Тайна, в которой война рождалась… (Как империалисты подготовили и развязали вторую мировую войну) - Овсяный Игорь Дмитриевич. Страница 59

Конференция закончилась. На площади выстроена рота почетного караула. Зазвучала дробь барабанов. Откормленные эсэсовцы в белых перчатках, словно в насмешку, салютуют английскому и французскому премьерам. Те прячут руки в карманы и поспешно садятся в машины. Предательство свершилось…

На аэродроме в Лондоне Чемберлен, появившись на трапе самолета, помахал перед собравшимися зажатой в руке бумажкой.

– Это – мир для нашего поколения!

Пресловутая бумажка содержала лишь полстраницы текста:

«Мы продолжили сегодня нашу беседу и единодушно пришли к убеждению, что вопрос германо-английских отношений имеет первостепенное значение для обеих стран и для Европы. Мы рассматриваем подписанное накануне вечером соглашение и германо-английское морское соглашение как символ желания наших обоих народов никогда более не вести войну друг против друга. Мы полны решимости рассматривать и другие вопросы, касающиеся наших обеих стран, при помощи консультаций и стремиться в дальнейшем устранять какие бы то ни было поводы к разногласиям, чтобы таким образом содействовать обеспечению мира в Европе».

Под документом стояли подписи:

«Адольф Гитлер. Невиль Чемберлен».

Таким был венец «плана Z». Встретившись с Гитлером после подписания мюнхенского соглашения, Чемберлен получил наконец то, чего добивался, – пакт о ненападении с Германией.

В декабре 1938 г. аналогичное соглашение заключили Франция и Германия. Англо-французские мюнхенцы рассчитывали, что они обезопасили интересы империалистов своих стран и открыли Гитлеру ворота для «похода на Восток».

«…Немцам отдали районы Чехословакии, – говорится в докладе ЦК ВКП(б) на XVIII съезде партии, – как цену за обязательство начать войну с Советским Союзом…» (10)

Глава VII.

Фашистский рейх развязывает вторую мировую войну

Запад ожидает «похода на Украину»

Зимой 1938—1939 гг. Западная Европа была полна слухами о подготовке Германией большого похода для захвата Украины. Слухи подтверждались сообщениями дипломатов из Берлина. Французский посол Кулондр, ссылаясь на беседы с фашистскими руководителями, так представлял дальнейший ход событий.

«Первая часть программы Гитлера – объединение немецкого населения в рейхе – уже полностью выполнена; ныне пробил час создания „Лебенсраума“… Постепенно вырисовываются очертания великого германского замысла. Установить свое господство в Центральной Европе, превратив в вассалов Чехословакию и Венгрию, затем образовать Великую Украину под гегемонией Германии – такова суть концепции, принятой теперь нацистскими руководителями и безусловно самим Гитлером.

Вассализация Чехословакии, к сожалению, уже является свершившимся фактом…

Что касается Украины, то на протяжении, последних десяти дней о ней говорят все национал-социалисты. Научный центр Розенберга, аппарат Геббельса, организация «Восточная Европа» во главе с бывшим министром Куртиусом, второе бюро [88] заняты этим вопросом. Похоже, что пути и средства еще не определены, но цель, по-видимому, точно установлена – создать Великую Украину, которая станет житницей Германии. Для достижения этой цели надо будет покорить Румынию, договориться с Польшей, отторгнуть земли у СССР. Германский динамизм не останавливается ни перед одной из этих трудностей, и в военных кругах уже поговаривают о походе на Кавказ и Баку».

В конце письма посол высказывал замечание, которое придавало особую весомость приведенным им соображениям. По его мнению, Гитлер видел в «походе на Украину» помимо «других преимуществ» средство отвлечь внимание немецкого народа от внутренних трудностей, которые приобретали опасные размеры.

