Игра со Смертью (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena". Страница 57

«— Почему? Почему не оставила? Скажи…Девочка…Моя Девочка…

— Потому что… потому что я твоя Девочка…Нет тебя — нет меня… помнишь?»

Почему я совершила так мало грехов, Рино? Так ничтожно мало, что не гореть нам с тобой в одном аду. А я бы хотела корчиться в агонии вместе с тобой, разделить нашу боль на двоих. Вдвоем не так больно, любимый…Ты не оставил нам даже этого.

«— Назад дороги не будет, Викки. Ты это понимаешь?

— Все мосты сожжены, все дороги размыты слезами. Моё место там, где моё сердце…здесь…с тобой. Если ты захочешь, чтобы я была рядом»

Я хотела бы утешить тебя, и не могу, словно мое тело не принадлежит мне, а, точнее, его и вовсе не нет. Оно в твоих руках, и ты гладишь его дрожащими пальцами…а я здесь… чувствую твои прикосновения. Я скоро уйду очень далеко. Мне положено уйти.

«— Нет, Девочка, не люблю. Болен тобой, заражен, отравлен. Подыхаю по тебе. Хочу разорвать на части, на кусочки…и чтоб каждый их них был моим. Хочу посадить на цепь, сковать по рукам и ногам, связать и любоваться, как веревки впиваются в твою плоть, обозначая твою принадлежность мне. Это любовь?»

А я не могу. Не могу оставить тебя одного, такого потерянного, убитого собственным решением. Я смотрю на твое бледное лицо, на заостренные черты лица, на лихорадочный блеск в твоих глазах, и понимаю — ты на грани. На грани полного безумия. Балансируешь на тонкой ниточке, которая вот — вот порвется. Я чувствую твою боль. Мой убийца, ты гладишь мои руки, целуешь каждый палец, повторяешь черты моего лица, то снова зарываешься в мои волосы с надрывным стоном, рычанием.

«— Нет больше моей Девочки…Что ты с ней сделала, Виктория?

— Она здесь…Слышишь, она бьется там, внутри? Просто ты больше её не видишь…а она здесь и останется с тобой, даже после…»

Ты прощаешься, только это прощание раздирает тебя на куски, и я ощущаю, что ты долго не продержишься. «Без тебя нет меня»…Тебя больше нет, Рино. Это себя ты убил. Не меня.

«— Скажи мне, Викки… Скажи мне это в последний раз.

— Твоя девочка. Нет тебя — нет меня…»

Нам не досталось той нормальной любви, о которой пишут в книгах, о которой снимают фильмы. Любви в нормальном ее понимании. Нам досталась наша лють, наша дикость, наша необратимость, наша игра со смертью. Ты отыграл мою партию…за меня. Теперь твоё соло, любимый, и ты проиграешь смерти…а, может, ты сдашься ей добровольно с гордо поднятой головой.

Потом я слышала топот ног по лестнице, видела отца, кричала Рино бежать, а он, естественно, не слышал меня, рычал и скалился, когда его окружили со всех сторон. Скалился, прижимая меня к себе, и никто не смел подойти. Словно к клетке, в которой живой зверь не дает приблизиться к мертвой самке. Одичалый, злой, загнанный в угол свирепый зверь. Когда его обезвредили и утащили из комнаты, а я не смогла пойти за ним, я вдруг почувствовала, что и меня куда — то тянет…Увидела, как по потолку мечутся тени и шепотом взывают ко мне, а я не могу уйти…меня держит странный звук. Он мне что — то напоминает и стучит у меня в голове «тук — тук…тук — тук», тихо и очень быстро. И я плыву на это звук вниз, туда, где лежу на черных простынях, с раскинутыми руками и растрёпанными волосами. Этот звук он доносится из меня… там, внутри безжизненного тела, бьется крохотная жизнь. Она меня не отпускает. Держит очень крепко, и тени на потолке исчезают, стихает их шипящий шепот, а я сливаюсь сама с собой….

Провал…. черный провал, из которого выныриваю снова, и теперь уже слышу голос отца.

Я понимаю каждое слово и вместе с жаждой жизни во мне растет ненависть… ненависть к тому, кого я любила и называла отцом. К тому, кто безжалостно использовал меня в своих играх. Тому, кто сейчас говорил о моем ребенке, как об очередном объекте. И я не могла понять, я в своем жутком прошлом, или в настоящем, где повторяется один и тот же кошмар. Только я уже не безропотная Викки. Я вернусь. Я соберу все свои силы и вернусь, потому что от меня зависит жизнь этого существа во мне. Оно есть… я его чувствую. Теперь чувствую очень отчетливо. Часть меня и Рино, которая делает нас единым целым вне измерений времени. Наша персональная вечность, за которую я буду вгрызаться в эту жизнь.

