Русская печь - Федотов Г. Я.. Страница 10

В печи лечили и другую детскую болезнь — родимец. Приносит, скажем, Агафья к знахарке хворого Карпушу. Та сажает его в теплую печку и заговаривает: «Печка-матушка никогда не болеет, не тоскнет (тоскует — Г.Ф.), тихо, спокойно, так и ты, раб божий Карпуша, порождение матери Агафьи, чтобы не болел, не тоскнул. Печка-матушка, здоровья давай или к себе прибирай».

Бывали случаи, когда новорожденный младенец прямо из утробы матери отправлялся в «утробу» русской печи. Обычно в деревне новорожденных обмывали в бане. Но если баню заранее не успевали натопить, тогда-то и выручала русская печка, которую топили довольно часто, и не только в зимнюю стужу. Из печи выгребали золу и уголь, стелили на под солому и ставили чан с теплой водой. Бабка-повитуха залезала в печь, куда ей подавали младенца. Под сводами русской печи повитуха обмывала младенца и приговаривала: «Расти с брус вышины да с печь толщины!»

Но если все же баня оказывалась вовремя протопленной и в ней смогли обмыть младенца, в печи все равно совершали обряд, который должен был предохранить родившегося человека от всяческих жизненных невзгод и напастей. Во всех случаях, как только в избе раздавался крик новорожденного, немедленно открывали вьюшку и заслонку, чтобы впустить в избу через трубу душу родившегося человека. Через некоторое время трубу надежно закрывали, чтобы душа не вернулась обратно на небеса. Принесенного из бани младенца вносили на руках три раза в печь, каждый раз приговаривая: «Печь не боится ни жару, ни пару, так и мой ребеночек не боится ни шуму, ни гаму».

Баня в печи. «В хате птичницы с чашкой воды стоит баба перед закутанной печью, в которой шуршит и треплется веник. Веник замолк. «Откутай!..» — кричит кто- то умирающим голосом…» Прочитав этот небольшой отрывок из очерка Г.И.Успенского, не всякий современный читатель поймет, что писатель XIX века изобразил в нем мытье в русской печи. В то время «закутанной» называли вытопленную печь, у которой были закрыты заслонка, вьюшка и все задвижки. Вот в такой закутанной печи за плотно закрытой заслонкой и парился хозяин хаты, охаживая себя банным веником. Писатель вошел в хату в тот момент, когда, напарившись до изнеможения, хозяин просил открыть заслонку печи.

Почти до середины XIX века в русской печи мылись и парились не только в деревнях, но и городах, в том числе и в Москве, изобилующей домашними и общественными банями.

В некоторых деревнях, особенно тех, которые были расположены в безлесных районах страны, обычай попариться в печи просуществовал почти до середины XX века). Кое-где в глухих деревнях и сейчас не забывают о нем. Мытье в печи считалось действенным средством при лечении самых разных болезней… Однако для этих целей наиболее пригодна была русская печь, имеющая достаточно большой топливник. Поэтому печь специально делали более просторной, с широким устьем и высоким сводом. В ней свободно мог сидеть не сгибаясь даже человек высокого роста.

В банный день, как обычно, печь использовали по своему основному назначению, то есть в ней варили пищу. Но при этом на под ставили дополнительно еще несколько чугунов: в одних грелась вода, в других варился щелок. Для варки щелока в чугун опускали холщовый мешочек, наполненный просеянной древесной золой.

После того как печь была протоплена, из нее выгребали золу и древесные угли. Под печи тщательно выметали метелкой или веником и бросали в печь щепоть муки. Если мука не загоралась, то это означало, что сильный жар спал и печь вполне пригодна для устройства в ней бани. На под печи укладывали специальные доски, выструганные из липы, ольхи и осины, либо устилали влажной соломой. Затем в печь ставили деревянный ушат с горячей водой и

бадейку с щелоком, заменявшим мыло. В воду опускали березовый, дубовый, липовый или комбинированный веник, в который, кроме древесных веток, входили различные лекарственные и душистые травы: крапива, тысячелистник, мята, душица.

Обычно женщины мылись и парились в печи вместе с малыми детьми. Мужчины залезали в печь по одному, изредка вдвоем. Чтобы в печи постоянно держался горячий пар, веник время от времени вынимали из горячей воды и брызгали на стены и свод топливника. Парящийся хлестал себя веником, мыл тело и голову щелоком, а затем вылезал из печи и быстро шел в сени или во двор, где заранее был приготовлен ушат с холодной водой. Здесь он обливался и обтирался сухим полотенцем. Любители попариться повторяли эту процедуру два-три раза. Обдавшись холодной водой, они снова забирались в печь и продолжали париться.

