Великое заклятие - Геммел Дэвид. Страница 52

Воспоминание не желало уходить и туманило голову, как отравленное вино.

– Это не было злом, – сказал Антикас. – Она должна была дождаться меня. Тогда бы ничего этого не случилось. Я не виноват.

Кто же, если не ты? – спросил его непрошеный голос изнутри.

Дело на том не кончилось. Ее брат вызвал Антикаса и тоже умер. Антикас пытался обезоружить его или ранить, но юноша нападал свирепо, и Антикас, когда представился случай, почти бессознательно пронзил ему сердце.

Он слез с перил и стал смотреть на бурную реку внизу. Дубовая ветка, крутясь, зацепилась за камень, оторвалась и помчалась дальше. Бурый медведь, стоя в воде, после нескольких попыток подцепил лапой рыбу и выбросил на берег. Она забила хвостом, а медведь вылез из воды и сожрал ее.

Конь Антикаса пасся неподалеку. Воин достал из седельной сумки последние свои съестные припасы.

Мысли о Каре преследовали его и за едой, но он отгонял их, заменяя воспоминаниями о своем побеге из Юсы. Дух Калижкана привел его в заброшенный храм у южной городской стены и направил в тайную комнату за алтарем. У дальней стены стоял старинный сундук. Замка на нем не было, петли проржавели и сломались, когда Антикас откинул крышку. Внутри лежали три коротких меча в ножнах, завернутые в полотно. Антикас достал их.

– Это последние из грозовых мечей, созданных, когда мир был моложе, – сказал Калижкан. – Волшебник Эмшарас придумал их, чтобы сражаться с демонами-креакинами.

Взяв мечи, Антикас вышел из города к месту, где стояла лагерем армия. Там он раздобыл коня, провизию и поехал в горы.

На первом ночлеге он развернул один из мечей. В рукоять был вставлен голубой драгоценный камень, круглый и тяжелый, в оправе из золотой проволоки. Саму рукоять оплетала серовато-белая кожа, на поперечинах были выдавлены золотые письмена. Антикас медленно выдвинул клинок из простых, ничем не украшенных ножен.

– Не прикасайся к лезвию! – предостерег голос Калижкана.

Клинок при луне казался черным, и Антикас сначала подумал, что он сделан из потемневшего серебра. Но когда он повернул его, меч сверкнул под луной.

– Что это за металл? – спросил Антикас.

– Это не металл, дитя, а заговоренное черное дерево. Тайну его обработки знает один Эмшарас. Этот клинок, хотя он и деревянный, даже камень способен рубить.

– Почему эти мечи называются грозовыми?

– Подержи ладонь над лезвием.

Антикас так и сделал. По клинку побежали цветные огни, и в ладонь вдруг ударила голубовато-белая молния. От неожиданности Антикас выронил меч. Тот вонзился острием в землю, и только изогнутые поперечины рукояти помешали ему уйти вглубь целиком. Антикас вытащил его – на клинке не осталось ни единого грязного пятнышка. Он опять подержал над мечом руку, и молния ударила в нее, но боли не было. Волоски на тыльной стороне ладони поднялись дыбом.

– Откуда берется эта молния? – спросил он.

– Я и сам хотел бы знать. Эмшарас был Ветрожителем и знал больше любого человека, хотя бы и чародея.

– Он был демон и делал мечи, чтобы сражаться с демонами? Но зачем?

– У тебя прямо-таки талант задавать вопросы, на которые я не могу ответить. Эмшарас по причинам, известным только ему, заключил союз с тремя королями, и он же наложил Великое Заклятие, изгнавшее демонов из этого мира.

– Всех, в том числе и его?

– Правильно.

– Не вижу в этом смысла. Он предал свой народ, все свое племя. Что может толкнуть человека на подобное дело?

– Он был не человеком, а демоном, как ты верно сказал. Кто способен понять такое существо? Уж конечно, не я – ведь у меня достало глупости довериться одному из них, и я поплатился за это жизнью.

– Не выношу тайн, – сказал Антикас.

– А вот я всегда питал к ним склонность. Однако причиной того, о чем ты спрашиваешь, могла быть обыкновенная ненависть. Эмшарас и его брат Анхарат были смертельными врагами. Анхарат вознамерился извести человеческий род, и Эмшарас задался целью ему помешать. Знаешь старую поговорку: враг моего врага – мой друг? Вот и Эмшарас стал другом человечества.

