От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович. Страница 41

Дальше происходит второе расщепление. Сам кинематический подход расщепляется на два новых квазисамостоятельных аспекта (два выражения "сущности"): аспект функционально-выводного, аналитического движения мысли и аспект геометрический, в котором формируются и развиваются исходные, "интуитивные", синтетические, геометрические образы. Возникают два типа теоретических понятий, которые опять-таки движутся по параллельным, несходящимся теоретическим линиям, могущим проецироваться друг на друга (так и развивается аналитическая геометрия, и, в конце концов, математика в целом), но не способным "пересекаться", то есть обнаруживать свою логическую противоречивость. Аналитический рассудок, ничтоже сумняшеся, переводит на строго дедуктивный язык Парадоксальные интуитивные "образы", по сути на него непереводимые, - "образ" движения по бесконечно большой окружности, образ движения по кругу, тождественному и не тождественному бесконечноугольному многоугольнику (так формируется - ср. Клиффорд - идея точки как не имеющего протяженности элемента "математического континуума"). Я взял представления, характерные для теоретической механики, поскольку именно ее идеализации таят в себе возможности раздвоения и отождествления собственно математических и физических идеализаций.

2. Только за пределами позитивной теоретической системы, только в сфере философской рефлексии обнаруживается, что между основными понятиями классических теорий существует логическая несовместимость, что эти понятия воспроизводят противоположные атрибуты одного "логического субъекта".

"В сфере философской рефлексии" - это достаточно сложное определение. В Новое время сфера рефлексии охватывает позитивно-научные понятия, то есть представляет собой осмысление их действительного содержания, обращение их "на себя", раскрытие их антиномичности. Эта сфера, так сказать, "пространственно" совпадает с позитивно-научной сферой, но - логически расположена глубже ее. В свете философского (разумного, сказал бы Гегель) подхода выясняется, что, по сути дела, логически непротиворечивая наука движется диалектическими противоречиями. Тот же "логический субъект" определяется в философии глубже и точнее, или, опять же по Гегелю, конкретнее.

Но сказать так - значит еще сказать очень мало.

Сфера философской рефлексии Нового времени - сформулирую антитезис к предыдущему абзацу - расположена вне области естественнонаучных объектов; "логический субъект" (предмет) философского разума в XVII - начале XX века не совпадает с "логическим субъектом" (предметом) естественнонаучного теоретизирования. (Конечно, здесь философия рассматривается только в одном аспекте - в ее сопряжении и антиномии с разумом естественнонаучным.) В таком плане предмет философской рефлексии - способность классического разума логически воспроизводить мир (природу) как единое целое (= способность классического разума воспроизводить самого себя как целостность).

Философия Нового времени продолжает параллельные линии теоретического познания (к примеру, кинематики и динамики) в бесконечность и проецирует их на один (двух не дано и не может быть) объект - мир в целом (или разум как абсолютная тотальность). Параллельные сходятся, противоположные атрибуты вступают в явные антиномические отношения (типа кантовских антиномий).

Мир не может иметь начала во времени и ограничения в пространстве, поскольку само понятие "начало" требует некой активности, чего-то доначального; мир не может не иметь начала, поскольку иначе не могло бы возникнуть "настоящее", до него должен был бы протечь бесконечный временной процесс, а в безграничности пространства был бы бесконечен регресс причин и действий. Все в мире существовало бы тогда "по причине другого", то есть - с учетом регресса в бесконечность - как бы не существовало.

Здесь я объединил математические и динамические антиномии Канта, поскольку только в таком объединении они обладают "квантором необходимости". Каждый тезис математической антиномии, только отождествившись с тезисом соответствующей динамической антиномии, действительно противостоит антитезису, в котором антитезис математический опять же сопряжен с антитезисом динамическим. Именно отождествление "динамических" и "математических" определений, взятых по отношению к такой "точке", как "мир в целом", и вскрывает антиномичность всех понятий классического естествознания. (Вспомним, что для теоретической механики любая, самая сложная материальная система (если взять ее как целое) может быть понятна как материальная точка.) И именно в такой форме (в проецировании на мир-природу) рефлектируется (вскрывается) антиномичность классического разума.

Но отнесение определений единичного идеализованного предмета ("материальная точка - математическая точка") на "мир как целое", расщепление единой теоретической сферы на философское и естественнонаучное познание означает (это стало явным сейчас, во второй половине XX века), что "точка" самодействия мира отделяется от "мира", осуществляющего такое самодействие. И как только такое отделение произошло, классический разум может - внутри позитивных теорий - действенно работать, а те кошмары, которые, как мы только что видели, таятся в логике "causa sui", теряют всякую силу.

Теряют силу по отношению к миру как целому. Поскольку из этого "целого" вычтена "точка самодействия", постольку идея "causa sui" оказывается довольно безобидной. Она сводится к банальному утверждению: "Вопрос о причине бытия мира или причине бытия движения - запрещенный, бессмысленный, метафизический вопрос. Мир существует, потому что... он существует. И баста!" Но столь же бессильны кошмары "causa sui" по отношению к "точке самодействия", взятой как отдельный, квазисамостоятельный предмет, вне той цельности, которая замыкается на эту точку. "Точка самодействия" сразу же превращается в точку действия на другое и далее необходимо расщепляется на два, опять-таки квазисамостоятельных, объекта - "силу" и "действие"...

И каждый новый, теоретически значимый этап развития науки вновь и вновь сопровождается изгнанием из теории внутритеоретических антиномий, расщеплением "надвое" скрытой в классическом объекте, таящейся в самой его основе идеи "causa sui". Теория снова эмансипируется от философских искушений... Но искушения эти необходимы.

Движение к "миру в целом" есть - в логическом плане - движение в глубь мысли, к разуму в целом, к разуму, обращенному на возможность бытия классического объекта. Проецирование антиномий из "позитивной науки" в сферу философии обостряет на каждом этапе развития классической науки противоречивость разума. (Иными словами, обнаруживает тождество противоположных атрибутов одного-единственного - мир в целом - логического субъекта.)

Живая вода антиномии обновляет творческую силу познающего разума (не рассудка, не интуиции), позволяет увидеть скрытые резервы антиномичности исходного "предмета познания". Только доходя до предела саморазложения, до предела философского анализа (исходных аксиом возможности бытия), разум обретает новую творческую силу синтетического (математического) конструирования понятий (ср. противостояние философского анализа и математического синтеза в "Критике чистого разума" Канта). Затем снова начинается работа рассудка по раздвоению единого "логического субъекта", по "изгнанию метафизики" (антиномичности) за пределы позитивного знания. Цикл этот постоянно повторяется.

Вот несколько "оборотов" философско-естественнонаучного цикла:

А. Беспредельная изменчивость "природы сотворенной" и абсолютная неподвижность "природы творящей" (Спиноза); "бесконечная активность" каждой частицы и ее совершеннейшая пассивность в "математическом континууме" (Лейбниц); двойственная субстанциальность протяженности и мышления (Декарт) - все эти трудности выявились в процессе философской рефлексии того классического разума и того классического предмета, который был только что "изобретен" Галилеем. Названные антиномии парадоксализировали наличную картину мира и провоцировали первый опыт "изгнания метафизики" из классической (только что "зарожденной") механики. Первое "бегство от чуда" (Ньютон - Лагранж) вновь восстановило порядок в мире за счет жесткого (невозможного для Галилея) расчленения динамического и кинематического аспектов (развитие аналитической механики).