Без Сна (ЛП) - Пайк Эприлинн. Страница 36

Но этот разговор. Это было не только слово в слово, я чувствовала, что не могу не произнести эти слова. Это было похоже на странное принуждение. Так Смит всегда описывал то, что мы делаем в моих видениях.

Был Оракул, использующий свои силы на мне.

Но это был кто-то другой, или это была только я?

В моем сознании появилась крошечная идея. Если я смогу поставить себя в сценарий сна и воплотить его в жизнь, разве я не должна ставить себя в реальное видение? Которое точно произойдет?

Я не думаю, что могу просто создать сценарий в сверхъестественной области, в котором я раскрываю убийцу — даже купол содержит только возможные варианты развития будущего. Я не думаю, что я могу придумать будущее из ничего. Но если у меня будет видение следующего убийства и займу место жертвы в нём, я смогу поменять будущее по своей воле. Разве я не смогу?

Я достаю кулон с камнем из-под кровати и надеваю его на шею, сжимая его в кулаке. Мне нужно потренироваться занимать место в видениях во сне. Потому что, если я смогу это сделать, то конечно я смогу и занять место в предсказании. И это ключевой момент моего плана.

Плана, который будет работать, только если я смогу сделать две вещи, которые, я думаю, могу, — две вещи, на которые, как сказал Смит, я не способна: воздействовать на физический мир во время предсказания и менять будущее, когда мне снится сверхъестественная область.

Что вызывает вопрос — действительно ли Смит не знал, или он всё время лгал?

Глава 25

На следующее утро я проснулась ото сна без сновидений.

Нет, это неправильно, сонно думаю я, пытаясь стряхнуть паутину со своих мыслей. Я должна была войти в свой второй взгляд прошлой ночью; на мне было ожерелье. Мне нужно было практиковаться!

Мои руки поднимаются к подвеске — возможно, она упала. Но нет, она всё ещё там. Вокруг моей шеи. Почему она мокрая? Я смотрю вниз, и крик вырывается из моего горла.

Я покрыта кровью. Столько крови, что это не яркий алый, а глубокий бордовый цвет. Лужа крови у меня на коленях, впитывается в кровать и распространяется по простыне. Я борюсь за глоток воздуха, когда моя ладонь задевает что-то холодное, и мои руки смыкаются вокруг рукоятки ножа.

Лезвие покрыто кровью, которая уже высохла кривыми ручейками. Отбрасывая нож от себя, я падаю с кровати на пол, и моя правая рука оставляет прекрасный красный отпечаток ладони на бежевом ковре.

— Шарлотта! Ты в порядке? — Я слышу голос моей мамы вниз по коридору и бегущие шаги Сиерры.

Я вскакиваю на ноги и делаю выпад к двери, надеясь запереть её, прежде чем они смогут добраться до меня, но мои ноги запутаны в постельном белье, и даже когда я встаю, то спотыкаюсь и растягиваюсь на полу, ещё больше размазывая кровь. Дверь распахивается, едва не задевая мою голову, и мама с Сиеррой смотрят на меня с широко раскрытыми глазами.

— Я могу это объяснить! — взревела я, хотя я знаю, что не могу.

Они просто смотрят на меня. В комнате. Пока мама наконец не спрашивает:

— Ты упала с кровати? — с намёком на смех в голосе.

Я всё ещё смущена, в замешательстве с широким раскрытыми глазами, а потом я смотрю на себя.

Кровь исчезла.

Я оглядываюсь назад, постель разбросана по всему полу. Чистая. Что сейчас произошло? Я знаю, что видела. Я почувствовала нож. Это был не сон — это не было видением. Что, чёрт возьми, происходит?

— Да, вроде как, — задыхаясь выдавила я из себя. Эмоциональные американские горки наконец-то берут надо мной верх, и слезы облегчения потекли по моему лицу. Маниакальное хихиканье хочет выбежать из горла, но я знаю, что нужно сдержаться. — Плохой сон, — я останавливаюсь на этой версии.

— Ох, Шарлотта, — тихо сказала мама. — Конечно, у тебя плохие сны. — Она наклоняется и поднимает меня на колени и обнимает меня. Она долго обнимает меня, когда я пытаюсь остановить икоту, плач, и притворяюсь, что я расстроена из-за того, о чем она думает.

Я поднимаю глаза, а Сиерра всё ещё там. Я чуть вздрогнула под её пристальным взглядом.

