История германского фашизма - Гейден Конрад. Страница 63
Пфеффер быстро расширял свое господство в партии. К концу 1926 г. он добился также подчинения себе «Гитлеровской молодежи», организации, возникшей на веймарском съезде партии — руководитель ее — Курт Грубер — являлся с тех пор только заместителем главного начальника штурмовых отрядов (ОЗАФ) (ОЗАФ — начальные буквы слов Oberster SA Fuhrer, главный начальник штурмовых отрядов (прим. перев.).). Влияние этого нового человека так быстро возросло в партии вместе с его делом, что Гитлеру пришлось запастись гарантиями против него.
Так как у него не было другого выхода, то он должен был публично дезавуировать начальника своих штурмовых отрядов. В апреле 1927 г. Гитлер объявил, что все распоряжения и приказы принципиального характера, касающиеся штурмовых отрядов, недействительны, если кроме подписи «ОЗАФ» они не снабжены также подписью Гитлера. Это был щелчок, после которого Пфеффер должен был собственно отказаться от своего поста. Но соотношение сил было теперь уже не то. Очевидно, Гитлер предвидел, что Пфеффер, получив этот щелчок, будет гнуть прежнюю линию; поэтому он присовокупил: ответственность за распоряжения, не имеющие подписи председателя партии, персонально несет подписавший их.
Гитлер здесь уже не столько умывал руки, сколько в отчаянии ломал руки… Ведь еще только два года назад он заявлял, что только он один несет ответственность за все, происходящее в партии.
Распоряжения Пфеффера, за которые Гитлер не желал нести ответственность, но которых он не мог предотвратить, возобновляли опасные традиции «Фронтбанна», и штурмовые отряды вооружались и проводили военные упражнения. Напрасно Гитлер запрещал это, запрещал даже вещи, напечатанные в национал-социалистическом ежегоднике на 1927 г. Это была та же старая борьба, что с Ремом, но при гораздо более опасных обстоятельствах. Теперь такая нелегальная игра в солдатики не имела за собой защиты рейхсвера и милостей полиции; напротив, каждое уклонение от закона могло повлечь за собой для Гитлера аннулирование условного характера числившегося за ним наказания и высылку из страны.
В партии повеял неспокойный осенний ветер, она встретила ропотом победу Гитлера в Бамберге. Так, гамбургскую окружную организацию пришлось распустить в ноябре 1927 г., а также многие другие местные группы. В Мюнхене против осторожного курса Гитлера фрондировал вечно недисциплинированный, совершенно лишенный способности политически мыслить ландскнехт Гейнес. На главном сборе штурмовиков в конце мая 1927 г. Гитлер исключил этого беснующегося активиста из партии. Это явилось своего рода сигналом, это должно было показать и Пфефферу, кто является хозяином в партии.
Особенно плохо обстояли дела в Берлине, где руководителем окружной организации был работник, слабый для своего поста — д-р Шланге, а руководителем штурмовых отрядов — Далюеге. [105] Один из вожаков берлинских штурмовиков, известный со времени борьбы в Руре Гейнц Гауенштейн, напал с несколькими товарищами на другого члена партии и избил его.
По требованию Штрассера заместитель руководителя берлинской организации Шмидике исключил из партии Гауенштейна и его соучастников. Но Штрассеру не удалось взять верх над фрондирующими берлинцами. Берлинское «следственное бюро» реабилитировало Гауенштейна, несмотря на то что Штрассер объявил его полицейским шпионом. В организационном отношении Берлин ничем не проявлял себя в партии; первый проявленный им признак жизни заключался в открытом бунте.
Гитлер воспользовался этим случаем, чтобы вырвать Берлин из рук Штрассера и отдать его своему человеку. Он распустил берлинскую и потсдамскую окружные организации, образовал новую организацию Берлин-Бранденбург и значил ее руководителем д-ра Геббельса, занимавшего до того времени пост управляющего делами в эльберфельдской организации. 26 октября 1926 г. Геббельс получил самый важный в пропагандистском отношении пост в партии.
