Разыскания истины - Мальбранш Николай. Страница 27

почти никогда не стремятся они сделать свой разум здравым и управлять движениями своего сердца.

Это не значит, однако, что люди совершенно не подозревают, что у них есть душа и что эта душа составляет главную часть их существа.' Тысячи раз и разум, и опыт убеждали их в том, что известность, богатство, сохранение здоровья на несколько лет не составляют весьма большого преимущества и что вообще все телесные блага и те блага, которые даются лишь через тело и ради тела, суть блага мнимые и преходящие. Люди знают, что лучше быть справедливым, чем богатым, рассудительным, чем ученым; лучше обладать острым и проницательным умом, чем телом подвижным и ловким. Эти истины не могут изгладиться из их духа, и люди неизбежно откроют их, если только захотят подумать о них. Гомер, например, восхваляющий своего героя за быстроту бега, мог бы заметить, если бы захотел, что эта похвала более приличествует лошадям и охотничьим собакам. Александр, столь прославляемый в истории за свои знаменитые разбои, иногда в глубине своей души испытывал те же укоры совести, что убийцы и грабители, и лесть окружавших его не заглушала их. И Цезарь при переходе через Рубикон не мог не осознать, что эти угрызения совести страшили его, когда он, наконец, решился принести в жертву честолюбию

свободу своего отечества.

Хотя душа и весьма тесно связана с телом, но это не мешает ей

иметь общение с Богом, и в то время, когда через свое тело она воспринимает сильные и смутные чувства, которые внушаются ей ее страстями, от вечной истины, управляющей ее разумом, она получает сознание своего долга и своей греховности.2 Когда тело ее обманывает ее. Бог открывает ей глаза; когда тело ее потворствует ей, Бог поражает ее; когда оно ее восхваляет и одобряет, Господь сообщает ей внутренние мучительные угрызения совести и осуждает ее, открывая закон, чище и священнее закона плоти, которому следовала она.

Александр не нуждался в том, чтобы скифы пришли к нему и говорили о долге на чуждом ему языке; от Того самого, кто учит скифов и самые варварские народы, знал он законы справедливости, которые должен был соблюдать. Свет истины, освещающий весь мир, просвещал и его; и голос природы, говорящий не на греческом, скифском или варварском языке, говорил и ему вместе со всеми людьми на языке очень ясном и вразумительном.3 Тщетно скифы укоряли его в его поступках, они говорили лишь его ушам. Господь же не говорил его сердцу, или, вернее. Господь говорил его сердцу,

Non exigua hominis portio, sed totius humanae universitatis substantia est. Amb, 6, hex.

2 Ubique veritas praesidet omnibus consulentibus te, simulque respondet omnibus etiam

diversa consulentibus. Liquide tu respondes, sed non liquide omnes audiunt. Omnes unde volunt consulunt, sed non semper quod volunt audiunt. Confess. S. Aug. Liv. 10, chap. 26.

3 Intus in domicilio cogitationis, nec Hebraea, nec Greaca, пес Latinanec Barbara veritas, sine oris et linguae organis, sine strepitu syllabarum. Confess. S. Aug. Liv. 11, chap. 3. См.: Quimte-Curic.Liv. 7, chap. 8.

ПРЕДИСЛОВИЕ

но он слушал лишь скифов, которые только раздражали его страсти и лишили его власти над собою, и он не внял голосу истины, хотя ее голос раздавался в нем, и не видел света истины, хотя он и озарял его.

Правда, наша связь с Богом уменьшается и ослабляется по мере того, как увеличивается и усиливается наша связь с чувственными вещами; но эта связь не может совершенно порваться, без того чтобы не уничтожилось наше существо. Ибо даже те, которые погрязли в пороке и, опьяненные удовольствиями, глухи к истине, все же, однако, связаны с нею. Она не оставляет их, это они оставляют ее.' Свет истины светит и во тьме, но не всегда рассеивает ее подобно тому, как солнечный свет охватывает и слепых и тех, кто закрывает глаза, хотя ни те ни другие не видят его.2

То же относится и к связи нашего духа с нашим телом. Эта связь уменьшается по мере того, как увеличивается наше общение с Богом; но порвать ее совершенно может лишь наша смерть.3 Ибо, хотя бы мы были столь же прозорливы и так же отрешились бы от всего чувственного, как апостолы, все же после грехопадения наш дух необходимо должен зависеть от нашего тела, и закон плоти может беспрестанно противоборствовать закону нашего духа.

