Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит. Страница 42
Пытаясь уговорить бывших партизан вернуться к гражданской жизни, многие страны объявили амнистии за преступления, совершенные ради освобождения. Например, в Бельгии власти согласились закрыть глаза почти на любые действия Сопротивления, которые происходили в течение 41 дня после изгнания немцев. В Италии амнистия на убийства из мести действовала первые двенадцать недель после конца войны, а в Чехословакии, что удивительно, продолжалась пять с половиной месяцев. Но если к преступлениям с целью мести, совершенным в пылу освобождения, относились снисходительно, то совершенные позднее, когда власть уже возвращалась государству, карались чрезвычайно сурово. Во Франции, например, ряд арестов бывших maquisards (партизан-подпольщик во Франции в период оккупации 1940–1944 гг. – Пер.) зимой 1944/45 г. был истолкован как предупреждение членам Сопротивления, чтобы они прекратили самосуд.
Однако такие меры – что слону дробинка. Настоящая проблема и главная причина широкого распространения самосуда состояла в том, что многие люди видели в мести единственный настоящий путь к справедливости. По словам посла Великобритании в Париже Даффа Купера, который написал несколько депеш о случаях самосуда во Франции, «пока люди считают, что виновный будет наказан, они готовы предоставить их закону, но когда они начинают сомневаться в этом, они берут закон в свои руки». После войны сомневались все. Единственный реальный способ остановить мстительные действия – убедить людей в способности государства осуществлять то, что бельгийские газеты назвали justice severe et expeditive (суровое и быстрое правосудие – фр.).
Таким образом, каждое вновь избранное правительство в Европе напоказ реформировало закон и его институты. Были учреждены новые суды, назначены новые судьи, открыты новые тюрьмы и лагеря для интернированных, чтобы справиться с внезапным наплывом арестованных. Введены новые законы об измене взамен устаревших и неадекватных. Ввиду масштаба коллаборационизма необходимо было разработать новые концепции правосудия и применять их ретроспективно. В Западной Европе за незначительные преступления ввели новое наказание за «национальную деградацию», которое лишало коллаборационистов ряда гражданских прав, включая право голосовать. За более серьезные преступления вновь была введена смертная казнь, которая давно уже канула в историю в Дании и Норвегии.
В некоторых частях Европы такое демонстративное реформирование убеждало людей быстрее, чем в других. В Бельгии, Голландии, Дании и Норвегии члены Сопротивления в целом были рады передать предателей соответствующим властям и покончить с этим. Однако в некоторых регионах Франции, как и больших областях Италии, Греции и большей части Восточной Европы партизаны – да и население вообще – в гораздо большей степени стремились взять правосудие в свои руки. Для этого имелся целый ряд причин, многие из них – политические, как будет ясно далее. Самая главная из них – отсутствие доверия властям. После нескольких лет власти фашистов жители Европы неодобрительно относились к официальному «правосудию».
Самым, пожалуй, ярким примером недоверия была Италия. Эта страна, безусловно, случай исключительный: в то время как остальная Европа добивалась возмездия за сравнительно короткий период коллаборационизма, многие итальянцы копили возмущение фашистами более двадцати лет. Процесс освобождения здесь был более продолжительным, чем где-либо еще, и длился почти два года. А север страны оказался вовлеченным в жестокую гражданскую войну на протяжении всего этого времени. Многие события в других уголках Европы имели место и здесь, но в преувеличенном виде. В результате в Италии остро возникли многие вопросы, которые вызывали народное недовольство по всему континенту.
В 1945 г. Италия стала разделенной нацией. На протяжении большей части последних двух лет войны это разделение было физическим: юг оккупирован англичанами и американцами, в то время как север – немцами. Политическое разделение, особенно на севере. С одной стороны – фашисты, зверства которых против собственного народа только набирали обороты после вторжения немцев; с другой – группы оппозиции, многие из которых были коммунистами, а другие – нет, объединенные только своей общей ненавистью к Муссолини и его приспешникам.
Когда фашисты потерпели окончательное поражение в апреле 1945 г., партизаны принялись неистово мстить. Целью становился каждый, кто имел хоть какое-то отношение к фашистам, – не только боевики черных бригад, или Decima Mas, но и сотрудницы женской вспомогательной службы, и даже обычные секретарши и администраторы из фашистской Республиканской партии. Согласно итальянским источникам, в районах Пьемонта, Эмилии-Романьи и Венето насилие было самым ожесточенным: в каждом районе происходили тысячи расстрелов. По утверждению английских источников, в Милане в преддверии Дня Победы казнили около 500 человек, в Турине – тысячу. Хотя, по сообщениям офицеров связи английскому послу в Риме, «среди расстрелянных не было никого, кто этого не заслуживал». Как бы то ни было, эти цифры преуменьшены.
Союзники, очевидно, считали себя неправомочными вмешиваться в кровавую баню, по крайней мере в самом начале. В Турине глава миссии союзников полковник Джон Стивенс якобы сказал председателю местного Комитета освобождения Франко Антоничелли: «Послушай, председатель, разберись со всем этим за два-три дня, но чтобы на третий день я уже не видел мертвых на улицах». Многие простые партизаны тоже рассказывали, что союзники разрешали им осуществлять свое правосудие. «Американцы разрешали нам делать это, – сказал один бывший партизан после войны. – Они видели нас, позволяли нам помучить их немного, а потом забирали их у нас».
В результате насилие, имевшее место после войны в Северной Италии, было гораздо страшнее, чем в других уголках Западной Европы. Статистические данные свидетельствуют об этом. Число коллаборационистов, убитых во время освобождения Бельгии, составило 265 человек, а в Голландии всего около 100. Во Франции, которая испытала более длительное и ожесточенное освобождение, были убиты около 9 тысяч сторонников режима Виши в течение нескольких месяцев. В Италии общее число погибших колеблется между 12 и 20 тысячами человек в зависимости от того, чьим цифрам верить.
Иными словами, на каждые 100 тысяч населения в каждой стране в Голландии из мести был убит только 1 человек, подозревавшийся в коллаборационизме, в Бельгии – более 3, во Франции – более 22, а в Италии – между 26 и 44.
Одним из поразительных моментов, связанных с мщением в Северной Италии, является не столько размах убийств, сколько сроки, в которые они осуществлялись. По данным министерства внутренних дел Италии, в 1946 г. только в апреле и мае были убиты около 9 тысяч фашистов или сочувствовавших им. Некоторые историки изобразили это как разгул насилия, более или менее бесконтрольный по своему характеру. Преступления по страсти, безусловно, совершались в больших количествах, тем не менее присутствовал и весьма сильный организационный фактор, более объективный и систематичный в своем подходе. Конкретных людей разыскивали и казнили военизированные расстрельные команды, в некоторых случаях партизаны даже проводили краткие импровизированные суды перед казнью.
Вместо того чтобы ожидать прихода союзников и передать своих пленников традиционной системе правосудия, как это сделали большинство бойцов Сопротивления в других западноевропейских странах, эти партизаны приняли сознательное решение взять закон в свои руки. Причина в том, что немногие из них верили, что фашисты получат приговоры, которые заслуживают, если будут переданы в итальянские суды. По словам Роберто Баттальи, бывшего командира партизанской дивизии, «мы должны провести чистку сейчас, потому что после освобождения это будет невозможно: на войне ты стреляешь, а когда война закончена, ты уже не можешь стрелять».