Взлет и падение короля-дракона - Абби Линн. Страница 77

— Она была невероятно прекрасна, когда стояла, освещенная лунным светом. Я подумал — я подумал, что не бывает лучше, но потом мы полетели, Павек…

Павек начал было трясти головой не веря Руари, но потом остановил сам себя. Руари не было в его комнате; Руари был с Хаману — что бы там полуэльф не видел, не думал или не выбрал верить — и вполне возможно, что он летал. Это было хорошее объяснение шелковой рубашки.

— А потом я проснулся в огромной кровати — на крыше дворца. Крыше королевского дворца! Ты можешь это объяснить?

Павек кивнул.

— Ветер и огонь — я знал, что вы меня ищете. Я нашел какую-то одежду и выбрался оттуда так быстро, как только мог — я знал, Павек, что ты будешь сердиться. Я не сомневался. Но что это все значит?

— Прихоть Льва, — хором сказали сержант и друид.

— А что с девушкой? — спросил Павек.

Руари смутился; его и так раскрасневшаяся от жары кожа стала еще темнее, темнее чем кровавое солнце. — Я отправил ее назад, в твой дом — в сорочке, Павек. Я нашел там другую сорочку для нее и отправил ее в квартал темпларов.

Раздался смех, как мужской, так и женский. Лицо Руари опасно засветилось.

— А что еще я мог сделать? — обиженно спросил он.

— Ничего, Ру, — успокоил его Павек. — Ты все сделал правильно. — Он так крепко обнял своего друга, которого еще несколько минут назад считал мертвым, что у того затрещали кости. — Как ее зовут?

— Не знаю, Павек, но она прекрасна и, я думаю, любит меня, — прошептал Руари с ухо Павека, прежде чем тот выпустил его из своих могучих объятий. — Я думаю, это навсегда.

— Я уверен в этом. — Павек поставил Руари на расстояние вытянутой руки; юноша действительно казался одурманенным. Впрочем, это было не удивительно. — Я уверен, что вы будете счастливы вместе.

Своим внутренним взором он увидел их обоих вместе — Руари, прекрасную женщину и их прекрасных детей; у одного из них были желтые глаза. Раньше у Павека никогда не было видений; пророческий дар — не частo встречается среди друидов… и темпларов. Но он поверил тому, что увидел, и на сердце стало легче. Он опять обнял Руари, потом отпустил его и вместе они подошли к южной баллюстраде башни, но своим внутренним зрением он по-прежнему видел их обоих, вместе; он глядел на пустую дорогу, не видя ее, пока видение не потускнело.

— Рука тяжело опустилась на его плечо: Джавед, на его угрюмом лице непроницаемое выражение.

— Ману? — спросил командор-эльф.

— Да.

Рука Джаведа осталась на плече Павека. Потом она сжалась в кулак, который ударил в черную платину нагрудного панциря, прямо над сердцем командора: беспрекословное подчинение на протяжении всей жизни. Затем он глубоко вздохнул, на мгновение закрыв глаза.

— Он сильнее чем его природа. Еще есть надежда.

Павек кивнул. — Надежда, — согласился он.

Но не надолго. Пока оба мужчины глядели, там, где южная дорога уходила за горизонт, поднялось второе солнце. Оно светило также ярко, как и восточное, и было такого же кровавого цвета.

— Прихоть Льва, — выругался сержант; остальные не смогли сказать ни слова.

Спустя несколько мгновений стало еще хуже — все мужчины и женщины, носившие медальон со Львом, упали на землю. Павек обхватил руками голову; иначе его череп мог бы взорваться изнутри. Он ударился лбом о грубые доски пола башни. Это помогло, одна боль притушила другую. Кто-то наклонился над ним и сломал цепочку его золотого медальона; это помогло больше.

Но при все при том, не физическая боль держала его на коленях с лицом, прижатым к полу. Это было знание, несомненное знание того, что Король-Лев, который Невидимо присутствововал в его жизни начиная с возраста в пятнадцать лет, когда он получил свой первый, грубый керамической медальон, освободил его, бросил его, хотя и не уничтожил его.

