Но в бой. К чему роптать? Сомненья....

Как черви гложут мутный мозг,

Работай больше - вот леченье,

Хандры диагноз вечно прост.

И только так здесь в полный рост

Возможно с верою подняться.

И вот готов в признанье мост,

Но только, чур, не зазнаваться.

Я вновь отвлекся, сбавил жару,

А в преисподней между тем,

Тьма мглою ищет будто пару,

Зловонный источая тлен.

А где герой наш? Строгих тем,

Пока ещё я не касался.

Но что рождает всякий плен -

Желанье выжить, коль попался.

Ну, вот смотрю, знакомый байк.

В Аду построили дороги?

Асфальт так мягок, словно тальк,

Но также твёрд, что сточишь ноги.

Ян будто ветер, знают боги,

Что ждёт его в таком движенье,

Глядят с небес, одеты в тоги.

(я вновь нажму на сохраненье)

Как жалкий червь я грыз гранит науки,

Но не постиг границы бытия,

В объятье лени, или пошлой скуки

Я прожигал бессильем времена.

Не чтил ни свет, ни имена

Несущих мир в уставшие народы,

Презренья сея семена,

Я отравлял в святых местах все воды.

И мне, как никому знаком тот Ад,

Изогнутый небесной магистралью,

Презревший в одночасье звёздных бхакт,

Блеснувший вдруг в руке великой сталью.

Я овладел в строфе волшебной тайной,

Тем кладом истин, что в могилы врыт,

Тем, кто ошибкою случайной

Был в мире так безжалостно забыт....

Быть может мы бездарностью своей

Мешаем жить великим вдохновеньям,

Быть может, свет подделан здесь для дней,

Подвергнут Космосом к неясным измененьям.

Что ищем мы терзающим сомненьям

Среди рожденных фраз для слога?

И вопреки всем пошлым самомненьям,

Мы ищем Истин свет и Бога.

Так в путь, кто думает как я,

Лишь совершенствуясь, мы обретём свободу,

Добавь в сердца всесильного огня,

Предав свой дух и волю Богу....

Я снова вставил в стремя ногу,

Храпят беснующие кони,

Они предчувствуют дорогу

И жар стремительной погони.

Вдруг почернел измятый мной листок,

Внезапно буквы засочились кровью,

И Ад как будто изнемог

Невыносимо грешной болью,

И пот печей покрылся белой солью,

И скорость выжимает полный газ,

Где Мцыри спешно вдруг покинул келью,

Прервав молитву сей же час.

Сирены вой, надрыв моторов нервный,

Страстей стремительный излом,

В погоне кто-то будет первый,

Да пусть простит нас Цицерон.

Рёв вдаль несущихся колон

Между асфальтовых движений

Гремел железом мёртвых тонн

Под пульс бензиновых биений.

Искрит железо воронёной сталью,

Кипит цилиндрами мотор,

Асфальт рассыплется эмалью,

В движенье чувствуя напор,

Быстрее ветра.... Что за вздор,

Байк Яна чует чёрный вектор,

Цилиндры радует задор,

Вновь поршни двигает инжектор.

Вновь время жизни изготовит срок,

Исход героев пишет мизансцена,

Готовый совершить тот гибельный прыжок

Поставить смерть подножью злого плена.

Хрипит в удушье мегафон: "Измена"!!!

Тахометр в путь - ещё деленье,

Огнём колышется арена,

Чревато в Ад проникновенье.

Ян видит в радуге зеркал

Поток несущихся машин

За ним бесспорно. Ад вжимал

Его в сиденье словно клин.

Безумный ветер-исполин

Наотмашь бил и рвал всё тело,

Пока ты неба гражданин

Возьмёшься рьяно здесь за дело.

Считать мученья слишком тяжкий труд,

А всех безумцев проклятая скука,

Вот-вот погони здесь замкнётся круг,

И ангел смерти встанет возле трупа.

Стрелу ускорит напряженье лука,

Ян снова в свежем ускоренье,

Не слышно в рёве поршневого стука,

Всё в ужасающем движенье.

Похоже "чёрт" уходит от погони,

Но видно впереди хорониться засада,

В огне печей людей безволье тонет -

Из грешников живые стены Ада.

Но что там впереди? Мглы чёрная громада,

Из пепла несгоревшей плоти тел.

Зловонным тленом мчащегося смрада

Поток на Яна налетел....

Лишь в смертный миг встаёт перед глазами

Весь мир, в котором жизнь прожил,

О ком страдал бессонными ночами,

Кого в душе отчаянно любил.

И этот миг в прозренье уличил

Грехов уже неисправимый след,

В твоей душе разоблачил

Каскад в бесцельность сбитых лет.

Но здесь лишь смерть, не всё ль равно....

Всё так ничтожно перед этим,

И ты готов вновь напролом,

Чтоб стать в чете невольно третьим.

Оставит множество отметин

Асфальт в Аду, что безразлично твёрд,

Услышит дух твой песнопенье литий.

В чём смысл, когда давно ты мёртв?

Но даже здесь сознание блуждает,

Когда мозг чувствует удар,

Такой, что тело содрогает,

И выгоняет через кожу пар.

Вот вижу в тусклом свете фар

Уже бездыханное тело,

От байка вспыхнувший пожар,

Хоть что-то всё же уцелело.

Хранители небес и огненной гиены

Священно исполняют взятый долг,

Чтоб только не попасть в тлетворнейшие стены

И именем своим подправить каталог.

О, нет, читатель, вряд ли некролог

Средь этих строк блеснёт уже устало,

Надеюсь, в следующей главе исправит слог,

Всё то, что здесь не доставало.

Так поспешим, ведь каждому из нас

Грозит огонь из жаркой преисподней,

Богат ты, иль рабочий класс,

Свершай судьбу как можно благородней.

И вмиг мир станет для тебя огромней,

Но грех в крови извечный наполнитель,

Поступков всяких первородней,

Не дремлет сатана незримый обольститель.

Глава 13

"Чёрные Крылья"

Слащавых лир не слыша божества,

Я вновь спускаюсь в стены преисподней,

Вкушая узы тёмного родства,

В стихах я становлюсь всё однородней.

Для почвы муз, что будет плодородней

Кипит в строфах причудливая новь,

Я не кичусь всем тем, что может модней,

Меня тошнит от рифм: любовь - морковь.

Меж стен иллюзий тысячи церквей

Всего желанней Божия обитель,

Туда стремится грешный лицедей,

Судьбы земной случайный посетитель.

Судья, иль звёздный обвинитель

Должно быть, знает быт концепций зла,

Содома грешный осквернитель

Уже пересмотрел понятие добра.

Войдём же внутрь - ты чуешь атмосферу,

Как дышит недрами пугающий гигант,

Как страшный зев, похожий на пещеру,

Даёт для боли длительный гарант.

Всё воссоздал восторженный талант,

Тот недоступный пониманью гений,

Где держит свод прославленный атлант

Он затаит бесчисленность стремлений.

И вряд ли взор охватит взглядом всё,

Здесь приобщиться невозможно к свету,

Тут источает каждый дюйм пространства зло,

Рассчитывая с душ незримо смету.

О, Муза, я строфой карету

Подам тебе от самого порога

И сгину вновь в причудливую Лету,

Черствеет хлеб идущий нам от Бога.

В бессмертье дух не может возродиться,

Он лишь с веками устаёт,

В Аду способности молиться

Всецело время настаёт.