Содержательное единство 2007-2011 - Кургинян Сергей Ервандович. Страница 128

"Крокодил, патриот сакральной тьмы, дети ненавидели тебя, а сказочные твари зверей были готовы растерзать за адекватность бунта. Я одна любила тебя, Шершавый Подводный Рыцарь, расчищающий путь к запредельной моей великой цели… Крокодил-богоборец! Я чувствую, как горит твое горло. Солнце отрубленной головой кровавого мясника прожигает твою плоть. Почти насквозь …взгляни на солнце, где на костре будущих инквизиций сжигают ведьму-меня за то, что я слизнула поцелуем несколько твоих крокодиловых слез".

Оценка автора – восторженна: "Витухновская – она навсегда. Потому что и не поэт она вовсе. Это икона. Икона нашего времени, как "Черный квадрат" Малевича. Черная икона русской литературы. Икона поколения Икс".

При этом такая увлеченность и восхищенность темой "крокодила" – совсем не единична.

1 ноября в "НГ-Exlibris" появилось интервью с Вадимом Штепой того же автора – М.Бойко – под названием "Гражданин Новгородской республики". Вот несколько ответов Штепы на вопросы Бойко:

Бойко: Какое отношение имеет зоометафора крокодила к примордиальной традиции? Не является ли интернетовский "Культ Крокодила" инверсионным мифом?

Штепа: Я согласен с прозрением моего давнего друга, поэта Алексея Широпаева: Ящер (Крокодил) – это "примордиальный северный культ наших вольных предков"… И если сегодня этот культ пробуждается в игровом, молодёжном, постполитическом варианте, то это вовсе не инверсия, а именно его актуализация. Традиция вечна – но её внешние формы постоянно меняются. "Инверсионным мифом" ныне можно назвать скорее христианскую и исламскую (одним словом, хрисламскую) "фофудью". Это носители последней принимают за традицию беспробудный консерватизм и формальную реставрацию прошлого.

Бойко: Вы не хотели бы что-то добавить к набору историософских доктрин: "Москва – Третий Рим" (Филофей), "Москва – Третий Сарай" (Александр Дугин), "Москва – Третий Карфаген" (Алексей Нилогов)?

Штепа: Как символический гражданин Новгородской республики я не хотел бы вмешиваться в региональную самоидентификацию москвичей.

Бойко: Могли бы вы сформулировать своё философское кредо?

Штепа: Воплощать утопии. Напомню девиз, вынесенный на обложку моей книги "RUтопия": "Если утопии не сбываются – то сбываются антиутопии". Расшифровка: утопии требуют творческих, волевых субъектов – и если таковых не находится, то антиутопии сбываются как бы самопроизвольно и "объективно", под влиянием исторической инерции.

А вот еще практика.

"На площади Святого Петра в Риме 28 октября было совершено торжественное богослужение. В этот день Католическая Церковь причислила к лику блаженных сразу 498 испанцев, погибших от рук республиканцев во время гражданской войны 1936-1939 годов. На площади присутствовало почти 50 тысяч верующих, главным образом испанцев. Некоторые из них прибыли в Рим с франкистскими флагами, что в самой Испании было воспринято как политическая акция".

Это уже не первый случай причисления Ватиканом к лику блаженных погибших франкистов – "в 1994 году Папа Иоанн Павел II пошел навстречу настойчивым просьбам руководства Католической Церкви Испании и причислил к лику мучеников сотни священников, погибших в республиканской зоне".

После смерти Франко в 1975 году мирный переход к демократии был основан на принципе национального примирения и согласия. "Возвеличивание жертв гражданской войны, принадлежавших лишь одному из противостоящих лагерей, франкистскому… многие испанцы считают попыткой наиболее консервативных иерархов Католической Церкви расколоть испанское общество…

Показательны слова священника-доминиканца Кинтина Гарсия Гонсалеса: "Я не поеду в Рим на это фараоновское мероприятие, на котором будут чествовать память только одних. Я пойду к могилам жертв с той и другой стороны, чтобы почтить их память уважительным молчанием".

