Трав медвяных цветенье (СИ) - Стрекалова Татьяна. Страница 45
– Ступай, делай, как знаешь, – согласилась старуха, – девица мне не в тягость.
– Вот, бабусь, я тебе денег даю, – молодец отсыпал Нунёхе щедрую пригоршню, – чтоб вам не накладно было кормиться. И вот платье на неё, – вручил ей вишнёвый комок, – как встанет… встанет же? – опять заискивающе глянул он бабке в глаза, и наказал, – пусть ждёт меня!
Бабка, не удержавшись, развернула рдяный сарафан. Из него выпала рубашка с китайскими розами на пышных рукавах.
– Ишь, как?! – залюбовалась, качая головой, – красиво! Что платье, что девица – одно другому под стать!
И, не удержавшись, полюбопытствовала:
– Вижу, не чужая тебе…
Гназд, не глядя, глухо уронил:
– Судьбы нет – а то б невеста была…
Бабка охнула, прикрыв ладонью рот. Скорбно головой покачала:
– Касатик…
– Больше не спрашивай! – предупредил он.
Нунёха Никаноровна со вздохом отвела горестный взгляд…
Напоследок Стах присел рядом с девушкой, погладил по сбитым в кудель волосам:
– Расчешешь ли ты когда-нибудь, голубка подстреленная, роскошные долгие косы свои? Узнаешь ли ты меня когда-нибудь? Вернётся ли глубокий ясный свет в померкшие твои очи? Ты меня не видишь, не слышишь! Я уезжаю, мой огонёк ночной! Я был рядом всё это время – но когда ты откроешь глаза – меня с тобой не будет – а сейчас – тебя нет со мной. Вот опять – разлука! Чередой идут – одна за другой! И каждая – ужасней прежней… О Господи! Но я – вернусь! Жди меня, девушка! Девушка – иного я не мыслю! Прости меня!
Быстро поднявшись, он без оглядки выбежал из избы.
***
«Ну, что же, девочка моя лошадиная… Пора нам в путь! Ничего не поделаешь – надо заканчивать начатое. Ты, поди, соскучилась по ветрам полевым? Застоялась на одном-то месте? Иль, может, понравился тебе медлительный покой? Пасись себе денно-нощно в густых травах, бок о бок с гнедым ладным конём, а? Как тебе, девице, такой сосед?»
«Иииааа! Мне с тобой, девице – нечем поделиться. Конь – конём, путь – путём! Что мне конь гнедой и все кони на свете?! Мне с тобой, хозяин, охота в дорогу. Чтоб – всегда вместе! Чтоб – душа в душу! Ты и я! Пройдём с тобой мы путями дивными, непроходимыми! Скорей в седло! Слышишь ли – сколь нетерпелив дробный перестук моих копыт? Вечно подхвачено ветром дорог моё лошадиное сердце!»
«Мы с тобой сюда скоро вернёмся, верная моя кобылка! Вернёмся – и заберём с собой прекрасную девушку…»
«Иииааа! и куда же отвезёт мой хозяин прекрасную девушку?»
«Вот то-то и оно, кобылка догадливая! Не знаю я, куда мне везти прекрасную девушку».
«Прекрасных девушек везут под венец».
«Этой девушке – больше нет венца».
«Девицам невенчанным – в монастырь стезя».
«В монастырь…»
«В земли Гназдов следует отвезти её, хозяин».
«Конечно».
«Ты, хозяин – должен вернуть девушку в родную семью».
«Конечно, конечно. Разумеется, должен. Только этого мне – очень не хочется…»
«Ты что же, хозяин – станешь против Гназдов? Ты же понимаешь – что такое – не вернуть девушку?»
«Понимаю».
«Она – совсем не такая, какой была раньше!»
«Не такая… Но – не такой – оставить её нельзя! Надо – исправить! Починить! Боже мой! Почему я не сделал этого раньше! Почему потакал строптивой её руке? Были бы в жизни нашей камыши да кущи цветущие! Были бы дни счастливые!»
«Тогда бы – ты сейчас умер, хозяин – после кущ цветущих».
«А? Кобылку! Разве – жив я сейчас?»
«Иииааа! А кто ж тогда в седле у меня сидит да шпорами бодрит? Жив-жив! Ещё как! Тебе есть – зачем жить! Без тебя – пропадёт девица! Совсем сгинет!»
«Ну-ка! Дай, подпругу тебе поправлю… Заодно – вон! – цветок сорву… Позарез нужен! Дыхнуть аромату дурманного! Как же сладок цветок! И как – краток! Сорвал – и нет!»
