Как все начиналось - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 72

Цыганские ярмарки – настоящая круговерть, мешанина из веселящейся толпы и торговцев, мелькание красок, громкий смех и визг, доносящийся с каруселей.

– Красавица, бери платье, не пожалеешь! – заголосила мне в ухо цыганка, улыбаясь всеми золотыми коронками, имеющимися на зубах. Она ткнула мне в лицо тряпку из дешёвого ярко-красного шелка.

– Хороший мой, дай, погадаю, – слышались голоса, и вот хитрые девушки, обвешенные с головы до пят золотыми украшениями, окружили смутившегося юношу, надёжно скрывая его от толпы. Через пару минут, я уверена, у него не останется даже медяка на двуколку до дома.

– Невиданное лакомство, сладкая вата! – орал чумазый пострелёнок, вертя в руках мягкий волокнистый шар на тонкой палочке.

– Леденцы! – вторил ему мальчишка, похожий на первого, как две капли воды, как и его брат, перепачканный сладкой из нагретой карамели ватой.

На широкой площади встречались горожане, в лучших сюртуках и платьях, кланялись знакомым, степенно улыбаясь. Рядом с лавкой, где продавали пенный мёд, собралась целая очередь. Здесь устроили соревнования, кто быстрее выпьет чарку. Двое стояли друг против друга, вливали в себя крепкий напиток, причмокивали губами, тонкие струйки бежали за воротник, а подбадривающие их друзья свистели и вопили от радости.

– Эй, дорогой, дай погадаю! – услышала я. – Лейла не врёт, Лейла всю правду скажет!

Я резко повернулась, Карла с Ануком на плечах окружили весёлые хитрые цыганки, а страж, выглядел до крайности смущённым.

– Лейла! – тихо позвала я.

Услышав мой голос, цыганка, не оборачиваясь, шарахнулась в толпу и скрылась за спинами. Её товарки удивлённые непривычным поведением подруги замолчали и уставились на меня, удивляясь, как нечто кудрявое и тщедушное испугало главную заводилу.

– Карл! – парень воспользовался общим замешательством и кинулся ко мне, придерживая за ноги Наследника, дабы тот не свалился в пыль, отбив свои нежные детские прослойки. Анук так обрадовался движению, что начал подпрыгивать на плечах у стража, понукая его счастливым голосом: «Но!»

Мы пробирались сквозь толпу к цирковому балагану, из шатра доносились довольный громкий смех. Толпа, узнав Наследника, почтительно расступилась и пропустила нас в начало очереди. Взрослые мужчины снимали шляпы перед маленьким мальчиком и низко кланялись. Мы почти зашли в шатёр, когда над площадью загремел яростный вопль:

– Вехрова! – народ на секунду замолк, все уважительно опустили головы, мне показалось, что даже музыка с каруселей стала играть тише. Через секунду наваждение прошло, звуки вернулись, на меня снова нахлынула волна шума. Я обернулась, с лица Карла сошли все краски, цвет его стал белее, чем у упырей, а глаза лихорадочно забегали в ожидании неприятностей. – Ты считаешь, что малыш должен видеть весь этот балаган! – заорал Арвиль, приближаясь к нам со скоростью скакового жеребца.

Я поспешно взяла мальчика из дрожащих рук стража, готового позорно сдаться и молить о прощении Властителя за прошлые, настоящие и будущие грехи. Властитель между тем, схватил меня за руку, Анука под мышку, как котёнка, и потащил в сторону Дома Властителей.

– Мало тебе неприятностей, – бубнил он себе под нос, – так ещё и мальчишку потащила в этот бедлам! Сиди дома, лечи спину! – рявкнул он, поворачиваясь ко мне. – Ясно?!

Я мелко закивала.

– Что ты должна делать? – снова набросился он на меня.

– Сидеть дома, лечить спину, – тоненько повторила я его слова.

Фатиа удовлетворённо кивнул и несколько ослабил хватку, я тащилась за ним, с тоской прикидывая, как скоро пройдут синяки на руке от его железных пальцев.

– Эй, ведьма! – услышала я голос Лейлы.