Правящие круги западных держав с восторгом откликнулись на предпринятый гитлеровцами маневр. В своем усердии превосходя пропагандистскую машину рейха, пресса «западных демократий» принялась горячо доказывать, будто «поход „а Украину“ более всего отвечает интересам Германии. Особое рвение проявляла правая печать во Франции. „Чего ради Германии идти на риск войны с Англией и Францией, требуя предоставления колоний, которые дадут ей во много раз меньше того, что она найдет на Украине?“ – разглагольствовала парижская „Гренгуар“ 5 января 1939 г. Не жалея красок, газета расписывала несметные богатства, ожидавшие гитлеровцев па советской земле, – изобилие продовольственных продуктов, зерно, минеральные ископаемые. Стоило только протянуть руку! К тому же после установления немецкого господства в Чехословакии расстояние до Украины сократилось до нескольких сот километров. Провокационная стряпня французской прессы, предлагавшей Гитлеру совершить „прогулку“ на Украину, подготавливала атмосферу для новых антисоветских маневров Парижа. Стремясь использовать „взаимопонимание“ с Гитлером, купленное ценой предательства Чехословакии, дипломатия Кэ д’Орсе посвятила свои усилия заключению с ним пакта о ненападении. 13 октября французский посол Кулондр сделал соответствующее предложение в Берлине. Через несколько дней, во время прощального визита Гитлеру, он опять затронул этот вопрос. Подготавливая новые захваты в Центральной и Восточной Европе, „фюрер“ воспользовался случаем для того, чтобы усыпить бдительность Франции. Желая подчеркнуть „дружеские чувства“, он удостоил посла особым знаком внимания – принял в „Орлином гнезде“, возведенном на вершине скалы над его виллой в Берхтесгадене. И Франсуа-Понсе поспешил направить в Париж восторженное описание своего визита. 6 декабря 1938 г., во время пребывания Риббентропа в Париже была подписана франко-германская декларация.

«1. Французское правительство и германское правительство, – говорилось в документе, – полностью разделяют убеждение, что мирные и добрососедские отношения между Францией и Германией представляют собой один из существеннейших элементов упрочения положения в Европе и поддержания всеобщего мира. Оба правительства приложат поэтому все свои усилия к тому, чтобы обеспечить развитие в этом направлении отношений между своими странами.

2. Оба правительства констатируют, что между их странами не имеется более никаких неразрешенных вопросов территориального характерами торжественно признают в качестве окончательной границу между их странами, как она существует в настоящее время.

3. Оба правительства решили, поскольку это не затрагивает их особых отношений с третьими державами, поддерживать контакт друг с другом по всем вопросам, интересующим обе их страны, и взаимно консультироваться в случае, если бы последующее развитие этих вопросов могло бы привести к международным осложнениям».

За Риббентропом подпись поставил министр иностранных дел Франции. Ж. Бонне был в восторге: франко-германское сближение он считал «мечтой своей жизни». В Париже рассматривали декларацию как основу для крутого поворота в политике: от баланса сил в Европе, создаваемого союзами Франции со странами на Востоке, к политике «опоры на империю». Это означало предоставление свободы действий Германии в Центральной и Юго-Восточной Европе. «Тонкость» дипломатии Бонне при подготовке текста заключалась в том, что ссылка на «особые отношения» Франции с третьими державами могла толковаться в зависимости от ситуации. В широкой аудитории можно было утверждать, будто она сохраняет в неприкосновенности взаимоотношения с СССР и Польшей (у Франции были с ними договоры о взаимопомощи). С таким же успехом можно было заявить, будто имелись в виду лишь отношения Франции с Англией. В этом случае Польша предоставлялась «своей собственной судьбе».

На следующий день Риббентроп в сопровождении Бонне дважды посетил Лувр. Вечером они беседовали с глазу на глаз в отеле Крийон. Видимо, во время одной из этих встреч Бонне дал понять собеседнику, что Франция не станет возражать против распространения германской экспансии на Восток. Как впоследствии утверждал Риббентроп, предварительным условием подписания декларации являлся отказ Франции от ее союзов со странами Восточной Европы. Переводчик Шмидт свидетельствует, что Бонне заявил о «незаинтересованности» Франции в судьбах Востока. Комментируя визит представителя «фюрера» в Париж, газета «Эпок» писала: Риббентроп, намекнув о подготовке «похода на Украину», желал получить хотя бы молчаливое согласие Франции. «И г-н Жорж Бонне дал это согласие. Оба собеседника прекрасно поняли друг друга и прекрасно договорились».