Золотой Конвой. Дилогия (СИ) - Соколов Лев Александрович. Страница 82

Я пошел дальше. Более внимательно присматриваясь к заполненным словами плитам. Номера легионов, эпитеты: 'Постоянный', 'Благочестивый', 'Верный'... Было что-то еще. Я внимательнее осмотрел письмена. Вот оно. В конце каждой надписи было написано, кто принес сюда орлов.

'Волей Юпитера Гремящего, священный орел Второго Британского, водворен в гнездо первым копьем Гаем Акцием Летулом...'.

'Священный орел Первого Максимианова, водворен в гнездо Луцием Маркианом, под покровительством Солнца Непобедимого...'.

'Священный орел Двенадцатого Победоносного, возвращен храму Рудольфом сыном Гейдериха, ради старых клятв...'.

'Священный орел Пятого Македонского, водворен в гнездо Полидором Сарпедоном, - кентархом Македонской Тагмы, что наследовал Легиону, и памяти верен...'.

Имена древних воинов. Возможно они сами выбирали, какие короткие слова напишут на плитах, об их трудном подвиге, ради угасающей старой славы. Столько веков... Солдаты сгинувшей армии, исчезнувшей империи. Я машинально прикоснулся пальцами к ближайшей плите. Камень был холодным.

Видимо, все же не всем орлам удалось долететь. Несколько пьедесталов стояли пустые. На них были имена легионов, но не было имен - никто не принес этих орлов назад. И был один орел, под которым не было имени вернувшего. Я узнал знакомую птицу. Здесь должно было быть имя Марко Азмиды, но он не мог выбрать надписи для себя.

Это место завораживало. Но я все еще дышал какой-то подземной дрянью. Сколько еще будет действовать противоядие? И там, наверху, слишком громкое вышло дело... Мне нужно было спешить.

Я утер пот, еще раз огляделся, и потопал к ближайшему пьедесталу. Встав перед орлом, я глубоко вдохнул, и протянув руки схватился за его древко. Гладкое в ноль. Отполированное потом и ладонями многих людей за бесчисленные века. Я потянул вверх. Секунду древко сопротивлялось напору, будто за века стояния в нише дерево и камень прикипели. Затем, вдруг, древко поддалось, и вышло со скрипом из углубления. Я замер, ожидая, что за такое святотатство мне куда-то в район почек войдет тень меча, рассыпавшийся в прах тысячи лет назад. Никто меня, однако, не рубил, не резал. Я повертел древко в руках, закинул орла на плечо, на манер удочки, и решительно шагнул к следующему пьедесталу.

***

Что тут еще сказать?

...В тот день я поработал больше, чем грузчик на аврале. Я таскал Орлов вязанками, по пять шесть штук. Исходя обильным потом, я тащил их наверх, вылезал во двор монастыря, и сваливал в кузов пустого грузовика. Когда-то, нести этих птиц доверяли только лучшим из лучших. На латыни такого воина звали 'аквилиферус'. Выходцы с эллинистического востока называли его 'аяксофорос'. Если бы поколения этих орлоносцев увидели, как я тащу их святыни связками, они бы попадали в обморок от такого вандализма. Если первых орлов я брал со внутренним трепетом, то после пары пробежек туда-сюда на, я уже сгребал их, как черенки от швабр. Ковыляя с орлами на горбу, я матюгал всю римскую империю, и персонально полководца Гая Мария, который (если я правильно помнил) ввел первых орлов в качестве легионных знамен. Неужто нельзя было придумать стяги полегче?.. К концу погрузки, когда несколько десятков орлов перекочевали в грузовик, мне уже казалось, что я оттаскал орлов куда больше, чем за всю их древнюю историю с боями и походами.

Свалив орлов в кузове, я завёл грузовик, и покинул дымящиеся развалины монастыря. Бог миловал, - я смог спокойно миновать сонный городишко, а так же избег внимания полиции на пути. Оказавшись в Равенне, я поехал по адресу, сказанному мне Коррадо Марини. Рожи, которые я там встретил, не внушали ни малейшего доверия. Но видимо с Коррадо у них были крепкие связи. Так что я напрягал, торопясь, пока до них еще не дошли слухи о смерти хранителя. Конечно, их несколько разозлило, когда выяснилось, что кроме одного человека нужно вести еще и порядочный груз. Но... с Коррадо у них связи (по понятным мне причинам) - не было. А я важно дул щеки, и всячески налегал на особые отношения - так что в результате орлы поплыли через море, запрятанные в специальном контейнере. Я же шлялся по кораблю, крайне довольный собой. Пока достойные контрабандисты не сообщили мне, что до берегов 'Русии' они меня конечно довезут, но что я буду дальше делать с грузом - это сугубо мои проблемы. Тут я снова заволновался, и вытребовав себе мобильник, начал бегая кругами по палубе, названивать своему дядьке, который имел кой-какие связи в порту.

