Люди и руины - Эвола Юлиус. Страница 57

Однако повторим еще раз, что общим предварительным условием успеха европейского действия в указанном смысле является вытеснение политического класса, который в нынешний период междуцарствия и европейской зависимости стоит у власти почти во всех европейских странах; для этого необходимо вывести широкие слои народа из состояния наркоза и отупения, методически создаваемого господствующими общественно-политическими идеологиями. Основным препятствием на пути реализации истинной европейской идеи является глубокий кризис принципа авторитета и идеи государства. Некоторым это может показаться парадоксальным, поскольку принято считать, что их усиление ведет к расколу и партикуляризму, твердолобому антиевропейскому плюрализму. Мы уже объясняли, почему это не так, когда, говоря о «мужском союзе», определили реальный уровень, соответствующий идее истинного государства и его авторитета, как превышающий все относящееся только к «народу» и «нации». Чистая политическая верность требует от индивида определенной степени трансцендентности, особого героического настроя, выходящих за рамки чисто натуралистических факторов. Переход от национального уровня к наднациональному характеризуется непрерывностью, а не наоборот; здесь сохраняется тот же общий настрой, который был свойственен ранним индоевропейцам и лучшим временам феодального строя — готовность к свободному объединению сил со стороны людей, гордых своей причастностью высшему порядку, что ничуть не умаляет их, но, напротив, придает им цельность. Настоящими препятствиями могут стать лишь фанатичный национализм и растворение в бесформенной общности. Подытоживая, можно сказать, что думающие люди все глубже осознают: объединение Европы, создание европейского блока в нынешней ситуации является необходимым условием ее выживания, единственной возможностью ее сохранения в ином качестве, нежели просто географического названия чисто материального порядка в окружении держав, стремящихся к контролю над миром. Однако с учетом всех вышеперечисленных причин эта ситуация ставит перед нами двойную внутреннюю проблему. С одной стороны, говоря о прочной основе, глубинном смысле, органическом характере грядущей Европы, мы сталкиваемся с необходимостью решительного сопротивления всему, что представляет собой «современная цивилизация», и принятия соответствующих мер, направленных на духовную и умственную дезинток-сикацию; с другой стороны, налицо потребность в особой «метафизике», которая позволит обосновать европейский — как национальный, так и наднациональный — принцип истинного авторитета и законности.

Эту двойную проблему можно воспринимать и как двойную задачу. Сумеем ли мы справиться с ней, зависит от того, скольким людям, несмотря ни на что, удалось выстоять среди руин, и что они представляют собой.

ПРИЛОЖЕНИЕ О СОВРЕМЕННЫХ МИФАХ

I. О «ТОТАЛЬНОМ ПРОТЕСТЕ»

В последнее время вошло в моду говорить о «тотальном протесте». Это выражение, используемое различными «протестующими» кругами, особенно молодежными, для некоторых звучит достаточно сильно и убедительно. Однако, как и во многих других случаях, мало кто задумывается о внутреннем смысле этого выражения.

Протест против чего? Говорят, против «системы», используя другое модное словечко, под которым понимается совокупность структур и идеологий западного общества и цивилизации или, в более узком смысле, новейшие формы индустриально-технологического общества потребления с присущей им стандартизацией. Поэтому для выражения своего «протеста» против этих форм обычно довольствуются идеями, заимствованными у МАРКУЗЕ и ему подобных. На самом деле, при более серьезной постановке проблемы, следовало бы говорить скорее о современной «цивилизации» и «обществе» в целом, поскольку эти новейшие формы есть лишь их производная, частный аспект и, если угодно, сведение к абсурду, поэтому смысл настоящего «тотального протеста» должен состоять в восстании против современного мира.

С учетом современной ситуации необходимо прежде всего оценить значимость этой идеи, предварительно отказавшись от свойственных ей бессмысленных пропагандистских фантазий.

АЛЕКС КАРРЕЛЬ в свое время нарисовал картину мира, опустошенного тотальной войной, где на пустынном острове выжившие после катастрофы люди (по замыслу КАРРЕЛЯ, «хорошей породы» и с несколькими гениями среди них) начинают заново создавать цивилизацию, но усвоив уроки прошлого, отказываются от прежнего технологического развития. Несмотря на некоторую привлекательность этой идеи, от нее следует отказаться. Противникам технологического развития общества стоило бы задуматься над тем, готовы ли они отказаться от открытых ныне реальных возможностей в пользу возвращения к естественному состоянию а-ля РУССО. На наш взгляд, человек, действительно ставший господином над самим собой, способен разумно использовать эти возможности, сведя до минимума уравнительскую и пагубную для духа «стандартизацию».

Однако, говоря о массах, наивно ждать от них отказа от идеалов (сегодня во многом реализованных) всеобщего комфорта и буржуазного гедонизма, не владея методом, позволяющим создать в обществе определенное духовное напряжение, до некоторой степени сравнимое с тем, которое еще недавно заставило отдельные страны бросить вызов как плутократии, так и коммунизму.

Таким образом, при более глубоком подходе к данной проблеме становится понятно, что законный протест и бунт должны быть направлены против цивилизации, охваченной тем, что мы назвали «экономической одержимостью» — то есть общества, в котором вследствие насильственного подавления всех истинных ценностей возобладали производственно-экономические интересы. Говоря о высокоразвитом капитализме, мы уже упоминали использованный ВЕРНЕРОМ ЗОМБАРТОМ образ «сорвавшегося с цепи великана», который он использует для описания производственно-экономического процесса, ставшего до определенной степени самостоятельным и втягивающего в общество потребления не только объекты своей деятельности, но и самих субъектов или менеджеров, то есть собственных зачинщиков и организаторов.

Некоторые «протестующие» выдвигают вполне справедливое требование «переоценки» потребностей, в том числе, в смысле снижения паразитических искусственно создаваемых потребностей, а также ограничения и, условно говоря, обуздания производственных процессов. Однако сделать что-либо в этом отношении в атмосфере демократии и мнимого либерализма совершенно невозможно. Как мы уже говорили, экономика перестанет быть «судьбой» в марксистском понимании только в случае ее обуздания и подчинения силам верховной власти и авторитета, то есть чисто политическим силам. О том же говорил ОСВАЛЬД ШПЕНГЛЕР, рассматривая конечную стадию цикла цивилизации.

Но это требует признания необходимости настоящей «революции справа» с новой антидемократической оценкой идеи государства как самодержавной власти, освященной высшим авторитетом и обладающей надлежащими средствами для обуздания экономики и освобождения мира от ее тирании. (Помимо прочего очевидно, что создание адекватного координирующего и контролирующего органа по необходимости требует смены парто-кратического режима системой «корпоративных» представителей в ранее указанном смысле). Любопытно было бы узнать, много ли «протестантов», едва скрывающих свои анархические и левацкие пристрастия, согласятся с тем, что (за исключением апокалиптических утопий) это — единственный путь, ведущий к истинной революции.

Однако следует помнить, что внутреннее действие столь же важно, как и внешнее, влияющее на общественно-политическую область. Наиболее значимой является проблема мировоззрения и образа жизни, следовательно, «тотальный протест» должен быть направлен против самих оснований современного мира в целом. Впрочем, этот вопрос выходит за границы собственно экономической области, поэтому напомним лишь, что извращение современной культуры началось с появления науки, пошедшей путем рационализма и материализма. Здесь мы также имеем дело с процессами, ставшими самодостаточными и подчинившими себе человека, не сумевшего совладать с делом собственных рук.