В свою очередь, известный богослов Энрике Мирет Магдалена утверждает: "Ультраконсервативные католики и большая часть иерархов чествуют память жертв войны с одной стороны, забывая о жертвах с другой, вовсе не в религиозных, а в политических целях". Он же, как живой свидетель той войны, напоминает о том, что десятки священников и сотни тысяч верующих были убиты франкистами потому, что остались верными республике, а тысячи священнослужителей надолго попали в тюрьмы и концентрационные лагеря". ("НГ-Религии", 7 ноября 2007 года, статья испанского политолога и журналиста Хауна Кобо "Блаженные и общественное благо").

Вы, надеюсь, понимаете, что испанский трансформационный процесс запущен как бы отсюда? Или, если говорить иначе, контринициатический (карнавальный, регрессивный) процесс здесь запущен для того, чтобы русские пробили бреши во всех завоеваниях западного мира. И демонтировали все, что связано с этим завоеванием. Чтобы именно они сделали эту грязную работу. Россия превращена в эту клоаку для того, чтобы миазмы клоаки взрывали мир, создавали в нем глубокие трещины. Это и называется русский инволюционный контринициатический котел. Или же – контринициатическая тяга. Отсюда же все остальное – архаизация и постмодерн, крокодилы и псевдофундаментализм. Плюс элита, работающая на территории вахтовым методом.

Во всем этом есть проработки на будущее. Распад СССР потянул за собой распад Югославии. Распад Югославии породил Косово. Косово потянет за собой распад Европы. Распад Европы потребует какого-то оформления. Оформление – это огромная проблема. Это не только проблема Бельгии и Валлонии, Шотландии и Уэльса, Каталонии и Басконии. Это еще и проблема отсутствия идентичности вообще, поскольку в эпоху феодальной раздробленности диссоциацию идентичности, созданной Римской империей, скомпенсировала власть Ватикана и единство Римско-католической церкви. Что будет происходить сейчас? Что несет с собой кризис идентичности здесь, и как он будет соединяться с глобальным кризисом идентичности? Притом, что ни исламская, ни китайская идентичности никуда не уходят?

Возможна ли архаизация при сохранении христианства? Какова вообще мощность процесса, которому надо противостоять? Где тут правильная оценка масштаба вызова? И кто согласен работать с этой оценкой? Предположим, что завтра чекизм падет. Согласны ли вы, чтобы на его обломках возник этот самый крокодил? Чтобы произошла дальнейшая сегментизация территорий и ее дальнейшее стремительное опускание? Или что – я описываю неправильную проблему? Я ее утрамбовываю под выборную конъюнктуру, а на самом деле проблемы нет?

Постпутинизм – это штепизм или что еще?

Но я хочу вернуться к ранее заявленной теме (рис. 28).

Если раньше отстраняющиеся от смрада бежали в параллельные культурные миры и несли туда энергию, то теперь они продают дачи или квартиры, перебрасывают на Запад скромные сбережения и бегут туда. Иногда увозя несколько миллионов. А иногда сотню тысяч. Иногда обзаводясь квартирой под Берлином, а иногда домиком в испанской провинции. Можно их осуждать. Но тогда давайте договаривать до конца.

При каких формах регресса вы готовы оставаться на территории? Предположим, что регресс вернет крепостное право. Или жесткое сословное разделение. Почему вы считаете, что вы при этом будете дворянами, а не крепостными? Готовы ли вы ради жизни на территории, проходя мимо лица с другой, более высокой, сословной причастностью, кланяться ему и говорить: "Здравствуйте, барин"? Вы считаете, что я издеваюсь? В подмосковных и других провинциальных местах этот процесс идет полным ходом. Вырастают усадьбы. При них будут крепостные. Раньше, позже, но будут. Возникает новая культура анекдотов.

Путин – олигархам: "Вы все приватизировали, пора о людях подумать".

Олигархи – Путину: "Вы правы, господин президент. Душ по триста не мешало бы".