Я - Златан - Ибрагимович Златан. Страница 39

Это случилось, когда я еще жил в отеле Meridien. Aftonbladet хотел улучшить наши отношения, так сказали они. Я приносил деньги им и Мино думал, что самое время зарыть топор войны. Но помните, что я просто так не забываю. Материалы врезались в мою память. Я помню всё и всегда получаю своё даже десять лет спустя.

Когда ребята из газеты прибыли, я был в своем номере в отеле, и я думаю, что они вели какие-то переговоры с Мино. Когда я спустился, то почувствовал, что оно того не стоит. «Сфабрикованный полицейский отчёт!», «Как вам не стыдно, Златан!», – и это по всей стране. Я даже не поздоровался. Я был просто разъярён. Во что они играют? Думаю, научил их уму-разуму, и, возможно, изрядно напугал. Я даже бросил бутылкой воды, метя в голову.

– Хрен бы вы справились, будь на моём месте.

Я был сыт всем этим по горло и был зол, и, наверное, сложно объяснить вам под каким давлением я находился. Это были не только средства массовой информации. Это были фанаты, болельщики, тренеры, руководство клуба, мои товарищи по команде, деньги. Я должен был играть, и если не мог забивать голы, то должен был выслушивать об этом всём от каждого, и мне нужно было найти какой-то выход. У меня был Мино, Хелена, ребята по команде, но они были чем-то не тем, простые вещи, как и мои автомобили, которые давали мне ощущение свободы. В то время я получил свой Ferrari Enzo. Автомобиль стал частью моих условий при контрактных переговорах. Там был я, Мино, а затем Моджи и Антонио Джираудо, исполнительный директор, и Роберто Беттега. Мы сидели в комнате, обсуждали мой контракт, когда Мино вдруг сказал:

– Златан хочет Ferrari Enzo!

Все просто переглянулись. Мы не ожидали чего-то другого. Enzo являлся последней моделью Ferrari: самый потрясающий автомобиль, который когда либо был выпущен компанией, и было сделано только 399 автомобилей и нам показалось, что мы просим слишком многого. Но Моджи и Джираудо, казалось, рассматривают всё как разумную просьбу. В конце то концов, Ferrari принадлежит владельцам «Ювентуса». Всё это было похоже на «да, конечно, парень должен иметь Enzo».

– Это не проблема. Мы найдём одну из них для вас, – сказали нам и я подумал: «Ничего себе какой клуб!».

Но, конечно, они не получили его. Когда контракт был подписан, Антонио Джираудо сказал мимоходом:

– Этот автомобиль – это старый Ferrari, не так ли?

Я был поражен и посмотрел на Мино.

– Нет, – сказал он. – Новый. Тот, который был выпущен всего в 399 экземплярах.

Джираудо сглотнул.

– Я думаю, что у нас есть проблемы, – сказал он.

Оставалось лишь три машины, забронированные, и была еще длинная очередь желающих с очень громкими фамилиями. И что делать? Мы позвонили боссу Ferrari Луке ди Монтеземоло и объяснили ситуацию. Будет трудно, сказал он, почти невозможно. Но в конце всё получилось. Я получил одну и обещал никогда не продавать.

– Я буду хранить её у себя до своей смерти, – ответил я и, честно говоря, я люблю эту машину.

Хелена не любила ездить на ней. На её вкус она слишком дикая и выпуклая. Но я сходил с ума по машине и не только по обычным причинам. Автомобиль был классный, быстрый: вот он я, который достиг этого в жизни. Enzo дал мне чувство, что я должен работать усерднее, чтобы заслужить его. Это не позволило мне стать самодовольным, и я мог смотреть на него и думать: если я не буду хорош, то я его потеряю. Эта машина стала моей второй движущей силой.

В другие времена, когда я нуждался в толчке, я делал татуировку. Они стали мне сродни наркотику. Я всегда хотел что-то новое. Но они никогда не были импульсивным решением. Все до одной были хорошо продуманы. Тем не менее, я был против них в самом начале. Мысль о них у меня ассоциировалась с плохим вкусом. Но соблазн в скором времени возобладал. Александр Остлунд помог мне найти свой путь, и моей первой татуировкой стало моё имя белыми чернилами на моей талии. Её вы сможете увидеть только тогда, когда моё тело загорело. Это было как тест.

Потом я стал более смелым. Я слышал выражение «Только Бог может судить меня». В газетах написать могли всё, что угодно. Какой-нибудь крик с трибун. Но они всё еще не могли до меня добраться. Только Бог мог судить меня! Мне понравилось это. Вы должны следовать своему пути. Я знаю это и нанес на своё тело. Я нанес дракона, который в японской культуре означает воина, и я был воином.