Властитель так удивился такому фривольному обращению ко мне, что встал как вкопанный и медленно повернулся к цыганке, изучая девушку злобным взглядом. Та нагло улыбнулась и, плавно покачивая бёдрами, распространяя вокруг себя фимиамы мускуса, приблизилась к нам:

– Ах, хороший мой, дай погадаю! – Фатиа грозно сверкнул стёклышками очков, но тут его лицо приобрело наиглупейшее выражение, он широко улыбнулся и, поставив Анука на землю, протянул руку цыганке. От изумления у меня отвисла челюсть, похоже, Властитель реагировал на мускус, как кот на валерьяновую настойку.

Лейла долго цокала языком, рассматривая многочисленные чётко прочерченные линии на ладони Арвиля, а потом скорбно опустила плечи:

– Ничего не вижу.

Властитель высоко поднял брови, поспешно достал одной рукой золотой из тугого кошеля, привязанного к поясу, и протянул Лейле.

– О, – кивнул та, пробуя монету на зуб, – становится виднее.

Арвиль протянул ещё монету. От такой щедрости цыганка прослезилась и кивнула в мою сторону:

– Ты и в конце жизни будешь крепко держать её руку.

Властитель с ужасом и отвращением воззрился на наши сцепленные пальцы и поспешно разжал их, словно до этого момента держал ядовитую змею и сам того не осознавал.

– Что ты хочешь сказать? – откашлялся он, вероятно, подозревая, что такая комичная ситуация моих рук дело.

– Она будет последней, кого увидишь ты у смертного одра, – повторила цыганка, переводя уже озабоченный взгляд с моего лица на лицо Властителя, очевидно, догадавшись, кому предсказывает будущее. Я кивнула ей, давая понять, что это «он миленький».

– Лейла не врёт! – вдруг вскрикнула она, очевидно перехватив уничтожающий, пробирающий до костей взгляд Фатиа, и отошла на шаг. – Тебе Лейла не посмеет врать!

– Фатиа, – я толкнула Арвиля в плечо, – заплати девушке ещё, может, тогда она пообещает тебе кого-нибудь другого увидеть перед смертью.

Я весело расхохоталась и вошла во двор.

Ночь приближалась, я ждала её с затаённым страхом и представляла, как буду лежать, уставившись в потолок, ожидая сна, а голове снова забурлят мысли тревожащие душу и сжимающее сердце.

Я лежала на заново отремонтированной кушетке, радующей глаз всеми четырьмя намертво прибитыми и к ней, и к полу ножками. Властитель, прослышавший о моем утреннем падении, отдал приказ починить всю мебель в Доме. В результате починили не только сломанную, но и хорошую мебель, покрыли её толстым слоем лака, а Арвиль, к моему веселью, не ведавший о сём безобразии, уселся на свежепролаченный стул, перепачкав порты и прилипнув, как муха в варенье.

Город затихал.

Сегодня не слышалось обычных грустных песен, сегодня не было ночных гуляний, сегодня особенный вечер; на рыночной площади разбили свой цирк цыгане. Жители спрятались в хлевах и конюшнях, вооружившись вилами, в надежде уберечь лошадей и скот от воров. Девки закрыли ставни, в надежде уберечь себя от белозубых, смуглых молодых парней, одетых в чёрные шёлковые рубахи; но каждое девичье сердечко подрагивало и ныло от предвкушения мимолётного романа с цыганом, каждое девичье сердечко боялось этого, как огня.

В таборе началась своя ночная жизнь, в шатрах расставили карточные столы, открыли бочки с пенным мёдом. Рыночную площадь заполнили игроки всех мастей, днём бережно хранящие свою страсть от чужих глаз.

Со своего импровизированного поста сквозь деревья я видела горящие факела, неровные тени, суетящиеся фигуры.

– Эй, ведьма! – раздался тихий шёпот. Я подняла голову, силясь рассмотреть в темноте зовущего.

– Кто там? – я хлопнула в ладоши, над двором загорелся яркий светильник. У забора стояла Лейла и прикрывала рукой глаза от режущего магического света.

Я щёлкнула пальцами, шар потускнел, и стал напоминать маленькую белую луну с голубыми разводами.

– Чего тебе надо? – спросила я у девушки.

– Дело есть. Хочешь подзаработать?

Я задумалась, у меня оставалось всего три последних золотых, заработков в ближайшем будущем не предвиделось.

– Что делать надо? – отозвалась я. Лейла перелезла во двор, демонстративно проигнорировав калитку, и быстро подошла ко мне, принеся с собой удушающий запах мускуса.

– Бегаешь быстро? – спросила она, присаживаясь на диванчик.