Великое заклятие - Геммел Дэвид. Страница 51

Гогарен бежал в гору, прямо к ним. Издали, на освещенной луной дороге, он походил на белую борзую собаку. Упряжку освободили от сбруи. Ногуста взобрался к Зубру, держа свое тяжелое копье с острым ножом на конце.

– Ты знаешь, что делать, – сказал он Зубру.

– Знаю, – подтвердил тот, глядя в его голубые глаза. – Давай копье.

– Нет. Со мной талисман, и он защитит меня от ужаса, излучаемого зверем. Слезай и берись за повозку. Толкнешь ее по моему сигналу.

Зубр соскочил и подозвал к себе Кебру с Дагорианом.

– Что он делает? – спросил офицер, глядя, как Ногуста занимает позицию в задке повозки.

– Хочет его протаранить, – ответил Зубр, прикидывая, как покатится спущенный со склона фургон. Ярдах в шестидесяти ниже дорога чуть загибалась вправо. Если неверно рассчитать скорость, повозка в этом месте могла перевалиться за край и рухнуть с обрыва. Зубр вытер рукавом вспотевший лоб.

– Готовьсь! – крикнул Ногуста, и трое мужчин уперлись плечами в повозку.

Ногуста взял копье наперевес. Он тоже видел изгиб на дороге и пытался определить скорость бегущего зверя. Ошибка могла обойтись им слишком дорого. Катясь слишком быстро, повозка окажется у поворота раньше гогарена, и Ногуста погибнет напрасно. Катясь слишком медленно, фургон не наберет достаточно скорости, чтобы сбросить чудовище в бездну. Во рту у Ногусты пересохло, сердце стучало часто.

– Пускай, – скомандовал он.

Трое других налегли на повозку, но она не сдвинулась с места.

– Тормоз отпусти! – крикнул Зубр. Ногуста вылез на козлы и выполнил требуемое. Повозку швырнуло вперед. Чуть не упав, он вернулся назад и схватил копье. Бесценные мгновения пропали впустую.

– Толкай сильней! – приказал он.

Повозка стала набирать скорость. Гогарен, обогнув поворот, увидел летящий ему навстречу снаряд. Он стал на задние ноги и пронзительно заверещал. Волна ужаса ударила Ногусту в грудь, пронизала голову и живот. Он с криком упал на колени. Никогда в жизни он не испытывал такого страха. Копье выпало из его дрожащих пальцев. Ногусте самому хотелось упасть ничком, закрыть руками голову и зажмуриться. Талисман на груди нагрелся, но ничем ему не помог. Утративший почти все свое мужество, он вспомнил вдруг лицо жены и рассказ повелителя демонов о том, как она бежала, охваченная пламенем. Гнев, вспыхнувший в животе, ожег мозг. Ногуста стиснул копье и вскочил на ноги.

Зверь был уже совсем близко. Опустившись на все свои шесть ног, он ринулся на врага. Ногуста приготовился к столкновению. В последний миг гогарен снова вздыбился, взмахнул когтистой лапой, и деревянная стенка фургона разлетелась вдребезги. Повозка налетела на зверя. Нож на конце копья вонзился ему в плечо, древко переломилось. Ногуста, пролетев по воздуху, задел шею зверя и грохнулся о стену утеса. Плечо прошила боль. Он упал на дорогу и скатился к самому краю. Ноги его свесились в обрыв. Далеко внизу виднелся сосновый лес. Плечо онемело, и он не владел левой рукой. Ногуста подавил страх и медленно выбрался на дорогу.

Гогарен, прижатый к скале, сражался с фургоном, разнося его на куски. Ногуста встал, пошатнулся, достал меч и приготовился атаковать.

На дороге появился Зубр с копьем. Кебра и Дагориан бежали следом. Лучник всадил стрелу в шею зверя, Зубр перелез через обломки фургона и вступил в бой. Правая задняя нога гогарена поскользнулась на камне. Копье Зубра проехалось по его груди, едва оцарапав кожу, но вес человека нарушил равновесие, и гогарен полетел в пропасть. Падая, он дважды ударился о скалу и рухнул на высокую сосну, расщепив ее пополам.

Обломки посыпались вниз вслед за ним, но Зубр успел отскочить.

– Ты как? – спросил он, подбегая к Ногусте. Тот со стоном пошевелил левым плечом.

– Надеюсь, это только ушиб. Что зверь, издох?

Зубр заглянул за край обрыва.

– Не видать. Но после такого падения он точно не жилец.

