Хранительница Элементов: Вода (СИ) - Коллинг Кэтрин. Страница 28

— Пыталась, — не стала отрицать старуха, её пальцы сжались сильнее, а в глазах проявилась печаль. — И натворила много всего плохого. А, когда поняла, что будущее уже испорчено, решила бежать. Убежала, бросив всё. Я струсила, Тёма. И я по сей день страдаю, справедливо страдаю.

— Не знаю, что там произошло, но не сомневаюсь, что всё можно было исправить. И неважно, есть у тебя дар ясновидения или нет. От этого натура человека не меняется: он стремится спасти всё дорогое ему. И, если бы ты мне рассказала, что произойдёт, я бы немедленно взялся за действия.

— Я боюсь, что, рассказав тебе, ты постараешься пойти наперекор. А, когда идёшь наперекор судьбе, именно там её и встречаешь. Ты можешь всё ухудшить.

— Но могу и улучшить!

— Вся надежда на надежду.

Артём понял, что, как и всегда, лишь сотрясал воздух, напрасно тратил время на споры со старухой и ничего в итоге не добьётся. Парень схватился за голову, взлохматив светлые волосы. Он терялся в догадках, что ему стоило предпринять, как поступить, куда отправиться, за чем. Артёму требовалось хоть что-то сделать, любое, хоть разбить где-нибудь что-нибудь ненужное, чтобы отвлечься. Может, тогда в голове станет чище, а ситуация — понятнее.

— Недолго ждать, Тёма, — видя терзания внука, произнесла старуха, в которой боролись те же самые чувства, разве что она знала ответы. Но не могла их озвучить. — Скоро придёт время.

— Как ты не понимаешь… я не хочу туда возвращаться. Иллюзорно волшебный мир, представившийся скорее не как спасение, а как проклятье для магов! Да и ещё вечная борьба за силу и власть! На этой Земле жить куда приятнее и безопаснее! И плевать я хотел на магию! Что технология, что волшебство — одни и те же вещи! Будь проклят тот день, когда Орден отыскал мост на Ялмез! С того времени все беды. Они отняли у меня всё! И ты хочешь, чтобы я туда вернулся?! Тот, кто остался в живых и единственный дорогой мне человек, тут, на этой планете, в этом мире. Пусть ты хоть конец света увидела, я туда не вернусь.

Колючий холод и непредсказуемая тьма. Полная неподвижность. Страх. Вспыхнувшие, как огонь, красные глаза. Боль и ещё больше ужаса. И всё прекратилось.

Старушка уже всё знала. Она видела её там, далеко; ощутила боль в голове, которая подтвердила то, что девушка переместилась на Ялмез. Старуха внезапно задремала за обеденным столом и увидела то, что показывала ей порой судьба. Артём тогда сразу понял, в отличие от родителей, что та снова что-то увидела. Их взгляды встретились. И он ощутил страх, но не понял его. И не получил после объяснений. «Уже совсем скоро», — только и прошептала бабушка.

— Тёма, иногда будущее просто должно произойти. Порой это вынужденная мера Вселенной, времени, жизни — можно дать любое название. Но факт того, что должны произойти определённые действия для чего-то одного, единственного, неоспоримый. Иногда к этому приходится прибегнуть, если люди зашли слишком далеко… Ялмез… Ялмез и Земля всегда были, есть и будут связаны, как и множество других параллельных миров… Тёма, пытаясь исправить то, что не следует, ты можешь навести ещё большую беду.

— Ты пугаешь меня, — внезапно признался Артём, выпрямившись и спокойно посмотрев на старуху, не выдавая испуг ни в глазах, ни на лице. — Ты можешь быть уверена, что эти самые вынужденные определённые действия не связаны с кровью, потерями, войнами и постоянным волнением? — Юноша не получил ответа. — Тогда я не буду с этим мириться. Ты была права, я не остановлюсь. Пусть ты мне не говоришь, тогда я сделаю всё сам, как делал бы, если мы с тобой не встретились.

— К нашему счастью, этого не произошло, — улыбнулась старуха. — Я рада, что у меня такой внук.

На лице Артёма промелькнула улыбка.

— У меня никогда не было бабушки, так что… — Он снова посмотрел на неё, но уже не со злобой, а заботливо и любяще. — Я тоже рад, что выбрал именно твою дочь, Агафья. Я рад, что мог рассказать тебе всё и получить твои знания, стоящие многого… Я не знаю, что будет дальше, вернусь ли я, смогу ли как-то объяснить дальнейшее, будет ли вообще время, но… Скажи им, если всё обретёт дурной оборот, что они лучшие и что я всегда их любил… Как и тебя, Агафья.

