Ацтек. Гроза надвигается - Дженнингс Гэри. Страница 98

Впрочем, заверения толмача Красной Реки насчет того, что его народ якобы сам по себе возник из окутывающих горные вершины туч, такой же прекрасный и совершенный, как цветок сердца, я воспринял не без скептицизма. Мне никогда не доводилось слышать, чтобы какой-либо народ придумал себе столь недостоверную историю. Все племена на свете откуда-то пришли, а как же иначе? Однако, как следует присмотревшись, я и сам убедился в том, что сапотеки действительно всячески сторонятся чужеземцев, держатся по отношению к ним с высокомерным отчуждением и стараются сохранять чистоту крови и породы, ставя это превыше всего. Откуда бы ни взялся народ Туч, ныне эти люди явно считали себя избранными. И пожалуй, у них имелись к тому основания, ибо еще никогда в жизни мне не доводилось видеть, чтобы в одном месте собралось столько мужчин и женщин, достойных восхищения. Аййо, женщин, которых просто невозможно не возжелать!

По заведенному у нас порядку, ваше преосвященство, господин писец только что прочел мне самый конец предыдущей записи, чтобы напомнить, на чем мы остановились. Осмелюсь ли я предположить, что ваше преосвященство присоединится к нам сегодня, дабы послушать, как я восхищался красотой женщин народа Туч?

Нет?

Вы полагаете, что такой рассказ не будет для вас интересен или познавателен, вот как? Но позвольте все-таки сообщить вашему преосвященству одну удивительную вещь. Даже не знаю, как назвать то, что произошло со мной в тот раз. Возможно, это даже было своего рода извращение, только представьте: я не желал ни одной из тех женщин, которых мог получить в Цаачиле, именно потому, что мог их получить.

А ведь они были восхитительно соблазнительны и, несомненно, искусны в своем деле – Пожиратель Крови не вылезал из постели все то время, пока мы там находились, но меня отталкивала сама доступность этих женщин. Мне хотелось добиться не продажной любви, а подлинной симпатии одной из красавиц народа Туч, которую не отпугнул бы чужак. Таким образом, то, что я мог получить, меня не манило, а то, что манило, было мне недоступно. В результате я так и не вступил ни с кем из них в близкие отношения и, следовательно, поделиться с вашим преосвященством своими интимными впечатлениями не могу.

Вместо этого позвольте рассказать вам о самой земле Уаксьякак. Страна эта представляет собой хаотическое нагромождение горных кряжей, хребтов и утесов, высящихся один над другим и наползающих друг на друга. Сапотеки, чувствовавшие себя в безопасности под защитой этих природных укреплений, редко решались выходить за их пределы и неохотно допускали кого-либо к себе. Соседи с давних времен прозвали их затворниками.

Однако юй-тлатоани Мотекусома Первый, вознамерившись расширить влияние Мешико дальше на юг, предпочел дипломатии силу. В начале того года, когда я родился, он вторгся в Уаксьякак и, перебив множество народу и учинив страшный разгром, захватил столицу сапотеков. Он потребовал беспрепятственного прохода через их земли для наших почтека и, конечно, обложил народ Туч данью в пользу Союза Трех. Однако, поскольку поддерживать постоянную связь с отдаленной и находящейся в горах страной было трудно, едва только Мотекусома со своей армией отбыл домой, оставив в Цаачиле гарнизон для сбора дани, сапотеки мигом подняли восстание, перебили чужеземцев и вернулись к прежнему образу жизни. Никакой дани мешикатль от них так и не дождались.

Казалось бы, восстание сапотеков должно было повлечь за собой новые, еще более опустошительные вторжения Мешико, ведь Мотекусому не напрасно прозвали Гневным Владыкой, однако этому помешали два обстоятельства. Во-первых, сапотекам хватило ума сдержать свое обещание и не препятствовать свободному посещению нашими купцами их земель, а во-вторых, Мотекусома умер в том же году, не успев наказать своевольный народ. Его преемник Ашаякатль прекрасно понимал, как сложно победить и удержать в покорности такую далекую страну, и потому армий туда больше не посылал. Естественно, что особой любви между двумя народами не было, однако они целых двадцать лет до моего первого путешествия да и еще несколько лет после жили мирно и торговали друг с другом.