В горло врывается поток воздуха, и первый удар сердца оглушает дикой болью все внутренности. Того сердца, которое еще не зажило, которое только начало срастаться, рубцеваться. Каждый его удар оглушал меня мучением. Я понимала, что вернулась. Что это уже не сон и не мой бред. Я лежу на постели, утыканная проводам и датчиками. Я живая… и внутри оглушительной вспышкой — если я жива, то и Рино будет жить. Он почувствует. Не сразу…но он почувствует, что я дышу. Я знаю.

И снова мрак… я слишком слаба, чтобы долго бодрствовать. Сквозь туман чьи — то голоса, тихий плач, нежные прикосновения рук, а мне каждый удар сердца дается с трудом. Мне так больно, что иногда, моментами, я опять хочу умереть…и не могу…я терплю. Ради них обоих…Ведь внутри меня снова жизнь. Очень маленькая, нежная….наша жизнь. Я слышала, как звучит ее музыка тихим постукиванием, легкими шевелениями внутри моего тела…В этот раз я никому не позволю лишить меня этого счастья. Смерть проиграла мне этот раунд.

Я не знаю через сколько времени впервые открыла глаза и встретилась с взглядом матери. Она сжимала мои руки и плакала, а еще она была сильно напугана. Я чувствовала ее страх кожей. Не могла сказать ни слова, смотрела на ее бледное лицо и глаза снова закрывались.

— Викки, девочка моя…Давай же просыпайся. У нас так мало времени, так мало. Все оставили нас, Викки. Мы одни в этом проклятом доме. Уже несколько недель. Рино…он убил Альберта, Викки. Слуги сбежали, как только узнали об этом. Все. Как крысы с тонущего корабля. Мне не хватает запасов крови, и я не могу оставить тебя, чтобы принести. Я привязана к тебе. Моя кровь питает вас, Викки.

Я хотела что — то сказать и не могла. И я не понимала, происходит ли это на самом деле.

— Тссс. Молчи, моя хорошая.

Мать закрыла лицо руками, и я увидела, что от ее руки к моей тянется провод капельницы.

— Я в отчаянии…если нас никто не найдет …меня надолго не хватит.

— Ри…но

Мать вскинула голову, и наклонилась ко мне.

— Ри…но, — боль ослепила вспышкой, и я переждала приступ, — он…

— Не знаю, милая. Я ничего не знаю. Скорее всего, его взяли Нейтралы за то жуткое преступление, что он совершил. Он убил твоего отца. Вначале тебя, а потом его. Викки…он чудовище…

Мой отец совершил преступление намного хуже. Он творил то, на что не способна ни один зверь. Он лишал свободы себе подобных, и проводил над ними жуткие опыты. Он самый худший монстр из всех, кто мог существовать в этом мире, и я знала, что рано или поздно Рино доберется да него, и никто и ничто не спасет его. Так и случилось. Эта кара была справедливой. Если бы отец любил меня, он бы сделал всё, чтобы я была счастлива, и не важно, с кем… Но он любил себя и свои амбиции. Власть. Пусть за счет унижения других, пусть по трупам и по головам, по мне…по матери, по Арману. Но, прежде всего, по Рино. Это он искалечил его не так физически, как морально.

— В…ла…д.

Она наклонилась ниже, чтобы услышать меня.

— Мама…Влад…звони.

— Король? Думаешь, он поможет Эйбелям? Мы для него враги, Викки.

— По…зво…ни.

Она кивнула, вытирая слезы, доставая трясущимися руками сотовый из сумочки. А я снова погрузилась во тьму. Мне казалось, я с нее и не выныривала. Я так и не могу отличить, где мой бред, а что происходило на самом деле.

Теперь я выныривала из небытия периодически, чтобы снова погрузиться в него или побыть на поверхности какое — то время. Пока окончательно не открыла глаза и не увидела совершенно незнакомую мне женщину, она склонилась ко мне и слегка улыбнулась. У нее очень красивое лицо и пронзительные синие глаза. И мне кажется, в моем бреду я видела ее много раз.

— Добро пожаловать обратно, Викки. Меня зовут Фэй. Я твой врач и я могу сказать, что ты быстро идешь на поправку. Твоя мама правильно сделала, что позвонила Владу. Теперь ни тебе, ни ребенку ничего не угрожает. Отдыхай. Я скоро вернусь.