Иногда в печи парили немощных старцев, которые не могли самостоятельно влезть в печь. Старика клали на широкую доску, которую вдвигали вместе с ним в печь. Вслед за старцем в печь забирался здоровый мужчина, который и мыл его.

Конечно, париться в бане намного удобнее, однако при необходимости печь вполне заменяла ее. В отличие от бани ее не надо было специально топить, ведь печь и так топилась в избе ежедневно. Так что захотелось попариться — печная баня всегда к услугам человека, как любили говаривать в старину: «Кожух с плеч, да и полезай в печь!»

Парная в русской печи может доставить удовольствие и современному человеку. Вот что пишет об этом в книге «Окно с затейливой резьбой» архитектор Л.Данилова: «Наверное, вам покажется странным такой способ мыться и париться. Я тоже была удивлена и не верила, что это возможно, пока сама не испытала подобную парную в деревне Будимово Калининской области (ныне опять Тверской — Г.Ф.). Спустя несколько часов после того, как истопили печь, хозяйка вычистила печной под от золы, постелила на

него соломы и приказала — полезай! Боясь испачкаться в саже, я осторожно на животе вползла в жаркое чрево печи. В ней можно спокойно сидеть и даже подхлестываться березовым веничком

— места вполне достаточно. Никакой копоти, сажа держится только в том месте, где выходит дым. Напарившись, обливаться холодной водой приходилось выбегать во двор, чтобы не залить избу. Это маленькое неудобство даже забавляло. Что и говорить, настоящая баня лучше, но и печь ее может заменить с успехом». Следует заметить, что маленькое неудобство, о котором говорит автор, при желании легко устраняли, обливаясь рядом с печью, стоя в большой бондарной лохани.

Приготовление снадобья в печи. По мнению народных целителей, многие лекарственные средства можно было приготовить только в духовой русской печи. При этом использовался как открытый огонь, так и жар, сохраняющийся в топливнике печи в течение многих часов.

Средство от зубной боли готовили во время топки печи на от крытом огне. Когда возникала необходимость приготовить такое средство, то шли в лес и срубали там осинку, толщиной примерно с руку. Затем отпиливали от ствола небольшой кругляш и сверлили коловоротом вдоль сердцевины или долбили стамеской, примерно до половины, глухое отверстие. В образовавшуюся полость насыпали поваренную соль и забивали отверстие пробкой из осиновой древесины. Препарированный таким способом, обрезок осинового ствола бросали в огонь так, чтобы было удобно наблюдать за его горением. Когда осиновый ствол загорался, внимательно следили за тем, чтобы сгорал только верхний слой древесины. Как только он равномерно обугливался, головешку вынимали из огня и, положив в чугун или горшок, закрывали сверху плотно крышкой и выносили из избы. Лишенная доступа воздуха осиновая головешка постепенно гасла и остывала. Затем ее осторожно раскалывали пополам и вынимали из середины соль, пропитанную горьким осиновым соком. Готовое снадобье клали в стеклянный пузырек с широким горлышком либо в глиняную махотку, покрытую внутри глазурью. В зависимости от характера заболевания, снадобье либо клали на больной зуб, либо разводили с водой и полоскали этим раствором зубы.

Средство от боли в ушах. Порой холодный осенний ветер так надует в уши, что боль не дает человеку уснуть. В старые годы сибирские крестьяне избавлялись от такой боли довольно изящным способом. Если дело было летом или осенью, срывали один или два свежих цветка ромашки. В зимнюю пору и ранней весной такие цветки брали из засушенного букета купальских трав. Затем разрезали пополам луковицу и вынимали из нее серединку. В образовавшие углубления вкладывали цветы ромашки и, соединив половинки луковицы, крепко обматывали их суровыми нитками. Препарированную таким способом луковицу клали в махотку, то есть в маленький глиняный горшочек, который ставили на под печи на таком расстоянии от огня, чтобы содержимое его не подгорало. Когда луковица запекалась, ее вынимали из махотки, извлекали из ее середины цветки и, пока они еще были теплые, вкладывали их в больное ухо.