Рыжеволосая танцовщица - Джоансен Айрис. Страница 31

Он посмотрел туда же, на участок, отгороженный кирпичной аркой.

– А там, Сабрина, незабудки и розмарин.

Сабрина нахмурилась, вспоминая. Незабудки… Название говорило само за себя. Да и розмарин, как известно, символизирует память. Сабрина вспомнила тот вечер, когда Дэвид, возбужденный, принес ей старый журнал Джино, в котором говорилось, какой цветок что означает.

– Почему незабудки? – тихо спросила она.

– Чтобы мама не забывала меня. Я долго думал обо всем этом. Я понимаю, что мы можем никогда больше сюда не вернуться. Ведь так?

Что она могла ответить?

– Да, может, и не вернемся.

– Честно говоря, я так не думал. – Он напряженно помолчал. – Все-таки надеялся, что вернемся. Поэтому и разбил этот цветник. – Он закусил губу. – Помнишь, Сабрина, однажды я сказал, что мама иногда смотрит на меня так, словно меня и нет?

– Да, Дэвид, помню.

– Вот я и решил, что это хороший способ напоминать ей обо мне. – Он задумчиво нахмурился. – Как ты думаешь, маме не будет больно, когда она посмотрит на цветы и вспомнит меня?

– Наоборот, по-моему, Сью будет счастлива, – поспешила заверить его Сабрина. В глазах ее стояли слезы. – Ну а что означают другие цветы?

– Любовь. Они все означают любовь. Это все, что я хотел сказать.

Цветник любви и памяти… Можно ли придумать более красивый подарок? Сабрина с облегчением поняла, что Дэвид сумел справиться со своей собственной болью и нашел способ, чтобы как-то облегчить боль своей матери. Слава Богу, за последние две недели он весь ушел в работу, которая его успокаивала…

Сабрина перевела дух и опустила глаза, не желая, чтобы Дэвид видел ее слезы.

– Ты покажешь Алексу свой цветник? – тихо спросила она.

– Если ты хочешь. Он любит цветы?

– Я не думаю, что он много знает о цветах. Но уверена, он с удовольствием будет слушать твои рассказы о Миранде и других твоих цветах в Хьюстоне.

– Отлично. – Лицо Дэвида просветлело. – Может быть, я свожу его на конюшню и покажу свою лошадь? Он ездит верхом?

– Даже не знаю… Почему бы тебе самому не спросить у него?

– Спрошу. – Лицо Дэвида снова помрачнело. – Ты уверена, что я ему понравлюсь? Я хотел бы ему понравиться.

– Ты ему обязательно понравишься, – успокоила она его, но он продолжал хмуриться. – Помнишь, – добавила она, – ты как-то мечтал: только дотронешься до цветка, и он расцветет? Он неуверенно кивнул.

– Так вот, я думаю, что Алекс один из тех, к кому нужно найти подход, и он расцветет. На первый взгляд он очень закрыт. Но подойди к нему поближе – и он раскроет лепестки. – Она улыбнулась. – А теперь, извини, я пойду. Я думаю, ты сам закончишь, осталось уже немного. Я хочу успеть до темноты.

– Ты куда-то уезжаешь? – удивленно спросил он.

– Я поеду в тот старый дом за рекой, – тихо произнесла она. – Я хочу, чтобы вы с Алексом получше узнали друг друга, и я решила, что будет лучше, если вы пообщаетесь наедине. Будь добр, передай ему, что я буду ждать его там.

Дэвид кивнул.

– А он не рассердится? – спросил он.

– Поначалу, может, немного и рассердится. Но, я думаю, скоро все поймет.

– Ладно. – Он нежно дотронулся до одного слабого ростка. – Знаешь, что я подумал, Сабрина? Мы зарываем их в землю. И тем не менее они прорываются к свету. Разве это не чудо? Кто бы мог поверить, что такой красивый цветок появляется из темноты!

– Я могу в это поверить, – сказала Сабрина, глядя на сияющее лицо Дэвида.

Она повернулась и пошла в дом, оставив Дэвида наедине с его цветником любви и памяти.

Когда Сабрина остановила свой «Фольксваген» у старого дома, солнце уже почти село. Впрочем, слава Богу, дел ей предстояло не так уж мною. Она уже приезжала сюда несколькими днями раньше, подмела полы и все вымыла.

Не зажигая свет в прихожей, Сабрина прошла прямо в гостиную и растопила камин. Комната вскоре наполнилась ароматом смолы и уютным потрескиванием поленьев.

