Наедине с булимией. Обретая себя. - Брамс Алина. Страница 8

одной ноге пять минут и на другой – пять, изо всех сил держа равновесие. Эти десять минут

показались мне самыми сложными из всех, что я когда-либо посвятила упражнениям. Но,

удивительно, все мои мысли были так или иначе сосредоточены на том, чтобы не упасть, и все мое

существо так стремилось к этому, что словно очистилось.

Энергия действительно начала циркулировать в одном, правильном, направлении, прочищая,

пробивая себе дорогу во всех закупоренных застаревшими, темными, склизкими мыслями, местах.

После любой нагрузки завершающей нужно было выполнять Шавасану.

Она показалась мне менее дискомфортной, но и, как следствие, более бесполезной: просто лечь на

твердую поверхность, ноги и руки врозь. Я мысленно говорила: «Энергия начинает циркулировать

со ступней по щиколоткам, голеням, бедрам к животу, затем с кистей по предплечьям, плечам,

груди – тоже к животу. Голова расслабленная и прохладно-теплая. Сначала энергия тяжести и

тепла, словно кто-то засыпает тебя теплым песком на пляже, каждая клетка тела расслабляется и

наполняется солнечной энергией. Затем теплое море подбирается к ногам и, постепенно двигаясь

вверх, смывает всю накопившуюся и испарившуюся грязь обратно, в море энергий Вселенной.

Живот расслабленный и теплый. Дышу ровно, глубоко и размеренно. Боже, как хорошо светит

солнце, оно прогревает меня всю насквозь, выгоняет из меня все злые мысли, все болезни. Мне так

хорошо лежать на этом пустынном теплом пляже и слышать отдаленные голоса людей. Здесь

безопасно и тихо, никто не собирается беспокоить меня. Все волнение и тревога ушли, и тело

стало легким и невесомым, оно купается в морских волнах, вверх-вниз, вверх-вниз. А теперь пора

возвращаться. Считаю с десяти до одного и сгибаю левую ногу в колене. Потом считаю с пяти до

одного и поворачиваюсь на правый бок вместе с согнутой левой ногой. На счет три сгибаю также

правую ногу, переворачиваюсь на живот и лежу так какое-то время: руки вытянуты вверх, головой

упираюсь в пол, живот расслаблен. И потихоньку сажусь».

Шавасана стала получаться у меня через месяц после ежедневного выполнения. Сперва, даже на

десятой минуте, я не чувствовала настоящего расслабления. Все тело протестовало, в голову лезли

разные беспокойные недодуманные мысли, вертелась вереница невыполненных и

запланированных дел, обрывки недосказанных фраз, запертые внутрь эмоции – все превращало

Шавасану в пытку.

Через какое-то время беспокойство и тревога начали уходить, тепло солнца, запах песка и шум

моря становились все ярче и реальнее, а расслабление – интенсивнее.

Поза дерева тоже начала получаться. Я могла спокойно стоять на одной ноге и созерцать что-то

отдаленное, полностью концентрируясь на этой картинке, а также на том, как энергия моего духа

равномерно циркулирует по всему телу, успокаивая и насыщая теплом и силой. Я начала ловить

себя на том, что стремлюсь к выполнению этих упражнений, что впадаю в своего рода

зависимость от них.

Артур также начал замечать мою всевозрастающую привязанность к новой системе упражнений.

– Тебе не кажется, что ты становишься зависимой от йоги? – Как-то спросил он меня, пока мы

ехали в машине.

– Артур, ну что ты говоришь? Как можно стать зависимой от йоги?

– Легко. Зависимой можно стать от чего угодно: от алкоголя, от сигарет, от наркотиков, от другого

человека, от таблеток, от упражнений. Человек должен быть свободен от зависимостей, чтобы

жить, а не служить им.

Я задумалась.

Настоящей причиной любой зависимости служит отсутствие истинной свободы. Ни денег, ни

власти, а именно внутренней свободы. Вряд ли Принцесса Диана нуждалась в деньгах, однако она

была лишена свободы: в силу внешних обстоятельств, она постоянно должна была жить так, как

прописывают своды многочисленных правил, чувствовать то, что предполагалось, контролировать

свои слова, жесты, действия. Но она была не такая! Она хотела быть свободной, счастливой,

настоящей. И эта Она выразилась в булимии.

