Горюч-камень (Повесть и рассказы) - Глазков Михаил Иванович. Страница 25

— Вам, может, что помочь, дяденька! — вконец осмелев, обратился Ленька.

Летчик снова повернул к ним страдальческое лицо, с трудом приподнял на вытянутых руках грузное тело, пододвинулся поближе к стене.

— Мне теперь ничем не помочь…

Только уселись ребята возле летчика, как снаружи загремел замок, и в амбар шагнул немец:

— Киндер! Айн, цвай, драй — все виходить! Шнель!

Ребята поднялись с пола и двинулись к двери…

Шли по улице, и ноги наливались свинцовой тяжестью — невеселые предчувствия овладели каждым…

Немец привел их к тому каменному зданию, возле которого останавливался мотоцикл и которое они назвали мысленно школой. Прошли длинным коридором: они — впереди, немец позади. У одной из дверей стоял часовой. Он распахнул ее, и ребята вошли в большой кабинет.

За столом сидел офицер и курил папиросу. А невдалеке, у окна, стоял другой, видно, что пониже рангом. Конвоир остался за дверью, а ребята, переступив порог, остановились, как вкопанные. Офицер что-то сказал тому, что у окна, и он, видимо, переводчик, обратился к пленникам:

— Господин штурмбаннфюрер интересуется, откуда вы и как попали в расположение наших войск?

— Пан офицер! Не виноваты мы ни в чем! Просто коза наша сбежала из дому в лес, и мы искали ее, заразу… Отпустите нас, пан офицер!

И Ленька заплакал, размазывая слезы по щекам.

Гитлеровцы помолчали с минуту. Штурмбаннфюрер снова сказал что-то, и переводчик обратился к ребятам:

— Господин штурмбаннфюрер сказал, что обязательно отпустит всех, если откровенно признаетесь, кто и с какими целями послал вас сюда. Мы верим, что вы ни в чем не виноваты. Ну?

Штурмбаннфюрер растянул на лице улыбку.

— Не верьте их словам! Не верьте! Они же фашисты!.. — не выдержал мальчишка.

Офицер перестал улыбаться и вопрошающе уставился на переводчика, который тотчас же перевел сказанное мальчиком.

Штурмбаннфюрер тяжело поднялся со стула. Не спеша подошел к пленникам, так же не торопясь вытащил из кобуры пистолет и рукоятью ударил мальчишку по голове. Тот, как подкошенный, рухнул на пол: под ноги ошеломленным ребятам потек алый ручеек крови…

Офицер спокойно всунул пистолет в кобуру и что-то зло пролаял переводчику.

— Вот что ждет и вас, если не скажете правду! — обратился переводчик к ребятам. Затем выскочил за дверь и крикнул — Курт!

Вошел тот же немец-конвоир и подтолкнул ребят автоматным прикладом к выходу.

Ребят снова втолкнули в амбар.

— А где же третий? — встревоженно спросил летчик, когда за ними захлопнулась дверь.

— Убили они его, — тяжело ответил Мишка.

Воцарилось молчание.

— Надо что-то делать, — сказал то ли ребятам, то ли себе летчик.

— Что делать? — почти одновременно спросили те.

— Бежать надо, хлопцы.

— Как?

— Вот я и говорю, надо что-то делать…

Долго совещались пленники, сгрудившись в углу сарая. План был разработан до мельчайших деталей.

Потом летчик достал из-за пазухи свернутую бумагу.

— Возьмите эту карту, тут нанесены огневые точки противника. Если повезет вам уйти отсюда, передайте ее поскорее в штаб. Перейдете ли вот только линию фронта…

Мишка взял из рук летчика карту и спрятал под рубаху.

— Хорошо, дяденька, мы обязательно сделаем!..

Поздним вечером, когда в густых сумерках перестали различаться дыры в крыше, ребята громко заколотили в дверь амбара:

— Пан солдат! Откройте! Пан солдат!..

Часовой крикнул из-за двери:

— Мольшать!

— Откройте же! — не унимались пленники. — Нам надо к пану офицеру, сказать хотим что-то!

Загрохотал отпираемый замок. Дверь распахнулась, и часовой заглянул в амбар:

— Виходи, киндер! Шнель!..

И тут же упал на земляной пол: летчик взмахнул обрубком вытащенного из стены бревна и с силой обрушил его на голову фашиста.

Мишка быстро снял с него автомат, закинул себе за спину.