Теперь ей осталось зажечь свечи. Чтобы зажечь их все, Сабрине потребовалось немало времени, так как она собрала все пустые бутылки, которые смогла найти в доме у Брэдфордов, обернула их серебряной фольгой и вставила в каждую по свече. Трудно было придумать что-нибудь лучше, чтобы старый заброшенный дом выглядел приветливо и нарядно, но Сабрина хотела, чтобы встреча с Алексом стала настоящим праздником.

Закончив возиться со свечами, Сабрина оглядела комнату. Причудливые тени танцевали на стенах. Да, в зажженных свечах, в полумраке действительно есть что-то волшебное. Пусть Алекс поймет, как она ждала его приезда!

Подойдя к камину, она опустилась на подушки, накрытые белым покрывалом. Сабрина скинула сандалии и заправила блузку в джинсы. Она нарочно оделась неброско, но не могла устоять; чтобы не надеть эту блузку. В этой простой белой блузке с широкими рукавами было что-то старинное, что вполне соответствовало сегодняшнему романтическому настрою Сабрины.

Скрестив ноги по-турецки, она стала ждать.

…Свечи сторели почти наполовину, огонь в камине уже почти потух, так что Сабрине приходилось подкладывать дров, пока наконец она не услышала приближающийся шум мотора. Раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, и Сабрина подняла голову.

Господи, как же она его ждала! Две недели, что прошли с той ночи на острове, показались ей годом.

Алекс стоял в дверях и, казалось, наполнял комнату еще большим светом, чем свечи. Его черные джинсы в обтяжку и черная спортивная рубашка с рукавами, закатанными до локтя, подчеркивали его стройную мускулистую фигуру. Черные волосы были взъерошены, а лицо немного озадачено.

Он удивленно обвел взглядом комнату, и его лицо осветила широкая улыбка.

– Сабрина! Я ехал сюда и думал отчитать тебя хорошенько, а ты меня так встречаешь! Ну, скажи на милость, могу ли я после этого на тебя сердиться?

Сабрина посмотрела на него, вглядываясь в милые черты. Казалось, они стали резче, а в уголках рта залегли морщинки.

– А за что ты на меня сердился? – спросила она.

– А ты как думаешь? Ты убежала с острова, нарушила мой приказ. Ты не подходила к телефону, и я терялся в догадках, почему ты опять живешь у Брэдфордов. Ты же знала, что я не мог вернуться, пока деду не станет лучше. Ты заставила меня пережить две ужасные недели!

– Я рада, что твоему деду лучше, – тихо произнесла она. – В газетах было сообщение о том, что теперь он уже почти поправился. Ходили слухи, что он решил передать власть тебе.

Алекс присвистнул.

– Карим? Черта с два! Пока он способен держаться на ногах, он не поделится ни с кем и крупицей власти! – Алекс помолчал. – Впрочем, меня такой расклад вполне устраивает. Ведь мы больше времени сможем уделять друг другу. Я рассказал ему о тебе, – добавил он.

– Правда? – В глазах Сабрины вспыхнул огонек.

Алекс кивнул.

– Черт побери, я не мог скрывать, что мне не терпится вернуться к тебе! Старик выбил из Клэнси все, что тот знает о тебе. Из меня, кстати, тоже. – Алекс улыбнулся. – Между прочим, он не одобряет то, что мы решили испытать, получится у нас или нет. Он дал мне подробную инструкцию, что надо было делать.

Сабрина улыбнулась, пытаясь представить Алекса, сидящего и смирно выслушивающего наставления своего деда о том, как ему следует действовать на любовном фронте.

– И как же? – спросила она.

– Он считает, что я должен был тебя похитить и держать на острове, пока ты не забеременеешь. – Голос Алекса звучал весело, но его глубокие черные глаза прожигали ее взглядом. – Наверно, мне и надо было так поступить. А я позволил тебе убежать, не предупредив меня, не сказав ни слова.

– Я передала тебе целых три слова, – напомнила Сабрина. – Надеюсь, ты их помнишь?

– Помню, – сказал он. – Эти три слова были единственным, что вселяло в меня надежду все эти две недели. Ты слишком хорошо думаешь обо мне, Сабрина, – горько улыбнулся он. – Я, похоже, так и не научился доверять. Я даже хотел было послать за тобой своих людей.

– Но все-таки не послал, – заметила она. – Стало быть, все-таки доверяешь.