Дух становится чище, светлее, сильнее, шире по мере того, как увеличивается связь его с Богом, потому что через нее получает он все свое совершенство. Наоборот, он извращается, слепнет, делается слабее и ограниченнее по мере того, как увеличивается и усиливается связь его с телом, потому что она — причина всего несовершенства его. Поэтому самое жалкое состояние духа, какое только можно себе представить, это состояние человека, судящего обо всем лишь согласно своим чувствам, следующего во всем побуждениям своих страстей, замечающего лишь то, что он чувствует, и любящего лишь то, что льстит ему; в этом состоянии он бесконечно далек от истины и своего блага. Но когда человек судит о вещах лишь сообразно чистым идеям разума, когда он тщательно избегает неясного, но громкого голоса твари, и, углубляясь в самого себя, заставит умолкнуть свои чувства и страсти и внимает своему высшему Учителю, — тогда ему невозможно впасть в заблуждение.4

1 Videtur quasi ipse a te occidere, cum tu ad ipso occidas. Aug. in Ps., 25.

2 Nam etiam sol iste et videntis faciem illustrat et caeci; ambobus sol praesens est, sed praesente sole unus absens est. Sic et sapientia Dei Domini I. C. ubique praesens est, quia ubique est veritas, ubique sapientia. Aug. in loan. Trac. 35.

3 To, что я говорю здесь о двоякой связи духа, связи с Богом и с телами, должно понимать согласно принятому воззрению, тах как в сущности дух может быть непосредственно связан лишь с Богом: я хочу сказать, что в действительности дух зависит лишь от Бога, и если он соединен с телом или если он зависит от тела, то только потому, что воля Божия делает действительною эту связь, перешедшую после грехопадения в зависимость. Это будет достаточно ясно из дальнейшего.

4 Quis enim bene se inspiciens non expertus est, tanto se aliquid intellexisse sincerius quanto removere atque subducere intentionem mentis a corporis sensibus potuit? Aug. de immortal, animae, 10.

Господь никогда не обманывает тех, кто вопрошает Его с глубоким вниманием и полным обращением своего духа к Нему, хотя не всегда даст им услышать свои ответы. Но когда дух, отвращаясь от Бога, обращается ко внешнему и, желая познать истину, вопрошает лишь свое тело, когда он выслушивает лишь свои чувства, воображение и страсти, неумолкающие никогда, то он не может не обманываться. Мудрость и истина, совершенство и блаженство — это блага, которых нельзя ждать от тела; и лишь Тот, Кто стоит над нами и от Кого мы получили свое бытие, может

помочь в совершенствовании человека.

Это самое говорит нам блаженный Августин в следующих прекрасных словах: «вечная Премудрость есть начало всех тварей, способных к разумению. Эта Премудрость, пребывая всегда неизменною, никогда не перестает говорить своим тварям, в сокровенной глубине их разума, чтобы они обратились к своему началу, потому что только созерцание вечной Премудрости дает бытие духам и может, так сказать, завершить их и дать им все то совершенство, какое им доступно».' «Когда мы узрим Бога, как Он есть, мы станем подобны Ему»,2 — говорит святой апостол Иоанн. Это созерцание вечной истины возвысит нас на ту ступень величия, к которой уже по своей природе стремятся все разумные твари. Но пока мы находимся на земле, тело отягощает дух;3 оно непрестанно отвлекает его от пребывания с Богом или от того внутреннего света, который освещает его; прилагает непрестанно все усилия к тому, чтобы укрепить связь духа с чувственными предметами; заставляет его представлять себе все вещи несоответственно тому, что они суть сами по себе, но согласно отношению, какое они имеют к поддержанию жизни.

Тело, говорит Премудрый, сообщает духу такое множество