– Меня это не убеждает. Он должен был любить хоть кого-нибудь из своих, однако истребил их всех.

– Он не истребил их, просто изгнал с этой земли. И раз уж мы говорим о мотивах, разве ты сам не стал причиной гибели той, кого любил?

– Это совсем другое дело, – растерянно ответил Антикас.

– Позволь не согласиться с тобой.

– Хотелось бы поговорить о более насущных вещах. Воины, с которыми я должен сразиться, – это креакины, верно?

– Да. Величайшие из бойцов, когда-либо живших на свете.

– Они еще не встречались со мной.

– Даже при виде тебя, мой мальчик, у них поджилки не затрясутся. Поверь мне.

– А напрасно. Расскажи мне о них.

Он опять сидел на перилах, когда из тумана появились всадники. Их возглавлял черный воин, Ногуста. Королева сидела боком, и ее коня вела стройная белокурая женщина в просторном голубом платье. Следом ехал здоровяк Зубр. В последний раз Антикас видел его у столба для бичевания в день, когда Ногуста убил Цереза. На коне перед ним сидела маленькая светловолосая девочка. Сзади на одной лошади ехали двое подростков: рыжий парень лет пятнадцати и худющая девчонка с длинными темными волосами. Потом Антикас увидел Дагориана с маленьким свертком в руках. Замыкал процессию лучник Кебра.

Ногуста рысью спустился к Антикасу по отлогому склону.

– Доброе утро. – Антикас соскочил наземь и поклонился. – Рад видеть тебя живым.

Ногуста с непроницаемым лицом спешился и подошел поближе.

– Я вам не враг, чернокожий, – сказал Антикас.

– Я знаю.

– Калижкан рассказал тебе про меня? – удивился Антикас.

– Нет. Я сам увидел. – Ногуста махнул своим, и они двинулись к мосту.

Антикас низко поклонился Аксиане, которая улыбнулась в ответ. Она показалась ему исхудавшей и утомленной.

– Здорова ли королева? – спросил он Ногусту, когда она проехала мимо.

– Роды были трудными, и она потеряла много крови. Монахиня лечит ее, но нужно время, чтобы она поправилась совсем.

– А что ребенок?

– Здоров и крепок. Надеемся, что он и дальше останется таким. Известно вам, что за нами гонятся?

– Да. Креакины. Калижкан мне сказал. Я останусь здесь и заступлю им дорогу.

Ногуста впервые за весь разговор улыбнулся:

– Даже вы не сможете победить четырех таких воинов. И черный меч не поможет.

– Тебе многое открылось. Не хочешь поделиться со мной своим видением? – Ногуста покачал головой, и Антикас с широкой улыбкой заключил: – Стало быть, мне предстоит умереть. Ну что ж. Такого со мной еще не случалось, может быть, мне даже понравится.

Дагориан, Кебра и Зубр вернулись к ним с той стороны моста.

– Что он здесь делает? – гневно осведомился Дагориан.

– Он пришел помочь нам, – ответил Ногуста.

– Навряд ли. Он подсылал ко мне убийц. Он заодно с нашими врагами.

– В твоих рядах недостает дисциплины, Ногуста, – заметил Антикас. – Возможно, поэтому тебя так и не произвели в офицеры.

– Может, шею ему свернуть? – предложил Зубр.

– А вот это уже нечто новое – говорящая обезьяна.

Зубр рванулся вперед, однако Ногуста удержал его, поморщившись от боли в поврежденном плече.

– Успокойтесь. Никакого предательства здесь нет. Антикас Кариос наш. Поймите это. Прошлое не имеет значения. Он пришел, чтобы оборонять мост и позволить нам выиграть время. Постараемся обойтись без оскорблений. Креакины явятся ночью, – сказал Ногуста Антикасу. – Они не любят солнца и будут ждать, когда тучи разойдутся и проглянет луна. Их четверо, но демон, вселившийся в Маликаду, пришлет им на подмогу взвод вентрийской кавалерии.

– Ты говоришь, что в одиночку я не смогу победить их. Может быть, ты останешься со мной в таком случае?

– Охотно.

– Нет, – сказал вдруг Дагориан. – У тебя болит плечо. Я видел, как ты держишься в седле. Ты страдаешь, и тебе трудно двигаться. С ним останусь я.