От наукоучения - к логике культуры (Два философских введения в двадцать первый век) - Библер Владимир Соломонович. Страница 48

Предположим, что производится "идея вещи" (теория) в целях производства вещей. Производится "теория полета". В этой собственно теоретической деятельности "бытие полета" также переводится в "информацию" о полете и, далее, в "алгоритм расчета". Но здесь осуществляется и другое движение: практически возможное "что" (самолет) отщепляется от "что" невозможного, от идеализованного "самолета", воплощающего "идею полета", не могущего практически "летать", но отвечающего на вопрос, что значит быть летящим, что значит тяготеть вниз, чтобы взлететь вверх.

В этом движении линейная цепочка совместного труда (необходимого, скажем, для производства самолетов) сворачивается в спираль труда всеобщего. "Идеализованный полет" обнаруживается в тех глубинах "истории вопроса", в которых возникли впервые основные идеализованные предметы Нового времени: материальная точка; идеально твердое тело; точка, движущаяся по бесконечной окружности (= по прямой). Теоретик может продуктивно действовать на свой (идеализованный) предмет только в точке его первоначального формирования, в точке раскрытия его первичных, а значит, - логически - наиболее продуктивных качеств, где-то в "районе" XVII века. Теоретик воспроизводит предмет в его способности обосновать теорию.

Именно в глубинах генезиса данного типа культуры обнаруживаются исходные логические определения предмета во всей его объектности (как "вещи в себе"). Но погружение в объектность удалось именно потому, что предметность расщепилась - на предмет непосредственного действия и предмет теоретического труда...

И логика совместного труда здесь не пропала даром. Именно отделение предмета от субъекта и обеспечило (а затем "мавр сделал свое дело...") существеннейший и невозможный для античности или средневековья парадокс самосознания Нового времени (объясняющий все загадки "интуиции" и все пословицы доказательного мышления).

"Созидание" идеализованных предметов (их изобретение "из меня самого", то есть в недрах культуры) антиномически тождественно их "открытию в самих вещах", обнаружению истины, вне меня и независимо от меня существующей. В этом парадоксе (который Эйнштейн считает сутью познания Нового времени69) вновь актуализируется раздвоенность субъекта познания - субъекта предельной активности, творческой свободы и субъекта созерцания, внимательности к вещам самим по себе, отстраненным и противопоставленным субъекту. Отсюда, из раздвоенности, двупозиционности, расщелины внимания, человек может и должен смотреть со стороны на себя самого, сомневаться в себе. Его внимание к миру оказывается антиномически противопоставленной самой себе формой самовнимания, самопознания. (Не в этом ли смысл любого, предельно формального доказательства?)

3. В проецировании разновременных идеализационных процессов в плоскость одной квазипространственной структуры (взаимосвязь научных дисциплин) также заключен существенный феномен самосознания. Благодаря такому (сознательно развитому) искусству возникает способность рассматривать линию своих деяний как цельный, квазиодновременный образ, возникает способность видеть в моей деятельности нечто большее, чем деятельность, видеть в ней образ действий, то есть субъекта.

Говоря более обобщенно, сознательная, целенаправленная работа по устранению субъекта (из результатов естественнонаучного познания) означает развитие многообразных форм самоостранения (и отстранения), означает необходимость осознать (негативно), что есть субъект, которого необходимо устранить и тем самым конституировать субъект "для себя".

Однако все эти (число их можно умножить) возможные "обратные определения" естественнонаучного теоретизирования могут набрать силу и превратиться в реальные, действительные и опять-таки квазисамостоятельные определения процессов самосознания только благодаря особому, целенаправленному устремлению творческого внимания на самого субъекта деятельности, благодаря замыканию деятельности "на себя" (самодеятельность).

