Будущая эволюция человека. Евгеника двадцать первого века - Глэд Джон. Страница 17

Гитлер, однако, считал неизлечимо больных «бесполезными едоками», отнимающими время у больничного персонала и понапрасну занимающими больничные койки [111]. Когда в сентябре 1939 г. он подписал секретный указ о начале национальной программы эвтаназии, это было сделано исключительно для того, чтобы высвободить до 800 000 больничных коек для ожидаемых с театра военных действий раненых [112].

3) Гибель огромного числа евреев — неоспоримый факт; но считать евгеническое движение идейным вдохновителем Холокоста — ошибка. Не подлежит сомнению, что Гитлер, отчасти под влиянием написанного Э. Бауэром, Э. Фишером и Ф. Ленцем руководства по генетике человека, сочувствовал евгенике [113]. Но он ненавидел евреев отнюдь не потому, что евгенисты научили его квалифицировать евреев как умственно неполноценных. Напротив, он считал их опасными соперниками арийской расы, которая должна была стать господствующей. На евреев возлагали вину за поражение Германии в Первой мировой войне и за унижения Версальского договора. Когда стало ясно, что новое поражение ждет Германию в результате Второй мировой войны, месть стала на повестке дня. Что касается цыган и славян, то первые, как и евреи, подлежали уничтожению, а вторых можно было использовать как рабов. Массовые убийства евреев, цыган и множества славян в последний период войны совершались в обстановке строжайшей секретности. Сообщество немецких евгеников к Холокосту не призывало.

Тем не менее неоспорим и тот факт, что некоторые немецкие евгеники позволили втянуть себя в сотрудничество с режимом и внесли свою лепту в легитимизацию ненависти к «расово чуждым» этническим группам. Они, бесспорно, нанесли урон не только жертвам, но и собственной системе ценностей и убеждений.

История интеллектуальной мысли полна примеров идеализма, принимавшего порой самые злокачественные формы. Христианство и социализм обречены вечно нести свой крест — ответственность за Инквизицию и ГУЛАГ. Евгеника — отнюдь не идеология Холокоста, но в одной определенной стране небольшая группа ее представителей — уже успевшая сократиться в интеллектуальном климате менявшейся генетики, — запятнала себя соучастием в преступлениях национал-социализма.

И все же, вопреки расхожему мнению, евгеника не была движущей силой национал-социализма. Скорее это был аргумент, который взяли на вооружение нацистские главари — невзирая на недвусмысленные возражения лидеров международного евгенического движения.

Правые и левые

Хотя связь между социальным дарвинизмом и laissez-faire капитализмом, безусловно, существовала, споры о евгенике фактически пересекали классовые границы в Европе и Америке, и связывать их только с правым лагерем исторически неверно. В немалой степени интерес к евгенике был связан с поисками выхода из засилья необузданного капитализма девятнадцатого века. Даже когда Герберт Спенсер в Англии и Уильям Грейам Самнер в Соединенных Штатах попытались оправдать кричащее социальное неравенство, характерное для эпохи, левые не пожелали отказаться от теории естественного отбора. Социалисты не видели никакого противоречия между социальной несправедливостью и естественным отбором. Маркс и Энгельс были убежденными дарвинистами и считали, что теория эволюции и так называемый научный коммунизм — взаимодополняющие друг друга науки; речь шла о двух родственных областях — биологии и социологии. Ленин высмеивал утверждение, будто все люди от рождения имеют одинаковые способности [114]. Карл Пирсон, наиболее авторитетный из учеников Гальтона и лидер британского евгенического движения, был социалистом-фабианцем — как и Сидней Уэбб. Российские генетики даже пытались (безуспешно) в первые годы советской власти моделировать строительство социализма в соответствии с канонами евгеники,

В Германии до прихода Гитлера к власти существовала влиятельная Веймарская школа евгеники. Представители этой школы считали, подобно Марксу и Энгельсу, что евгеника и социализм дополняют друг друга [115], — симбиоз, который сегодняшним левым принять нелегко. Отец немецкой евгеники Карл Плетц был социалистом. Он провел четыре года в США, где изучал возможность создания там социалистической пангерманской колонии. Австрийская феминистка и журналистка Ода Ольберг, пережившая нацистский период в изгнании, активно интересовалась идеями Вильгельма Шальмайера, который пытался объединить евгенику и социализм и был яростным противником расизма. Другим поклонником Шальмайера был Эдуард Давид, один из лидеров социал-демократического ревизионизма. Макс Левин, руководитель мюнхенского отделения Германской коммунистической партии, писал, что евгеника станет рычагом прогресса человеческого общества [116]. Альфред Гротьян приветствовал попытки в условиях социалистического строя снизить уровень рождаемости у лиц с неблагополучной наследственностью, а известный теоретик социализма Карл Каутский преспокойно пользовался термином «вырождение». В социал-демократической партии Германии была даже значительная фракция евгенистов.

В период расцвета евгеники генетик Герман Маллер (по-русски его имя часто транскрибируется как «Меллер») доказывал, что в капиталистическом обществе разного рода привилегии слишком часто дают возможность выдвинуться людям с ограниченными способностями и что «нужно производить больше Лениных и Ньютонов» [117]. Выдающийся генетик и убежденный марксист Дж. Б.С. Халдэйн заметил в 1949 году на страницах «Дэйли уоркер»: «Формула коммунизма «от каждого по способностям, каждому по потребностям» была бы чушью, если бы способности людей были одинаковыми» [118]. Генетик Идеи Пол суммировал взгляды многих левых; «Если социалист не будет евгеником, социалистическое государство быстро погибнет от расового вырождения» [119].

Традиционный разрыв между левыми и правыми в самой основе своей можно охарактеризовать как спор между «перераспределением» и «соревнованием». Логически эгалитаризм согласуется с соревновательной точкой зрения. Если все мы действительно «равны», то надо быть последовательным и признать правоту принципа «побеждает самый энергичный». Если же неравенство способностей заложено генетически, то справедливость требует поставить во главу угла перераспределение — сначала материальных благ, а со временем и самих генов. Евгенисты с полным основанием указывают, что если материальные блага могут перераспределяться лишь путем конфискации у одних и передачи другим, то генетическое перераспределение этому правилу отнюдь не следует.

Акты геноцида принято связывать с деятельностью адептов теории главенствующей роли наследственности, а не глашатаев врожденного «равенства». Но левые запятнали себя массовыми убийствами ничуть не меньше, чем правые. Не мешает вспомнить и крах экономики в социалистических государствах, тиранию социалистической бюрократии и бюрократии, обслуживающей эту бюрократию, вспомнить о нищете, в которую лидеры этих государств ввергли свое собственное население. Наше время — не лучшая пора для популяризации «левой» идеологии; на повестке дня очевидным образом стоит коренной пересмотр этой идеологии.

В начале третьего тысячелетия нашей эры издательство Йельского университета выпустило небольшую книжку биоэтика Питера Сингера, где он пытается перебросить мост через пропасть между политическим мышлением левых и дарвинизмом. Сингер предлагает модель социализма, основанного на защите прав угнетенных. Согласно его данным, 400 самых состоятельных людей в мире владеют большим богатством, чем 45% представителей низшего класса; Сингер встает на сторону бедняков. Вместе с тем он указывает, что если правые пытались кооптировать евгенику, то левые ошибались, думая, что евгеника — это непременная принадлежность «правого» образа мыслей. «Кажется неправдоподобным, — пишет он, — что дарвинизм объясняет нам законы эволюции живой природы, но не идет дальше эпохи первобытного человека» [120].