Немецкая карта - Комосса Герд-Хельмут. Страница 51

Здесь уместно еще раз заметить, что разведывательная деятельность, привлекающая особый интерес граждан, — очень обширная сфера. Долг молчания налагает ограничения, которые и автор этой книги не имеет права преступать. Но пусть ему будет все же позволено подчеркнуть, что в его времена МАД располагала исключительными по своей квалификации сотрудниками и сотрудницами. Какую область ни возьми, везде были мастера своего дела.

НА СТЫКЕ ПОЛИТИКИ И ДЕЛ ВОЕННЫХ 

Вторжение партийной политики в казармы

Взгляд, обращенный назад, может облегчить видение будущего. Кто знает прошлое и научился понимать его, чаще всего обладает и более широким видением настоящего. Прогнозы же на будущее всегда будут включать в себя фактор неопределенности.

Давайте будем осторожны в наших прогнозах на будущее. Тот, кто считает себя способным к предвидению, нередко обманывается.

Вручение Хельмуту Шмидту удостоверения министра обороны ознаменовало вторжение политики в казармы бундесвера. Упрека за это заслуживает даже не столько сам Хельмут Шмидт, сколько те военнослужащие и чиновники бундесвера, которые ожидали политических перемен общего характера. Развитие в этом направлении началось исподволь. Так, от своего предшественника на посту министра Хельмут Шмидт унаследовал контр–адмирала Требеша из оперативного штаба вооруженных сил, известного активиста ХДС. Он оставил его в здании на Хардтхёэ в ключевой должности руководителя штаба планирования. До конца своей службы Требш подчеркнутой лояльностью демонстрировал свою признательность. Сохранение на ключевой должности приверженца ХДС было ловким ходом молодого министра: никто не мог упрекнуть его в партийно–политических пристрастиях. Нечто подобное происходило и во всем бундесвере. Так, вне поля зрения общественности, в узком министерском кругу, будут приниматься кадровые решения, от которых во многом будет зависеть будущее. Шмидт хорошо знал высший офицерский состав. Ему было известно, что лишь у очень немногих в кармане был партбилет СДПГ. Он умело сыграл на этом. Он обеспечил себе поддержку в офицерском корпусе и одновременно начал осторожные изменения в нем. Я отнюдь не считаю это чем–то чрезвычайным или заслуживающим критики.

Все с одобрением отнеслись к появлению в приемной министра Лило Шмарзов, исключительно трудолюбивой секретарши, ловко прибравшей к рукам многие нити. Также всем было понятно, что в группу своих адъютантов министр привлекал людей, которым он лично доверял по политическим соображениям. Для любого на посту министра было бы неприемлемо пребывание в непосредственной близости от себя «крота» из стана оппозиции. Так на ключевые должности пришли молодые люди, которые отличились в рядах молодежной организации СДПГ «Молодые социалисты» и которые после минимально необходимой выслуги лет смогли пройти путь от майора до полковника, а затем почти автоматически стать и генералами. Возник тип офицера, мыслящего политическими категориями. Как известно, мы к тому времени уже имели высшего офицера с политическими пристрастиями в лице генерального инспектора Ульриха де Мезьера.

В связи с уходом генерала Ульриха де Мезьера в 1972  г. в отставку «Франкфуртер альгемайне» писала, что этот генеральный инспектор был офицером от политики. По отношению к де Мезьеру это, конечно, было несправедливо. Генерал «с политическим кругозором» — так счел я тогда необходимым подправить это суждение. Чаще всего он сам понимал, чего от него ждет министр, и умел под это подстроиться.

Приход на командную должность в бундесвере социал- демократа расценивался как особое событие с далеко идущими следствиями. Помимо всего прочего, это было время,когда военной верхушке в определенном смысле приходилось пересматривать свои ориентиры.