— Шарлотта? — говорит мама нерешительным голосом, и всё моё тело мгновенно бросает в холод. — Я знаю, что ты уже расстроена, но я должна сказать тебе, прежде чем ты это увидишь; произошло ещё одно убийство. Мальчик. Они сказали, что он подросток, но его имя не было названо. Я просто…Я думаю, что после такого кошмара, наверное, лучше всего услышать это от меня, а не из новостей. Или даже от Линдена.

— Линден! — кричу я.

— Я взяла на себя смелость позвонить его матери. Это был не он.

Я не могу двигаться. Не могу дышать.

— Когда? — я задыхаюсь.

— Они думают посреди ночи. Никто не знает, почему он вышел.

— Как он умер? Больше всего меня пугает этот вопрос, чем все то, что произошло со мной до сих пор, но я должна спросить.

— Что ты имеешь в виду, как?

— Что…. Что использовал убийца? Какое оружие?

Мама гладит мои волосы.

— Милая, я не хочу, чтобы ты так расстраивалась. Может быть, нам нужно просто отключить новости на день и…

— Нож, — перебивает моя тётя.

— Сиерра! — ругается моя мама.

— Она задала вопрос; она заслуживает получить ответ, — ровно говорит тётя.

Молчание мамы, а также тяжесть её пальцев на моей спине говорят мне, что она не согласна, но слишком поздно возвращать слова.

Я онемела. Нож. Что происходит? Это другое видение? Или настоящее срастается со вторым взглядом? Может, я зашла слишком далеко. Может быть, я испортила свои способности…. и они… неисправны?

Я оглядываюсь назад на тётю и маму, двух женщин, которые составляют большую часть моего мира, и чувствуют себя очень одинокими. Рассеянный утренний свет освещает их с мутной яркостью, и я понимаю, как ещё рано.

— Я в порядке, — говорю я. — Честно говоря, теперь, когда я успокоилась, я думаю, что хотела бы просто вернуться в постель. Я заставляю себя улыбаться, хотя я знаю, что улыбка выглядит в лучшем случае вынужденной. — Сегодня новогодняя ночь. Я не хочу заснуть до полуночи.

Я больше никогда не хочу спать.

Моя мама смотрит на меня смешно, но кивает и поворачивает кресло-коляску по коридору к кухне. Тётя не уходит. После взгляда на мою маму — её сестру, я часто забываю; что это человек, от которого она скрывала свои секреты всю свою жизнь, она говорит:

— Видение?

Я не знаю, что сказать, поэтому я киваю. Это было видение, формально. Это просто не то видение, о котором она говорит.

— Ты знала о ноже, — говорит она, и это не вопрос. — Видение победило тебя?

— Это было другое видение, — выпалила я, и мне нужно было рассказать кому-то. Нужно сказать ей — женщине, которая была моей поверенной столько, сколько я помню. — Не было никаких предупреждений, никакой темноты, я просто — видела это! — Я знаю, что она думает, что я имею в виду, что я видела убийство, а не себя в крови, но я не могу признаться в большем.

Я боюсь.

Она смотрит на меня, поджав губы. Затем её лицо смягчается, и она говорит:

— Всё, всё, становится сложнее во время кризиса. Она кладёт руку мне на плечо и сжимает. — Ты не всегда будешь побеждать, но продолжай сражаться.

— Это так сложно, — шепчу я.

— Я знаю — они тоже изматывают меня.

— Неужели? — Я не знаю, почему я удивлена; конечно, у Сиерры будут видения, похожие на мои. Оракулы всегда получают видения о наиболее значимых событиях своего сообщества. И это тоже её дом.

Но она достаточно сильна. Даже если бы я пыталась бороться с видениями, но я не могу. Они победили меня.

— Очень важно закрыть свой разум, Шарлотта. Несмотря на то, что мы не используем его, твой второй взгляд уязвим и более силён, чем ты можешь себе представить.

Мои слёзы прекратились из-за её слов, и на секунду мне интересно, продолжит ли она.

Но она просто проводит рукой по моему лбу, заправляя мне волосы за ухо.

— Будь бдительна, Шарлотта. Борись.

Затем она уходит, и я остаюсь на коленях посреди комнаты, чувствуя себя самым пустым местом в мире. Я чувствую, что слезы снова подкатывают, и на этот раз я делаю именно то, что собираюсь. Я закрываю дверь, хватаю постель с пола, натягиваю её на голову и возвращаюсь обратно в сон без сновидений.