Медленно, Павек выпрямил спину и сел на пятках. Джавед был перед ним; его губы кровили там, где он искусал их. У них не было слов, которыми они могли бы высказать то, что чувствовали, пока они с трудом вставали, держась за балюстраду. Потом они отвернулись друг от друга и опять посмотрели на юг, где второе солнце исчезло за — или внутри — огромной светящейся башни из пыли и грязи.

Один из низших темпларов, стоявший в воротах башни, начал было кричать, но крик немедленно умер внутри его горла. Никакому смертному уже не было дела до того, что случилось на юге, когда звуки смерти и волшебства достигли стен Урика.

Облачная башня росла до тех пор, пока не стала такой же высокой и могучей, как столбы дыма, отмечавшие извержения вулкана Дымящаяся Корона на северо-западе. Потом, как и те пепельные столбы, башня стала опадать, становясь ниже и шире. Дуги молний связали внешний край расширяющегося облака с землей; они били беспорядочно, а длились долго, даже дольше, чем синии стрелы Тирского Урагана.

Павек знал — они все знали, хотя никто из них не был погодной ведьмой — что молнии бъют из земли, а не из облака.

Темпларам Нибеная, Галга и Джиустеная повезло не больше, чем их коллегам-Урикитам. Их короли пожертвовали ими и остальными тремя армиями только для того, чтобы в кипящем и бурлящем столбе родился и обрел форму новый дракон.

Без всякого предупреждения облако распалось перед их потрясенным взглядом. Глубокий рев ударил в башню спустя несколько мгновений. Похожий на могучий кулак — кулак дракона — он бросил их всех на пол. Башня задрожала и покачнулась, мужественные мужчины и женщины завыли от позорного, нерассуждающего страха. Позади них, в самом Урике, крыши и стены домов задрожали и рухнули, гроход их падения добавился к суматохе продолжающегося южного взрыва. Павеку показалось, что эхо катастрофы не прекратится никогда.

— Мы следующие, — крикнул он. Он чувствовал свои слова в легких и на кончике языка, но никакой голос не мог достичь ушей его оглушенных товарищей.

И тем не менее один голос сказал, Гляди! Дракон Урика!

И другой голос, сразу после первого: Теперь, Павек.

Он подполз к балюстраде. Слабеющий дождь песчинок и грязи барабанил по его рукам, когда он схватился за перила. Павек встал, держась за перила, взглянул на юг. Все было тихо и спокойно, под светом единственного темного солнца. Облако исчезло — как будто его и не было. Три темных столба пыли, которые были на месте лагерей трех армий, тоже исчезли. Теперь эти места были бледными и такими же ослепительно белыми, как выбеленные кости в утреннем свете.

Но темная линия армий Урика все-еще окружала по-прежнему зеленые поля. Они выжили. Они все выжили. Их король на самом деле оказался сильнее, чем считали Раджаат и Доблестные Воины, он пересилил свою собственную природу.

Теперь Павек.Теперь, или никогда.

На южной дороге появилось черное пятно, быстро движущееся к ним. Намного меньшее, чем то чудовищное создание, которое Павек видел внутри облака, так что Павек не сразу осознал слова, повторяющиеся в его мыслях. Он не сразу понял, что эти слова исходят не от одного из бесновавшихся друидов Квирайта, а от самой черной точки, дракона, направлявшегося к стенам Урика.

Вся друидская магия, которой Павек научился от Телами, следовала одному и тому же образцу. Он встал на колени, уперся руками в пол, и послал образ своего заклинания глубоко в землю, призывая сущность стража Атхаса. Если слова и образ были правильны, а страж будет расположен к нему, магия придет. Он все сделал очень просто, аккуратно, и совсем по другому, чем тогда, раньше, когда Павек дважды поднимал совершенно особого стража Урика.

В сознании Павека не было воспоминаний или образцов, когда он призывал сущность стража, только необходимость — обжигающая, отчаянная необходимость.

Никогда, за всю историю Урика, не было большей необходимости, чем в тот момент, когда Павек простерся на полу, что призвать — выпросить и вымолить — помощь стража Урика. В других случаях страж не отказывался спасти несколько жителей Урика. Нет сомнений, что ему будет приятно спасти весь город.