– Мила, ты меня слушаешь?? – Голос Артура вернул меня на пассажирское переднее сиденье

автомобиля. – Я тебе уже третий раз задаю этот вопрос, а ты молчишь.

– Да, дорогой, какой вопрос? Повтори, пожалуйста.

– Ты не боишься стать зависимой от йоги?

– Нет, не боюсь. Среди многочисленного выбора зависимости эта будет не только безобидной, но

и полезной.

– Да? Ну, может, ты и права.

* * *

Моя жизнь катится под откос с тех пор, как у меня случился тот первый осознанный приступ. Уже

несколько месяцев я, словно наркоманка, не могу без этого жить. Мир в голове разделился на

множество мелких кусочков, которые я не способна соединить воедино. Желудок постоянно ноет, я

не могу переваривать пищу.

Я разучилась смеяться и плакать, я не могу вспомнить детство. Я плохо сплю, практически всю

ночь провожу на подоконнике, размышляя и наблюдая за звездами.

Мне больно, плохо и одиноко. Я много читаю и пишу, лишь это спасает меня от суицида.

Я иду по улице, залитой ярким солнечным светом, чувствую легкий ветерок, слышу чирикающих

птичек – и впервые в своей жизни не способна радоваться весне. Так хочется плакать, но я не могу,

глаза сухие и слезы словно застряли где-то там, в голове.

По выходным я работаю консультантом в сувенирном магазине для иностранных туристов. Когда

я занята, то в течение дня практически ничего не ем, но по дороге домой покупаю дешевой еды,

чтобы уничтожить ее в течение долгого вечера: макароны, печенье, хлеб, масло, молоко, крупа. Я

знаю, что все равно уже не в состоянии нормально переваривать пищу, и осознанно

подготавливаюсь к очередному приступу.

Самые ужасные дни – когда я по каким-либо причинам вынуждена сидеть дома. Я постоянно

выхожу в магазины, все время разные, чтобы избежать встреч с уже знакомыми продавцами.

Удивительно, мое здоровье настолько подорвано, что я могу сутками вообще ничего не есть, но

при этом в те периоды, когда я решаю покончить с булимией, еда становится для меня

единственным смыслом жизни. Мне скучно и пусто без нее, без процесса поглощения,

овладевания едой - этим кусочком внешнего мира и реальности, к которым я пока еще принадлежу.

Меня постоянно преследуют мысли о людях, покончивших с собой. Сдаться без борьбы, уйти,

забыться – нет, мне кажется это слишком легким, чтобы быть правдой. Если я буду способна

покончить с собой, то сколько же всего остального я могу посметь сделать перед смертью?

Ограбить банк, признаться в любви, завести знакомства с интересными для меня людьми? Как

много всего можно сделать в будущем, но, Господи, как же мне плохо сейчас…

* * *

После двух месяцев ежедневных занятий йогой и введения новых асан Она стала разговаривать со

мной все больше и больше. Мне доставляло это удовольствие, так как раньше Она лишь

саркастически издевалась надо мной и давила на меня. Теперь разговоры позволяли мне выждать

паузу, а порой и вовсе избежать приступов.

С некоторых пор мы стали часто сидеть с Ней на подоконнике и спорить друг с другом.

– Но, Боже мой, чем же ты хуже других? Из-за меня? Ты действительно так считаешь? - Она

сокрушенно качала головой и печально смотрела на меня своими темно-зелеными глазами. В такие

минуты мне даже становилось Ее жалко. Я ничего не отвечала. Она встала, подошла к окну и

повела рукой, словно указывая мне на толпу людей, стоящую внизу:

– Посмотри! Ты только посмотри на этих «других»! Посмотри на этих жалких, несчастных,

уродливых созданий. Посмотри на их жизнь, мечты, стремления, помыслы. Ты думаешь, у них нет

недостатков, нет пагубных зависимостей, их мысли чисты и благородны? Наивно полагаешь, что Я