— Бежим, дяденька! Мы вас потащим!

— Нет, хлопцы, я останусь тут. Куда мне с перебитыми ногами! А вы бегите! Пробирайтесь к нашим. Да карту не потеряйте…

— Никуда мы без вас не пойдем! — сказал он.

Мишка ощупал рубаху, под которой лежала карта.

— Я приказываю вам идти! — твердым, не допускающим возражения тоном отрезал летчик… — А вот автомат мне отдайте, вам он ни к чему, а я подороже отдам свою жизнь…

Ребята бросились к лежавшему летчику, прижались к нему, на глазах выступили слезы.

— Прощайте, дяденька! Мы все-все расскажем в штабе. Прощайте!..

— Прощайте, хлопчики! Будьте осторожнее…

И юные разведчики выскользнули из амбара.

Темень черной повязкой облепила глаза. Куда идти?

В памяти смутно возникла узкая дорожка, ведущая вдоль огородов к околице села. Двинулись по ней, держась за руки. Через несколько минут уперлись в плетень. Перелезать через него или нет? Перелезли, помогая друг другу. Пощупали под ногами — сырые прошлогодние грядки. Значит, огород. Пошли наугад, поперек грядок. Сообразили, что если идти вдоль них, то упрешься в чей-либо дом, а там обязательно немцы.

Снова уперлись в плетень, перемахнули и его. Ногами ощутили жесткую, сухую траву — значит, огороды кончились, околица. Но что впереди?

Опустились на землю, прислушались: ни звука. Хоть бы ракета что ль осветила! Хотя нет, зачем она — ведь рядом враги. Продолжали лежать, не зная, как быть дальше…

Вдруг впереди вспыхнул и зашарил по земле узкий снопик света. Фонарик! Одновременно возникли точки света и по бокам, метрах в ста от первой вспышки.

— Это, кажется, траншеи, — прошептал на ухо другу Мишка. — Друг друга подбадривают.

Поползли вдоль линии невидимых траншей. Долго ползли, взмокли от напряжения. Остановились, прислушались. Издали донесся гул моторов: шла колонна танков. Гул то приближался, то удалялся.

— Большак! — догадался Мишка.

Стало ясно, куда держать путь. Надо пересечь большак, а там рукой подать до наших позиций.

— Ну, поползли! — шепнул Мишка.

— Давай!

— Ты не очень-то дрейфь: немцы ночью боятся вылезать из окопов.

— А я и не дрейфлю…

Вот наконец и большак: догадались по кювету. Танковая колонна давно проехала, и сейчас здесь было тихо. Только было приготовились перебегать дорогу, как до слуха донеслись приглушенные голоса. Разведчики притаились. Немецкая речь звучала где-то рядом. Ребята осторожно двинулись ползком в том направлении. Наткнулись на земляной бугор. Разговор был слышен, как будто из-под земли. «Дзот!» Мишка тронул рукой друга, давая знак следовать за ним. Ящерицами юркнули обратно, к кювету. Большак перемахнули мигом. Пошагали прямиком по полю, утирая с лиц обильно катившийся пот. Где-то впереди должен быть лес, по которому они с Гнатом Байдебурой пробирались в тыл врага. Сколько же с тех пор прошло времени? Должно быть, много! Стали вспоминать, оказалось, не так уж много: один день они отлеживались на скирде. Ночевали на хуторе у старухи, потом — встреча с мотоциклистами на большаке, злополучная история с козой, плен, допрос, смерть мальчишки, побег — двух суток даже не прошло. А кажется, целая вечность! Значит, их еще не ждут наши разведчики. Только завтрашней ночью придут их встречать. Ну что ж, они сами доберутся. И не с пустыми руками!..

Мишка ощупал карту за пазухой — на месте. Не измять бы!

Долго шли ребята, выбились из сил, а леса все не было. Впереди забрезжила бледная полоска зари: значит, правильно идут, на восток.

— Миш, а что если мы не успеем засветло дойти до леса? Что будем делать? — забеспокоился Ленька.

— Должны успеть, он уж где-то недалеко…

— Я больше не могу… ногу растер, наверно, до крови…

— Кончай ныть! А то брошу, сиди тут один, жди фрицев! — пригрозил Мишка.

— Ну и иди! — сорвался Ленька. — Товарищ мне называется…

— Ну что ты разошелся, — помягчал Мишка. — Я ведь еще тебя не бросил. Крепись, Лень, верь мне — осталось немного…