Все основные религиозные церемонии у сапотеков проводились в Уаксьякаке, а самым любимым их городом считался древний Льиобаан, находящийся не так далеко к востоку от Цаачилы. Однажды старик Красная Река пригласил нас с Коцатлем совершить туда прогулку, в то время как Пожиратель Крови остался, чтобы провести время в ауйаникали, доме удовольствий. Слово «Льиобаан» обозначает Святой Дом, однако мешикатль прозвали его Миктлан, поскольку многие из побывавших там моих соотечественников верили, что именно в этом городе находится вход в темный и мрачный загробный мир.

Сам город очень красив и для такого древнего поселения находится в прекрасном состоянии. В нем множество храмов, состоящих из многочисленных помещений. Кстати, именно там я видел самый большой в своей жизни зал, крышу которого при этом не поддерживал целый лес колонн. Стены всех храмов как внутри,– так и снаружи были украшены замысловатыми переплетающимися узорами, глубоко высеченными в камне и выложенными мозаикой из белого известняка. Вряд ли стоит объяснять вашему преосвященству, что многочисленные храмы Святого Дома являлись свидетельством поклонения народа Туч (в этом он не отличался от мешикатль, да и от вас, христиан, тоже) целому сонму божеств. Среди них были богиня девственности Беу, бог-ягуар Бизйо, богиня рассвета Тангу Йу и неведомо сколько еще всевозможных покровителей. Но в отличие от нас, мешикатль, народ Туч подобно христианам верил, что все эти божества подчиняются одному Верховному Владыке, который сотворил весь мир и теперь им управляет. Как ваши ангелы, святые и не помню кто там у вас еще есть, эти второстепенные боги сапотеков не могли бы не только творить чудеса и откликаться на молитвы, но и вообще существовать, не будь на то воли Единого Творца. Сапотеки называли его Уицйе Тао, Всемогущее Дыхание.

Строгие величественные храмы составляли лишь верхний уровень Льиобаана и были воздвигнуты над зевами природных пещер, над лабиринтом подземных туннелей, невесть сколько веков служивших сапотекам излюбленным местом захоронений. Тела умерших представителей знати, высших жрецов и прославленных воинов всегда доставляли в этот город, чтобы с соблюдением надлежащих обрядов захоронить в богато украшенных и обставленных помещениях непосредственно под святилищами. Ниже находились места для погребения простонародья, конца же этим катакомбам, по словам Красной Реки, не ведал никто. Они уходили под землю на бесконечные долгие прогоны, пересекаясь и выводя к подземным залам, где с потолков свисали каменные фестоны, из пола вырастали каменные пьедесталы, а стены украшали каменные же, природного происхождения, занавеси и драпировки – то прекрасные, словно застывшие водопады, то пугающие, подобно воображаемым вратам Миктлана на росписях и рельефах мешикатль.

– В Святой Дом доставляют не только мертвых, – заявил старик. – Помнишь, я говорил тебе, что, когда почувствую, будто жизнь моя потеряла смысл, сам приду сюда, чтобы навсегда исчезнуть.

По его словам выходило, что любой сапотек, мужчина или женщина, знатный или простолюдин, больной, увечный, отягощенный страданием или печалью, а то и просто уставший от жизни, мог заявить жрецам Льиобаана о своем желании быть погребенным заживо. Такого человека, вручив ему только факел из сосновой щепы, впускали в одну из пещер и закрывали за ним вход. Несчастный блуждал по катакомбам, пока не гас его факел или пока он сам не лишался сил. Иногда даже по воле случая он попадал в одну из каверн, где покоился кто-то из его предков. Там он останавливался и спокойно ждал, когда дух покинет уже подготовившееся к кончине тело.

Меня несколько удивляло, что в Льиобаане святыни не возносились к небу на высоких пирамидах, а строились прямо на земле. Когда я поинтересовался, почему сапотеки так делают, старик пояснил:

– Древние возводили здания на прочной основе, чтобы они могли выдерживать цьюйю.