Он получил при этом необычайные полномочия. Геббельс, заявил Гитлер, отвечает только предо мной лично; Геббельс был целиком освобожден от подчинения руководителям имперских комитетов организации и пропаганды. Берлинские штурмовые отряды, всегда ревниво охранявшие свою самостоятельность от посягательств руководителей гражданской организации, тоже были подчинены Геббельсу. Далюеге был отозван.
Геббельс имел основания добиваться независимости в области пропаганды. Дело в том, что с середины сентября Штрассер стал имперским руководителем всей партийной пропаганды. Это был «второй по важности» пост в партии, как меланхолически выразился сам Штрассер; первый пост, а именно руководителя в области организации, Гитлер поручил генерал-лейтенанту в отставке Гейнеману, не преследовавшему честолюбивых целей. В качестве руководителя пропаганды Штрассер мог развивать свою деятельность только на глазах у всех; здесь у него не было возможности создавать тайные опорные пункты и устраивать подпольные связи между окружными организациями.
В своей новой должности Штрассер подарил партии несколько удачных идей. Так, он объявил день 9 ноября днем партийного траура в память павших у мюнхенской Фельдгернгалле; далее, он обязал каждого члена партии носить в свободное от работы или службы время на видном месте партийный значок — свастику как самое лучшее средство пропаганды.
Он держался теперь в партии в известной мере легального курса; только повиновение Гитлеру и лояльная работа могли дать ему влияние в партии. Брат его Отто продолжал, однако, работать в берлинском издательстве над программой будущего национал-социалистического строя, — уже самый факт такой работы означал неповиновение Гитлеру. Лучи нового учения оказали сильное действие на клеточную ткань растущего национал-социализма, но сам источник этого излучения должен был скрываться в тени. Когда же он под конец показался на свет божий, его немедленно устранили.
Глава девятая
Гитлер поставил молодого Геббельса во главе берлинской организации не только в благодарность за его услуги в Бамберге и Веймаре. Геббельс показал себя не только горячим приверженцем национал-социализма, но и восторженным поклонником самого Гитлера, по крайней мере он сумел прикинуться им.
«Уважаемый, дорогой Адольф Гитлер, — пишет он в заискивающем тоне после бамбергской конференции, — я очень многому у вас научился, вы по-товарищески показали мне совершенно новые пути…» Вслед за тем он просит Гитлера включить его в свой «генеральный штаб».
«Люди имеются. Позовите их. Еще лучше — призовите их, одного за другим, если вы найдете их достойными… И пусть придет тогда день, когда чернь будет галдеть и реветь вокруг вас и будет кричать: распни его. Мы в этот момент будем стоять вокруг вас, как железная стена, и петь: «Осанна».
Конечно, этот услужливый певец осанны не может вычеркнуть из своего прошлого, что он некогда вместе с участниками группы Штрассера строил козни против Гитлера; но он реабилитирует себя опять бранью по их адресу: «Теперь я вижу вас насквозь; вы — революционеры на словах, пустые болтуны… Моя установка никогда не была такой… Не болтайте так много про идею и не воображайте, что вы одни носители этой идеи. Учитесь и имейте доверие. И верьте в победу этой идеи. Тогда с вашей стороны не будет уходом в Дамаск, если мы сплотимся вокруг ее творца, вокруг вождя; тогда мы поклонимся ему не из византийского раболепия, а как наши предки, сохранявшие свое гордое достоинство перед престолом, мы преклонимся перед ним с чувством уверенности, что он больше каждого из нас, что и он лишь орудие в руках божественной воли, которая творит историю».
Кроме того, Геббельс постарался идти за вождем также в мелочах. Он копирует, например, его позицию в вопросе об участии в выборах. Так, когда д-р Фрик с гордостью доказывал в «Национал-социалистическом ежегоднике» за 1927 г., как много может сделать даже небольшая национал-социалистическая фракция в рейхстаге своим прилежанием и искусно сформулированными законопроектами, Геббельс напал на него в открытом письме: