Техника и вооружение 2011 06 - Коллектив авторов. Страница 23

Проблем в использовании АГС добавляли небезопасные в обращении боеприпасы: взрыватель мгновенного действия ВМГ-А не обладал предусмотренными для авиационных средств степенями предохранения, что вынуждало вести стрельбу с оглядкой на погоду. Запрещалось использовать АГС в дождь и снег, когда граната с чрезмерно чувствительным взрывателем могла разорваться в воздухе сразу после выстрела. Другим недостатком был чисто осколочный характер поражения, эффективного лишь на открытом месте и не подходящего против даже легких укрытий (впрочем, граната создавалась именно для борьбы с живой силой и в этой роли была вполне удачна). Хотя рядом с АГС вешалась сумка для пары сменных магазинов, с собой редко брали второй боекомплект, ведь заменить пудовый барабан в одиночку в уходящей из-под ног кабине было достаточно трудно.

Ми-8МТ с парой блоков УБ-32-24. Кассеты тепловых ловушек вместо хвостовой балки установлены по бокам фюзеляжа, где их действие было более эффективным.

Установка бронирования у блистера штурмана. За сиденьем на стенке закреплен бомбардировочный прицел ОПБ-1Р в чехле.

Пульт управления бомбардировочным вооружением у рабочего места летчика- штурмана. Стоит обратить внимание также на пол в кабине, по старинке, деревянный.

Установка в дверном проеме затрудняла вход и выход летчикам и перевозимым бойцам. Протиснуться рядом с АГС при висящем барабане, чтобы попасть в кабину (или выйти из нее), можно было только боком. Демонтаж всего АГС со станком занимал в лучшем случае 5–6 мин, и в аварийных случаях, когда на спасение оставались секунды, экипажу приходилось надеяться лишь на сдвижные блистеры кабины. Загромождавший дверь АГС делал невозможной высадку десантников, чему мешал еще и всевозможный скарб, которым те были навьючены при выходе на операцию — от оружия и боеприпасов до продовольствия и спальных мешков. Между тем десантирование, наряду с перевозками, оставалось важнейшей задачей «восьмерок» (на них приходилось более половины всех вылетов). Как бы ни была привлекательна огневая поддержка десанта, снимать и вновь ставить трехпудовую махину в полете не представлялось возможным.

Надо сказать, что в этом проявлялась и другая особенность Ми-8 — единственная посадочная дверь, остававшаяся буквально узким местом машины. Задними створками пользовались редко, ведь их открытие и закрытие вручную занимали до 10 мин, причем для этого требовалось покинуть вертолет и находиться у хвоста машины снаружи — недопустимо долго под огнем, часто встречавшим десант. Вопрос иногда решали, вообще снимая створки и настежь открывая грузовую кабину, проем которой прикрывала лишь страховочная сетка. Только в 1996 г., на тридцатом году эксплуатации вертолета, завод смог ввести еще одну дверь справа и заменить створки откидной рампой.

Высокую плотность огня, казалось бы, могли обеспечить стрелки-десантники, использующие собственное и бортовое оружие. Однако на вертолетах они оказывались далеко не всегда, да и задачи на штурмовку и десантирование часто не совпадали. К примеру, в ходе проведения операции по уничтожению базового района противника в провинции Фариаб на севере страны в январе 1982 г. к высадке десанта численностью 1200 человек привлекались полсотни вертолетов (30 советских и 12 афганских Ми-8Т, а также восемь Ми-6). Несмотря на обеспечение десантной операции солидными воздушными силами, которые должны были расчистить зону десантирования, противник сохранил там огневые средства, и две «восьмерки» были сбиты прямо на площадках высадки.

В ноябрьской операции 1985 г. в провинции Кандагар вертолеты совершили высадку 19 тактических десантов общей численностью 2190 человек, выполнив 508 вылетов, и провели за то же время 127 авиаударов. Из общего числа вылетов 31 % занимала огневая поддержка, а 69 % — десантирование и обеспечение войск, для которых главной задачей было отнюдь не усиление стрелкового вооружения «борта». Риск при этом был слишком велик, ведь в подбитом вертолете могло погибнуть вместе с экипажем все отделение десантников. Сама «восьмерка» использовалась далеко не лучшим образом, и подавление противника отводилось более эффективным средствам — боевым вертолетам, штурмовикам и артиллерии. В ходе высадки десантов на одной из площадок 23 ноября были сбиты вертолеты Ми-8МТ капитанов Капитонова и Домрачева (вертолеты сгорели, экипажи успели покинуть машины). Командир 280-го ОВП полковник Ю.В. Филюшин после неудачного начала принял решение лично возглавить высадку, но его Ми-8МТ попал под огонь и взорвался в воздухе, в нем погибли все находившиеся на борту. Потери, как отмечалось при разборе операции, стали следствием плохой организованности действий, неподготовленности руководства и неумения распределить силы при встрече с зенитным противодействием. Еще одним недостатком называлась неподготовленность десанта к ведению огня с борта вертолетов при поддержке высадки.

Для сколько-нибудь эффективной стрельбы с воздуха находящимся на борту стрелкам нужны были определенные навыки, поскольку стрельба с воздуха имела ряд особенностей: попасть в цель с несущегося вертолета, вибрирующего и раскачивающегося, становилось нелегким делом, требовавшим известного опыта и мастерства (как говорили, «проще попасть, крутясь на карусели»). Кто и как должен был обучать пехоту и десантников, оставалось нерешаемой задачей — для этого предстояло перекраивать план полетов и назначать специальные вылеты, организуя подъем бойцов в воздух и тренировки в ведении огня, о чем в курсе боевой подготовки и слова не говорилось. Для «рядового и необученного», не привыкшего учитывать скорость и маневр машины, поправки на ветер и снос потоком от винта, попадание было делом случайным.

Например, штурман А. Багодяж из 239-й ОВЭ так описывал свой первый опыт: «В патруле под Газни заметили за склоном группу «духов». Я открыл блистер и стал поливать их из автомата. С ведомого Ми-8 тоже стрелял «правок». Палили так, что земля внизу аж кипела от фонтанов. Расстрелял я тогда три «рожка», а когда спецназ выскочил и взял «духов», оказалось — только у одного плечо прострелено».

Зато пальба через блистеры, не имевшие ограничителей секторов, не раз оборачивалась прострелами элементов конструкции собственной машины. В частности, в Файзабаде уже к августу 1980 г. почти все Ми-8Т имели дыры от своих пуль, причем у одного из них штурман ухитрился очередью снести ПВД, а другой летчик, попав в защищавшую его же броню, едва не был задет рикошетом брызнувшей обратно очереди. 17 мая 1982 г. был отмечен случай, когда очередью из своего же пулемета ПКТ прошили лопасти винта, к счастью, размочалив лишь соты концевого отсека (это произошло в начале известной Панджшерской операции, для которой привлекли недюжинные силы, однако и потери оказались чувствительными — в первый же день наступательных действий вертолеты с боевыми повреждениями той или иной тяжести считали десятками).

Ракетный залп снарядами С-8 с вертолета Ми-8МТ (борт 52). 335-й ОБВП. Окрестности Джелалабада, 1987 г.

Ми-8МТ из состава 205-й ОВЭ на месте высадки досмотровой группы в пустыне. Вертолет несет два блока УБ-32А — вариант вооружения, предписанный при ведении разведывательно-досмотровых действий.

Учить же стрелков было некому и некогда: наставления попросту не предусматривали такой возможности. После первых месяцев, когда многие не прочь были «подлетнуть» в роли стрелка, попробовав ощущений «настоящего боя», война вошла в колею, став для вертолетчиков каждодневной, будничной и изнурительной работой. Набрать бортстрелков «из своих» не было возможности — дел на аэродроме хватало, а немилосердная жара и пыль до предела изматывали людей (к концу первого года войны только из летного состава медкомиссии списали с летной работы почти пятую часть, в том числе 43 % — из-за расстройств нервной системы). Все более очевидным становилось, что быть бортстрелком — это работа, для которой необходим профессионал.