- Дядька, такое дело... - бубнил я в трубку. После приветствия, - еду из Италии, везу с собой орлов. На них ни документов, ни шиша...

- Ты чего, Левчик, - контрабандой животных занялся? - Удивленно басил в трубку дядька.

- Не, они не живые. Они, как бы, статУи.

- Гм... Антиквариат?

- Вроде того.

- Габарит большой?

- Каждая как жирный голубь. И еще внизу палка, примерно как черенок от лопаты.

- На слух какое-то уродство. - Констатировал дядька. - А сколько их всего?..

Короче, стараниями родственника таможне за державу обидно не стало, и она дала добро. Через какое-то время, грузовик привез груз ко мне на дачу. И я, все так же, поминая Гая Мария, сгрузил 'птиц на швабрах' в их новое укрытие - мой секретный подвал. Это конечно был не специально отстроенный храм, с мозаиками и колоннами. Но на безрыбье, как говорится, - и попа соловей, и горничная идет за графиню.

После этого мне пришлось заморочиться, с некоторыми накопившимися долгами. Снова пришлось метнуться в Крым. Во-первых, чтобы докупаться. А во-вторых, - выяснить, все ли в порядке у моего компаньона - девчушки Ксанки. С ней все оказалось в лучшем виде. Она все-таки добежала в ту ночь домой. Деревенские меня даже искали, привлекли родную полицию. Полиция, не то чтоб сильно меня искала, зато мальца промурыжила, когда я нашелся. Пришлось рассказать, что после ночной драки на лопатах с незнакомыми мне гопниками, я никуда не пропадал, а просто отправился в алкоголический загул по побережью. Молодой лейтенант с радостью закрыл дело о моей предполагаемой пропаже и сплюнув три раза на левый погон, - чтоб ничего до конца месяцы не портило отчетность.

Больше бухтели археологи. Профессор Люблин-Вяземский отловил меня на улице, и едва не тряся за грудки, вопрошал иезуитским шепотом, - что мы нашли в храме, и куда оно делось? Дойдя до предела негодования, профессор уже грозил мне ужасными карами и годами позорного узилища. Я гневно отбил все наветы, вопия что нет закона, который запрещал бы трудовому человеку лазить по развалинам, не объявленным памятником охраняемым государством. А что до нашей находки - так её у меня отняли гопники, которые, (здесь я добавил праведного гнева в голос) как я помню являлись сотрудниками археологической экспедиции, подчиненными самому почтенному профессору.

Здесь профессор поскучнел. Он уже созванивался с неаполитанским музеем, и узнавал об 'их сотрудниках'. Там и выяснилось, что в настоящем Неаполитанском музее понятия не имели ни о каком археологе Марко Азмиде, и его двух товарищах. Профессора, видать тоже волновало, что будет, если всплывет, что у него под началом несколько недель кантовались три самозванца, - поэтому он перестал меня хватать, и ретировался. Теперь при встречах, уже я троллил профессора, возмущенно махая руками, и требуя призвать охамевших итальянских участников экспедиции к ответу. Тот свекольно пунцовел ушами, и отмалчивался. Однако, судьба была к профессору благосклонна. В открытом Ксанкой храме, при раскопках нашлось столько других артефактов эллинистического периода, что археологический сезон у профессора вышел триумфальный. Находок хватило и на научные работы, и на внимание прессы и телевиденья.

Оставался нерешенный вопрос с Ксанкой - как-никак она был моим компаньоном, которая действительно сделала ценнейшую находку. Орлов, (в том числе и найденного нами в храме), я конечно продавать не собирался. Но учитывая что после прошлогодних сибирских дел, у меня были другие свободные деньги, я решил, что будет честно выделить Ксанке достаточную сумму. Так я и сделал, с определенными условиями и предосторожностями.