Беседы в Париже - Кришнамурти Джидду. Страница 5

Участник беседы: Всегда ли вера в Бога основана на страхе?

Кришнамурти: Почему вы верите в Бога? Зачем вам это нужно? Волнует ли вас вера в Бога, когда вы счастливы или лишь тогда, когда у вас впереди неприятности? Не потому ли вы верите, что были приучены к этому? В конце концов, нам в течение двух тысяч лет говорили, что существует Бог; а в коммунистическом мире ум приучают не верить в Бога. Но это одно и то же, в обоих случаях ум подвёргся влиянию. Слово «Бог» не есть Бог, и действительно открыть для себя, есть ли Бог, бесконечно более важно, чем связывать себя с верой или неверием. Но открытие этого для себя требует огромной энергии — энергии, позволяющей прорваться сквозь все верования, что, конечно, не означает состояния атеизма или сомнения. Но вера — очень удобная вещь, и очень немногие люди согласны на внутренние потрясения. Вера не приведёт вас к Богу. Никакой храм, никакая церковь, никакой ритуал не приведут вас к реальности. Эта реальность существует, но чтобы узнать это, вам необходим гигантский ум. Мелкий, ничтожный ум способен найти только мелких, ничтожных богов. Поэтому, чтобы выяснить, что является реальным, мы должны быть согласны потерять всю нашу респектабельность, всю нашу веру.

Я не думаю, что вы можете слушать дальше. Если вы слушали лениво, только слова, вы, без сомнения, могли бы продолжать ещё пару часов. Но если вы слушали правильно, внимательно, с ощущением глубокого проникновения, тогда и десяти минут достаточно, ибо за это время вы смогли разрушить барьеры, которые создал для себя ум, и открыть, что истинно.

7 сентября 1961

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ

Мне представляется, что большинство из нас, так или иначе, хотят мира. Много говорят о нём политики, во всех странах это их любимая тема, любимое слово. Каждый из нас тоже хочет мира. Но мне кажется, что мир, которого хотят люди, это скорее убежище; мы хотим найти какое-то состояние, в котором ум может укрыться, и мы никогда не задумываемся над тем, можно ли фактически прорваться через все наши конфликты и тем самым прийти к подлинному миру. Поэтому я хотел поговорить о конфликте, поскольку, мне кажется, если бы удалось покончить с конфликтом — фундаментально, глубоко, внутренне, глубже уровня сознательного ума, — мы, может быть, обрели бы мир.

Мир, о котором я говорю, это не тот мир, которого ищут ум и мозг, это нечто совсем иное. Думаю, он будет очень беспокойным фактором, этот мир, ибо он очень творческий, а потому и очень разрушительный. Чтобы прийти к такому пониманию мира, весьма важно для нас, как мне кажется, понять конфликт, потому что не вникнув в эту проблему конфликта фундаментально, радикально, в самой её основе, мы не сможем иметь мира — ни внешнего, ни внутреннего, — сколько бы мы его ни искали, как бы мы к нему ни стремились.

Чтобы разговаривать о чём-то друг с другом — не как лектор и аудитория, потому что такие отношения абсурдны, — нужно чтобы вы и я думали и чувствовали на одном и том же уровне, вели исследование с одной и той же точки зрения. Если вы и я вместе сможем углубиться в вопрос конфликта и проявим при этом огромное рвение и энергию, тогда мы, возможно, придём к миру, полностью отличному от того, который пытается найти большинство из нас.

Конфликт возникает тогда, когда есть проблема, не так ли? Проблема подразумевает конфликт — конфликт приспособления, старания понять, старания от чего-то избавиться, найти ответ. У большинства из нас есть множество проблем — социальных, экономических, проблем отношений, конфликта идей и так далее. Эти проблемы остаются нерешёнными, не так ли? Фактически, мы никогда не продумываем их до самого конца и не освобождаемся от них, мы продолжаем день за днём, месяц за месяцем, через всю жизнь нести любую проблему, как груз, отягощающий ум и сердце. Мы, похоже, неспособны наслаждаться жизнью, быть простыми, потому что всё, к чему мы прикасаемся, — любовь, Бог, отношения и всё что угодно, — сводится в конце концов к опасной и беспокойной проблеме. Если я привязан к человеку, это становится проблемой, и тогда я хочу узнать, как мне отстраниться от него. А если я люблю, то вижу, что в этой любви присутствует ревность, беспокойство и страх. И не будучи в состоянии разрешить свои проблемы, мы несём их с собой, чувствуя свою неспособность найти решение.