«Иииааа! Не торопись решать, хозяин! Дай времени смазать сердце тем целебным смолисто-медовым бальзамом, что старуха Нунёха намедни наварила в почерневшем от сажи глиняном старом горшке».
Времени положил Стах на дело непутёвое – куда как больше, нежели полагал. То есть – поначалу оно вроде даже и устроилось. И совсем, было, всё сложилось – ан, пошли подарочки от судьбы-сударочки… веселит, не забывает! В одном месте – подрядчик помер. В другом – чёрту продался. Вот и увязывай всё!
Вязалось всё удивительно неохотно. Точно сговорилась вражья рать ставить молодцу подножки да ловушки. Пяток дней, что выпал у Стаха из-за девушки – столь выгнул и перекосил стройное, казалось, древо, что пришлось спешно подравнивать все ветви да веточки, подпиливать острые сучки. Стах бесился – но победный конец витал где-то в ряби облаков, насмешливо расправив радужные перья. А здесь, на земле – Стах корпел и пыхтел над ежеминутными загадками. Даже коня не стал продавать: некогда. Найдётся случай. А пока водил с собой, пересаживаясь попеременно с Девицы, что, несомненно, давало преимущество в быстроте.
Быстрота, к несчастью, распространялась и на бег времени. Оно припустило неслыханным галопом, и когда молодец хоть как-то разобрался с вопросами – снизошёл на землю благодатный июль.
«О Господи! – подумал Стах, растерянно потирая солнцем выбеленную макушку, – сколько ж там девица без меня при Нунёхе?!»
А следом – подумал так: «Виноват – ан, старухе-то верить можно! Сбережёт девицу!» Он настойчиво называл потерпевшую девицей, словно забыв об имени – даже наедине с собой. И с той же настойчивостью продолжал подтрунивать над девственностью кобылки, так и сяк перелаживая кличку. Кличка-то сложилась сама собой, из-за норова лошадиного, но Стаху нравилось сие положение.
«А? Ты как там? чистота непорочная! Замучил я тебя, бедняжку. Но – вот-вот! скоро… ещё – в Юдру – и вернёмся к Нунёхе! Как думаешь – проснулась от очарованного сна царевна-красавица?»
«Иииааа! За месяц-то! Сто раз проснулась! Только вот – как? – проснулась. Что с ней?»
«Авось! После завтрева – сиганём туда!»
«Иииааа! Сигать-то – нам с Гнедым! Ты у нас в седле, барином! Умотал ты нас, хозяин! Я-то – девица привычная. А Гнедой до того уездился – забыл, что жеребец. Потому – с ним у нас мир и покой. Дружба-служба! Всплакну, когда продашь».
«Надо бы продать – недосуг! Так что – дружи пока! Не разлучу! Только ты… того… смотри!»
«Иииааа! Обижаешь, хозяин!»
Глава 9 «У Нунёхи»
На пятый день очнулась
Прекрасная царевна
От призрачного сна.
И ставить ей в вину ли,
Что сон нескоро прерван,
И как весна, ясна?
Раскрыла, наконец, глаза, которые сердобольная бабка Нунёха горестно омывала ей всякий день травным снадобьем. Привычно было старушке за больной ходить, и краса юная радовала. Потому как – достанься ей в жизни лучшая доля – может, была б у неё красавица-дочка. А то – и внучка.
– Кто ты, бабушка? – едва слышно прошептал голос за спиной, и Нунёха разом повернулась к болезному одру девицы. Та разлепила ресницы – и удивлённо смотрела на старуху. Тут же ресницы снова захлопнулись, словно не выдержав своей тяжести – но Нунёха уже радостно лопотала:
– Ай, свет наш ясный! Проснулась, золотце! Ну-ка – дай, я те на язычок молочка тёплого капну. Разними губки-то, ласточка!
При всей своей сухости и остатках воспаления – отнюдь не подурневшие, по-прежнему полные и выразительные губы – послушно приоткрылись, и бабка бережно сцедила в них с ложки чуточку молока. Глядя изумлёнными глазами – девушка напряжённо глотнула – и перевела дух.
– Ну? Глотается? – по-птичьи наклонив набок голову, осведомилась Нунёха.
– Ага… – выдохнула красавица.
– А ещё?
– Ещё! – слабый голос сделался просящим.
– Вот, и хорошо! Вот и славно, – принялась приговаривать старушка, черпая ложкой молоко и поднося к оживающим устам. – А из плошки пить? Как? Сможешь? Головку-то подними…