Собрание сочинений. Том 9 - Маркс Карл Генрих. Страница 118

«Если бы мой досточтимый друг мог доказать, что несколько лет тому назад мы вели крупную и имевшую важное значение торговлю с Турцией, а затем она сократилась до небольших размеров вследствие агрессии со стороны других стран или беззаботного отношения к ней нашего правительства, то он действительно имел бы основание апеллировать к парламенту». Но вместо этого «мой досточтимый друг доказал лишь, что за последние несколько лет наша торговля с Турцией развилась до весьма значительных размеров, тогда как раньше она почти отсутствовала».

Россия препятствует судоходству по Дунаю, потому что торговля Дунайских княжеств становится все значительнее, — говорит г-н Стюарт. Но, — возражает лорд Пальмерстон, — она не делала этого, когда эта торговля почти отсутствовала. Вы ничего не предпринимаете для отпора последним посягательствам России на Дунае, — говорит г-н Стюарт. Но, — отвечает лорд Пальмерстон, — мы ничего не предпринимали и тогда, когда Россия не позволяла себе эти посягательства. О каких же «обстоятельствах», собственно, может идти речь, «в отношении которых правительство будто бы не приняло бы мер предосторожности, если бы его к этому не принудило прямое вмешательство палаты»? Пальмерстону удалось помешать палате общин принять резолюцию, уверив ее, что

«правительство его величества нисколько не склонно мириться с агрессивными действиями любой державы, какой бы она ни была и какова бы ни была ее сила».

При этом он предупреждал палату о необходимости

«не делать осторожности ради ничего такого, что могло бы быть истолковано другими державами или дало бы им основание истолковывать как намеренную провокацию с нашей стороны».

Спустя неделю после этих дебатов в палате общин один британский купец отправил письмо в министерство иностранных дел относительно упомянутого русского указа. Заместитель министра дал ему следующий ответ:

«По поручению виконта Пальмерстона сообщаю Вам, что его светлость обратился к юридическому советнику короны с просьбой сообщить свое мнение по поводу правил, объявленных в русском указе от 7 февраля 1836 года. В то же время лорд Пальмерстон поручает мне сообщить Вам в ответ на последнюю часть Вашего письма, что, по мнению правительства его величества, русские власти не имеют права взимать какой бы то ни было сбор в устье Дуная и что Вы поступили правильно, предписав своим агентам отказываться от всякой уплаты подобного сбора».

Купец поступил в соответствии с этими указаниями. Но благородный лорд выдал его России с головой: как сообщает г-н Уркарт, русские консулы в Лондоне и Ливерпуле взимают теперь сбор с каждого английского судна, отправляющегося в турецкие порты на Дунае, а «на острове Лети все еще находится карантинная станция».

Свое вторжение на Дунай Россия не ограничила постройкой карантинных станций, сооружением укреплений и взиманием сборов. По Адрианопольскому договору к России отошел Сулинский рукав, единственный еще судоходный рукав устья Дуная. Когда им владели турки, глубина его русла составляла 14–16 футов и поддерживалась на этом уровне. С тех пор как рукав перешел к России, глубина русла уменьшилась до 8 футов, то есть до уровня, совершенно недостаточного для прохождения судов, груженых хлебом. А ведь Россия была участницей Венского договора, статья 113 которого устанавливает, что

«каждое государство обязано за свой счет содержать в хорошем состоянии бечевники и проводить необходимые работы для того, чтобы судоходство не испытывало никаких затруднений».

Россия нашла, что лучшим средством для поддержания судоходности Сулинского рукава является постепенное понижение уровня воды в нем путем нагромождения на его дне обломков судов и превращения его отмелей в сплошные заносы из песка и ила. К этому систематическому и длительному нарушению Венского договора Россия прибавила еще нарушение Адрианопольского договора, запрещающего сооружение на Сулинском рукаве каких бы то ни было строений, кроме карантинных зданий и маяков. А между тем по ее предписанию там вырос маленький русский форт, существующий за счет вымогательских сборов с судов, поводом для чего служат вынужденные задержки и затраты на выгрузку и погрузку посредством лихтеров, ставшие неизбежными в результате засорения русла.

«Cum principia negante non est disputandum {С людьми, отрицающими принципы, не спорят. Ред}. Какая польза настаивать на абстрактных принципах перед деспотическими правительствами, которые, как известно, право измеряют силой и в своем поведении руководствуются выгодой, а не справедливостью?» (Речь лорда Пальмерстона 30 апреля 1823 года.)

И вот, в полном соответствии со своей собственной доктриной, благородный виконт довольствуется тем, что настаивает на абстрактных принципах перед деспотическим правительством России. Но он идет еще дальше. В то время как 6 июля 1840 г. он уверял палату, что свобода судоходства по Дунаю «обеспечивается Венским договором», в то время как 13 июля 1840 г. он сетовал на то, что, хотя оккупация Кракова и является нарушением Венского договора, но «не было никакой возможности силой отстоять точку зрения Англии, ибо очевидно, что Краков является местом, где действия со стороны Англии неосуществимы», через два дня после этого он заключил с Россией договор, закрывший Дарданеллы для Англии «на время мира с Турцией». Таким образом Англия лишилась единственной возможности «силой отстоять» Венский договор, и Понт Эвксинский {древнее название Черного моря. Ред.} действительно превратился в место, где действия со стороны Англии неосуществимы.

Когда это было достигнуто, благородный лорд ухитрился сделать показную уступку общественному мнению и выпалил целый залп бумажных заявлений, напоминая в них в нравоучительных и сентиментальных выражениях «деспотическому правительству, которое право измеряет силой и в своем поведении руководствуется выгодой, а не справедливостью», что

«Россия, принудив Турцию уступить ей устье великой европейской реки, представляющей собой главный путь для взаимного торгового обмена многих наций, вместе с тем приняла на себя по отношению к другим государствам ответственность и обязанности, соблюдение которых она должна считать делом своей чести».

Ответом графа Нессельроде на это настойчивое подчеркивание абстрактных принципов было неизменное: «вопрос будет тщательно расследован». Кроме того, он время от времени выражал «чувство сожаления императорского правительства по поводу того, что к его намерениям относятся с таким недоверием».

Таким образом, заботами благородного лорда дело доведено до того, что в 1853 г. судоходство по Дунаю было объявлено невозможным, и хлеб гнил в Сулинском рукаве, в то время как Франции, Англии и Южной Европе угрожал голод. А Россия, по словам «Times», «в дополнение к своим прочим важным владениям завладела еще железными воротами между Дунаем и Понтом Эвксинским». Россия приобрела ключ к Дунаю, своего рода отмычку к хлебным амбарам, которой она может воспользоваться всякий раз, когда политика Западной Европы станет достойной наказания .