При решении кадровых вопросов до этого не нужно было гадать, к какому политическому лагерю принадлежит тот или иной кандидат на генеральскую должность или, точнее, какой партии он больше симпатизирует. То поколение, которое создавало бундесвер и формировало его устои, пришло из батальонных командиров вермахта. Они все прошли войну на фронте, отчасти — как генералы де Мезьер, Адольф Хойзингер и Ханс Шпейдель — послужили в высоких штабах вермахта, вплоть до ставки фюрера. Длительное пребывание на Восточном фронте наложило на них свой отпечаток. С их фронтовым опытом в контексте внутриполитических реалий послевоенного восстановления, перед лицом неприятия социал- демократами создания бундесвера это поколение практически не имело выбора, кроме приверженности к ХДС или ХСС. Лейтенант вермахта Хельмут Шмидт никогда не считался выдающимся партийным деятелем СДПГ. Его жизненный путь был сформирован фронтовым опытом. Это ярко проявилось в 1962  г., когда он в одном интервью сказал, что в 1962  г. он поступал так, как действовал бы на фронте. Для него это было куда важнее, чем возиться с законами. Остается только сожалеть, что эта крупная народная партия дала, кроме Хельмута Шмидта, так мало политиков подобного формата. В этой связи нельзя не упомянуть Фрица Эрлера, скончавшегося 22 февраля 1967  г. в Пфорцхайме.

Молодой старший лейтенант К. в 1956  г. мирно прогуливался в военной форме по Гельзенкирхену, когда двое полицейских подвергли его публичным оскорблениям и оплевыванию как преступника, поэтому он, разумеется, не мог сочувствовать СДПГ. Случившееся было связано с тем, что эта партия не принимала создания бундесвера. В то время, надо признать, Рурская область считалась особенно «красной». Здесь чувствовалась особая, как нигде в Западной Германии, близость к государству СДПГ, разве что во Франкфурте–на- Майне, Гамбурге и Бремене она была выражена не менее сильно. В этих городах солдату бундесвера тогда лучше был о не появляться на публике в военной форме. Преступник — и баста!

Уже спустя всего несколько лет в Бонне можно было невооруженным глазом увидеть, как сильно изменился офицерский корпус. Он помолодел. Офицерство наших дней существенно отличается от того, каким оно было в годы становления бундесвера. Офицеру бундесвера пришлось пройти через воспитательный процесс, особенно в том, что касается воинских традиций.

Австрийская карта

Весьма желательно, чтобы руководители разведслужб были лично знакомы и в разумных пределах сотрудничали. Хорошая информированность нужна не только о противнике, против которого ведешь разведывательную деятельность, но и о дружественных разведках.

Национальный характер различных народов — предмет частых размышлений. Но занятие это довольно рискованное. Вот напористо грубоватые американцы, в которых русские, и не только они, видят успешных дельцов, способных на любую пакость и на любой успех. А вот русские, которых все еще продолжают считать унылыми, сентиментальными и жестокими. («Остерегайся, советую тебе, русского, обнимая его. Он так прижмет тебя к сердцу, что из тебя весь дух выйдет. А если он тебе немного позволит вздохнуть, то ты будешь делать все, что он пожелает».) Я думаю, что самый национально определенный характер у англичан. Они не ленивы, они — «lazy», не высокомерны, но полны британского достоинства. Они живут в стране, которую именуют не просто Англией, или, как принято в НАТО, Соединенным Королевством, а всего–навсего Великобританией. Помню, однажды я спросил одного английского лорда, как он называет свою страну. «Для меня она Англия, — сказал я, — или, как обычно говорят в НАТО, «Ю-Кей”»».

Он просверлил меня таким взглядом, что я испуганно спросил его, не произнес ли я нечто непристойное? Его лордство ответствовал: «О нет, — мы говорим очень просто, simply, Great Britain. Очень просто — Великая Британия».

Но не будем отвлекаться от вопроса о национальном характере. Вот австрийцы, народ совсем особый. Им следует поставить в особую заслугу, что они в своей истории воевали меньше, чем англичане или французы. Как говорится, они, к счастью, поняли, что лучше заключать браки, тогда как другие народы занимались драками. Felix Austria! В советском плену австрийские солдаты попробовали, размахивая красно- бело–красным флагом, добиться более раннего, чем немцы, возвращения домой. Но русские не отличали австрийцев от немцев. Да и как это было возможно, если русские, особенно в подпитии, все время громко приказывали оркестрику из военнопленных играть немецкие вальсы, такие как «Венская кровь» и «На прекрасном голубом Дунае». Да, русские и в самом деле очень ценили немецкие вальсы. А те из них, кто нес службу во время оккупации в советском секторе Вены или в Зальцбурге, непременно щелкают языком, и лица их просветляются. Как видно, образ жизни венцев не оставляет равнодушными другие народы.