— О, малец, ты даже в детстве мне такого не говорил! — щёки старухи приобрели приятный красноватый оттенок.

— Ну, вот. Сказал сейчас. Больше не скажу — знай.

Она рассмеялась, чувствуя небольшую боль в сердце, а Артём улыбнулся. А потом он отвернулся. Старуха следила, как крохотная тёмная, освещаемая почти ушедшим солнцем, фигурка уверенно шагала к полю по направлению к звезде. Ей вдруг стало тяжело, но ненадолго. Она знала, что всё ещё впереди. Но некоторые вещи она не видела.

Например, конец истории.

— Тёма, — тихо произнесла она, когда парень давно уже шёл по пшеничному полю, бежал, далеко. — Всё уже началось.

Деревянный стол лежал на полу перевёрнутый с поломанной одной ножкой. Ваза с цветами, некогда стоящая на нём, разбилась, и осколки поблёскивали в его глазах. Стулья тоже, поломанные, валялись в разных частях дома. Ему казалось, что то, что случилось здесь, произошло только что, ибо он хотел это повторить. Хотел это утром, но передумал к вечеру.

Всё изменилось.

Он прошёл в маленькую гостиную с перевёрнутым диваном и креслами, разбитым зеркалом над узким комодом, потрескавшимся камином, в котором раньше горел огонь. Это место показалось ему чужим, совсем другим, чем-то нереальным. Будто бы он здесь никогда не был раньше.

Подошёл к глухой стене.

— Memoriae[1], - прошептал он.

Стена в ответ не сказала ничего, а просто исчезла, раскрыв узкий проход вниз по глиняным ступеням. Он спустился, оказываясь на перекрёстке. То, что сжимал в руках, бросил в стену, и маленький белый шарик разбился. Из него вырвалась крохотная освещающая весь подземный переход белым сиянием бабочка и полетела налево, куда шёл и он. Он давно привык к запаху глины, сырой земли, а также к холоду.

Чем глубже он шёл, тем темнее становилось, но бабочка освещала место, не оставляя тёмных углов. До ушей дошёл голос, два голоса. И он свернул влево, оказываясь в просторном помещении, где в клетках из корней порхали бабочки и горело пламя, выходящее из рук тёмного юноши.

— Я это могу делать целый день. Это не тренировки, — недовольно бросил он сидящей на земле в свободной позе женщине, у которой выделялись ярко-голубые волосы, постоянно заплетённые в хвост. — Тебе стоит проявить фантазию. Мне скучно.

— О, смотрите-ка, кто пришёл внести тебе трудность, — оживилась женщина. — Ты слышал его, Рафел? Мальчишке скучно.

— Учитель? — было видно, что и парень рад приходу мужчины. — Какие вести сверху?

— Крам, оставь нас, — вместо ответа строго приказал Рафел.

Парень, услышав это, нахмурился, а в глазах заплясал огонь. Он ненавидел, когда Рафел гнал его, вёл с ним так, словно ему было десять. Ему давно перевалило за восемнадцать, но отношения к его персоне не изменились.

— Я хочу послушать, — произнёс он как можно сдержаннее. Языки пламени постепенно потухли, но рука парня всё ещё сияла алым, словно готова была пойти в атаку.

— Тебе нет дела до этой новости, — возразил Рафел.

— Разве я не имею права?!

— Попридержи свой язычок, мальчишка! — бросила тому женщина, грациозно вставая с земли. — У тебя ещё молоко на губах не обсохло!

— Ревиксита, я благодарен тебе за то, что смотришь за ним.

— Ты мне другого выбора не даешь, — развела она руки в стороны. — Как будто мне это нравится. Он же бестолковый как та крохоморка, да и то это жалкое существо ползёт к магии, точно зная, где она. А этот… Как ты его не бросишь?.. Хотя, о чём это я?

— Без лишних слов, Рева. Тебе и не должно нравиться. Я думал, ты давно ничего не чувствуешь.

— Я чувствую скуку, Рафел! Удушающую скуку.

— От неё ты точно не умрёшь.

— Как знать.

— Крам, — снова обратился к парню Рафел, но внезапный частый шелест крыльев отвлёк его от мыслей.