Антикас Кариос был не из тех, кто предается сожалениям. Жизнь есть жизнь, и человек берет от нее, что может. Но в это туманное утро, сидя на каменных перилах старого моста, он вдруг оказался в осаде. Его обступили давно забытые мечты. Прежде он не задумывался о мнении других людей. Его называли жестоким, мстительным, безжалостным – не в лицо, конечно, но эти суждения все равно доходили до него. Антикаса это не трогало. Сильный человек не должен придавать значения словам более слабых. За львом всегда увязываются шакалы, говаривал его отец.

У Антикаса была цель, и он следовал к ней по узкой дороге. Там было не до копания в себе, не до учтивых манер, не до дружбы. Ум его и время занимало только одно: освобождение Вентрии от чужеземцев.

Сейчас, в одиночестве, среди застлавшего горы тумана, он поневоле заглянул в себя.

Он ждал у этого моста уже два дня, посланный сюда духом колдуна Калижкана.

«Почему ты не приведешь меня прямо к ним?» – спросил Антикас чародея.

«Потому что здесь ты будешь нужен больше всего».

«Опасность грозит им повсюду, и мой меч может решить дело».

«Доверься мне, Антикас. Ступай к мосту и жди. Они будут там через два дня». – С этими словами дух покинул его, и Антикас отправился к мосту.

Поначалу красота гор радовала его, и он ждал спокойно, готовый умереть за свою королеву. Но время шло, и он, сам не зная как, начал переоценивать заново свою жизнь. Это произошло помимо его воли. Он вспомнил вдруг о Каре и о том, как они собирались построить себе дом у моря. Прелестная, нежная Кара. Он дал ей много обещаний и ни одного не сдержал. Он не хотел лгать ей, но борьба с дренаями стояла на первом месте. Кара должна была понять его.

Его мечтам о любви и семье всегда что-то мешало. Сначала их заслонила верность отечеству, потом стремление к независимости. Теперь и то, и другое обратилось в прах.

За последние пять лет он часто думал о Каре, но всегдашняя занятость помогала ему отгонять воспоминания. Он постоянно вынашивал какие-то планы, занимавшие его целиком. За эти два дня его вина, от которой он уходил так долго, предстала перед ним во всей полноте.

– Это не было жестокостью или местью, – сказал он вслух, вспоминая их последнее свидание. – Она унизила меня – чего же еще она могла ожидать?

Слова повисли в воздухе и показались неубедительными ему самому. Кара написала ему, что разрывает их помолвку. Она ждала его три года, писала она, хотя он обещал вернуться домой через год. И вот уже восемь месяцев, как он ей не пишет. Ясно, что он больше не любит ее, она же полюбила молодого дворянина, владельца соседнего поместья, и в этом месяце выйдет за него замуж.

Они в самом деле поженились – Антикас опоздал на церемонию. Он прибыл, когда они выходили из церкви, украшенные цветочными гирляндами. Сняв тяжелую перчатку для верховой езды, он швырнул ее в лицо жениху. Дуэль состоялась в тот же вечер, и Антикас убил его.

Ночью Кара послала за ним. Она ждала его в темной комнате. Лампы не горели, и бархатные занавеси не пропускали лунного света. На столике мигала одна-единственная свеча. Кара сидела, закутавшись в толстое одеяло. Антикас помнил, как тяжело было у него на сердце и как он хотел повиниться перед ней. Но он решил, что извиняться не станет. Во всем виновата она, а не он. Нужно, чтобы она поняла это. Кара его не упрекала – просто сидела и смотрела на него. В ее взгляде он не видел ненависти, только глубокую печаль. При тусклом свете она казалась ему прекрасной, и он не понимал, как мог оставить ее на такой долгий срок. В своей самонадеянности он полагал, что она никогда не любила того, другого – просто приняла его предложение, зная, что Антикас тогда вернется к ней. Он действительно вернулся, и если она попросит, он примет ее обратно, несмотря на пережитое им унижение. Антикас приготовился простить, но подобной сцены он не ожидал. Слезы, гнев – что угодно, только не это жуткое молчание.

«Вы желали видеть меня?» – спросил он.

«Ты злой человек, Антикас, – прошептала она в ответ, – но больше ты не причинишь нам зла». Ее глаза закрылись, голова запрокинулась. Он подумал, что она лишилась чувств, и тут разглядел лужу крови под ее стулом. Он сорвал с нее одеяло. Ее запястья были вскрыты, платье – она так и осталась в свадебном платье, с гирляндой на шее – промокло от крови. Она умерла, не сказав больше ни слова.