Далее, есть ещё соперничество, которое также порождает проблемы. Соперничество — это подражание, стремление стать таким же, как кто-то другой. Существует образец Иисуса, образец героя, святого, соседа, который больше преуспел, и есть ещё внутренний образец, принятый вами для себя, которому вы стараетесь следовать, по которому вы стараетесь жить. Так что соперничество порождает множество проблем.

Есть ещё стремление к реализации. Каждый хочет тем или иным путём реализовать себя — через семью, жену, мужа, ребёнка. И если пойти немного дальше, существует желание реализоваться социально, написав книгу, став в чём-то знаменитым. Когда есть это стремление реализоваться, чем-то стать, тогда есть и разочарование, а с разочарованием приходит скорбь. Тогда возникает проблема, как избавиться от скорби и всё же реализоваться. И раз уж мы попадаем в этот порочный круг, то всё становится проблемой и конфликтом.

И мы приняли конфликт как неизбежное; его даже считают достойным уважения и необходимым для эволюции, роста, для того чтобы чем-то стать. Нам кажется, что если бы не было соперничества и конфликта, мы стали бы загнивать, деградировать, поэтому мы постоянно оттачиваем себя ментально и эмоционально, сражаясь, находясь в вечном конфликте с собой, со своими ближними и с миром. Это не преувеличение, это факт. И я думаю, мы все знаем, какое ужасное бремя этот конфликт.

Таким образом, мне представляется, что насущный вопрос в том, видите ли вы подлинную важность свободы от конфликта — но не для того, чтобы достичь чего-то другого. Можно ли вообще быть per se, самому по себе, — так, чтобы ум уже никогда и ни при каких обстоятельствах не был в конфликте? В настоящее время мы не знаем, возможно это или нет. Мы знаем только то, что мы в конфликте, знаем связанные с этим страдания, чувство вины, отчаяние, безнадёжность и горечь современного существования; это всё, что мы знаем.

Так как же человеку узнать, но не на словах, интеллектуально или чисто эмоционально, а действительно открыть, можно ли быть свободным? Как к этому подойти? Несомненно, без полного понимания конфликта на всех уровнях сознания мы не можем освободиться от него и понять, что есть истина. Ум, подпавший под власть конфликта, пребывает в смятении. И чем напряжённость конфликта больше, тем более продуктивна деятельность. Вы, должно быть, замечали, как писатели, ораторы и так называемые интеллектуалы постоянно производят теории, философские концепции, объяснения. И если у них есть какой-то талант, то чем больше напряжение и отчаяние, тем больше они производят, — и мир называет их великими писателями, великими ораторами, великими религиозными лидерами, и всё такое прочее.

Но если присмотреться внимательнее, можно, без сомнений, увидеть, что конфликт искажает, извращает; он по самой своей сути — смятение, он разрушителен для ума. Если бы человек действительно это увидел — без всяких утверждений, что конфликт соперничества неизбежен, что на нём держится общественное устройство, что он вам необходим и так далее, — тогда, думаю, наше отношение к проблеме было бы совсем иным. Вот что, я думаю, главное: видеть не интеллектуально, на словесном уровне, а действительно быть в контакте с фактом. С момента рождения и до момента смерти идёт эта непрестанная борьба, и внутри нас и вовне; и можем ли мы на самом деле увидеть тот факт, что конфликт неразумен? Что даёт человеку энергию, жизненную силу, чтобы войти в эмоциональный контакт с фактом?

Вы видите, что нас веками учили жить в конфликте, принимать его или находить пути бегства от него. И как вы знаете, есть бесчисленные пути бегства — в пьянство, к женщинам, в церкви, к Богу, к интеллектуализму, к знанию, к тому, чтобы включить радио, к обжорству. И мы также знаем, что ни один из этих путей не решает проблему конфликта, они только усиливают её. Но согласны ли мы увидеть факт, что никакого способа бегства не существует? Я думаю, что наиглавнейшая трудность в том, что мы изобрели так много вариантов бегства, что сделались неспособными посмотреть на этот факт прямо.