Я получил карпа – рыба плавает против течения – и символ Будды для защиты от страданий, и пять элементов: вода, земля, огонь и остальные. Я вытатуировал свою семью на моих руках: мужчин на правой руке, потому что правая сторона означает силу: папа, мои братья и позже мои сыновья, и затем женщин на моей левой руке, ближе к сердцу: мама, Санела, но не мои сводные сестры, которые отделились от семьи. У меня было такое чувство, но позже я провёл некоторое время за обдумыванием: кто семья, а кто нет? Но это было позже.

Я был полностью сфокусирован на футболе. Ранней весной обострились разговоры о том, кто станет чемпионом. Мол, есть команда, которая выделяется. Но в том сезоне была тяжелая схватка до самого конца. Мы и «Милан» имели в активе по 70 очков, и было исписано тонны бумаги по этому поводу. Для драмы было готово всё. На 18 мая была запланирована встреча на Сан-Сиро. Мне казалось, как будто бы играется реальный финал лиги, и большинство присутствующих думали, что «Милан» выиграет. Не только потому, что они имели преимущество домашней арены. В первом матче на «Делле Альпи» была зафиксирована ничья 0-0. Однако «Милан» весь матч доминировал и многие люди считали их лучшей командой Европы, несмотря на то, что наша команда была также сильна. Никто не был удивлен, когда «Милан» снова попал в финал Лиги Чемпионов. «У нас было много шансов», – говорили они, но пока это не имело никакого значения, так как всё должно было произойти лишь после нашего матча с миланским «Интером».

«Он должен научиться контролировать себя». Я — Златан. Часть двадцать девятая

Было 20 апреля, прошло всего несколько дней после моего хет-трика в ворота «Лечче», и меня везде хвалили. Мино предупредил, что «Интер» будет сильно прессинговать меня. Я был звездой. «Интеру» пришлось бы закрыть меня или психологически надломить.

– Если ты собираешься пережить это, то тебе нужно быть готовым выстрелить из обоих стволов. В противном случае шанса ты не получишь, – сказал мне Мино, а я ответил ему так, как я это всегда делаю:

– Это не проблема. Жесткость заставляет меня двигаться вперёд.

Но я определенно нервничал. Застарелая ненависть между «Ювентусом» и «Интером», да и оборона «Интера» в этом году была действительно крепка. Особенно выделялся Марко Матерацци. На тот момент ни у кого не было больше красных карточек в Серии А, чем у него. Матерацци был известен своей грязной и агрессивной игрой. Спустя год, летом 2006 года, он получил всемирную известность, когда он сказал что-то Зидану во время финала чемпионата мира и получил удар головой в грудь. Матерацци остёр на язык и играл грубо. Иногда его называли «Мясник».

В «Интере» также выступали Иван Кордоба, низкий, но атлетичный колумбиец, а также Синиша Михайлович. Михайлович был сербом, потому было много написано о том, что матч может стать мини-Балканской войной. Но всё это фигня. То, что на самом деле произошло на поле не имело ничего общего с войной. Михайлович и я позже в «Интере» стали друзьями, меня никогда не волновало откуда человек родом. Я не отношусь наплевательски ко всякому этническому дерьму, но честно сказать, как я мог отреагировать по-другому? В нашей большой семье мы все смешаны. Мой отец – босниец, моя мама – хорватка, а отец моего маленького брата – серб.

Но Михайлович был действительно жестким. Он был одним из лучших исполнителей штрафных ударов в мире, и он не следил за языком. Он назвал Патрика Вийера nero di merda, чёрным дерьмом, во время матча Лиги Чемпионов, что привело к полицейскому расследованию по обвинению в оскорблениях на почве расизма. Также он ударил и плюнул в Адриана Муту, который только начал играть за нас, и за это получил восьмиматчевую дисквалификацию. Он мог уйти как бомба. Не то чтобы я хочу сделать нечто большее из него, ничего такого. Всё, что происходит на поле, на нем и остается. Это моя философия, и, честно говоря, вы бы были потрясены, если бы узнали, что там происходит: удары и оскорбления, постоянная борьба, но для нас, игроков, это просто бизнес. Я упоминаю об этом всем для того, что бы дать представление вам о том, что действия этих ребят не следует воспринимать всерьез. Они могли играть противно и грубо, и я сразу понял, что этот матч будет жестоким, не будничным. Матч оскорблений и ненависти.