Но здесь есть существенная трудность. Если ориентация классического (XVII - XIX века) естествознания на производство вещей, на изменение обстоятельств задана извне - и в плане разделения труда, и в смысле причинной детерминации, - то его ориентация на "самоизменение" почти никогда не выступает открыто, осознанно. Эта ориентация вырастает изнутри самого производства идей, как его самоопределение, технологическая характеристика.

По самой своей технологии теоретическая деятельность каждого индивида, ориентированная на включение в жесткий социум совместного труда, вместе с тем необходимо развивает (где-то в порах совместности) свой собственный микросоциум труда всеобщего, но в его особенной, неповторимо исторической форме.

Разберемся в этом вопросе. Ведь на первый взгляд все должно происходить как раз наоборот. В самом деле. Закономерности социума культуры в какой-то точке вступают в отношения взаимоисключения с социальными закономерностями совместного труда, то есть того контекста, в который включен, начиная с XVII века, труд всеобщий.

Наступательную роль в столкновении двух социумов играет "социум мануфактуры" (в самом широком смысле слова), а "слабые взаимодействия" "социума культуры" обнаруживаются только тогда, когда их разрушают, обнаруживаются как невозможность творчества в определенных совместным трудом условиях.

Дело в том, что рост пространственной кооперации теоретического труда (разделение функций, перевод разновременных трудовых движений в сферу одновременной пространственной связи), достигнув какой-то меры, делает невозможной "кооперацию" во времени, кооперацию в контексте культуры...

Здесь возникает целый ряд взаимоисключающих моментов. И то, что "кооперация в пространстве" непоправимо расщепляет (специализирует) каждую функцию (приходящуюся на долю отдельного ученого), лишает ее той "критической массы всеобщности", которая необходима для развязывания "цепной реакции" творчества, выводящей за пределы наличного знания. И то, что "кооперация в пространстве" разрушает (достигнув определенных размеров) тот "дираковский вакуум" (вакуум виртуального общения) обособления личности, ее сосредоточенность, которые необходимы для развертывания диалога (общения) с самим собой и с другим человеком как личностью, необходимы для спасения и развития социальности собственного "Я". И то, что мануфактурное разделение труда (в лаборатории, в институте), когда один задает идеи, а другие осуществляют расчетные, исполнительные функции, лишает теоретическое сотрудничество обратной связи, обмена творческими идеями, разъедающей иронии и взаимного картезианского сомнения, без которых невозможно осуществление кооперации всеобщего труда (кооперации типа сотрудничества Эйнштейна и Бора, или, если оставаться в пределах боровской школы, Бора и Гейзенберга, или Бора и Эренфеста, или Гейзенберга и Паули). И то, что кооперация теоретической деятельности, направленная на "дифференциацию - специализацию - упрощение" отдельных научных разработок и теоретических проблем, приводит к продуцированию не уникального (второй экземпляр не требуется), но массовидного, серийного результата ("открытия" в кавычках), лишь специфицирующего предыдущие "открытия" (такой "результат" все более пригоден как "товар" и все менее может служить дальнейшим провокатором и катализатором творчески теоретической активности)70.

Так в негативной форме (то, что разрушается совместным трудом, но без чего творчество невозможно) обнаруживаются некоторые коренные характеристики социума культуры (всеобщего труда).

Если интегрировать эти характеристики уже в позитивной форме, то можно сказать так: в Новое время социум культуры, социум всеобщего труда (существующий и развивающийся в историческом времени), может действовать (актуализироваться) только в пределах сравнительно малой - сквозь века группы ученых и - но об этом особый разговор - в микросоциумах искусства: автор - читатель (слушатель, зритель...).

Правда, здесь и другой поворот. Поскольку личностные установки изменчивы и динамичны; поскольку человек одновременно изобретает многие увлечения и стремления (разной силы, цельности, долговременности), постольку все эти малые группы, изменяясь по составу и переплетаясь между собой, охватывают фактически все общество, весь мир культуры (личность - в центре), образуют в конечном счете текучий, изменчивый микросоциум (один и тот же для всех и неповторимо своеобразный для каждого человека).