Секреты поведения людей - Таранов Павел. Страница 54

164. Закон “пассионарности”

“Почему Александр Македонский шел в Индию и Среднюю Азию, хотя явно там удержаться не мог, и ограбить он эти земли не мог, не мог доставить награбленное обратно к себе, в Македонию, — почта тогда работала очень плохо? Потому, что его толкало что-то такое, что было внутри него.

Оказывается, что у человека есть ocoбый импульс, называемый пассионарностью. Это не просто стремление к достатку и прямой выгоде, а стремление к иллюзорным ценностям”.

(Л. Н. Гумилев)

Лев Николаевич Гумилев (1912–1992), сын поэтессы Анны Ахматовой, автор этнологии — науки об этносе ввел в научный оборот термин «пассионарность», образовав это слово от латинского passio — страсть.

Прислушаемся к Гумилеву.

Рис. Лев Николаевич Гумилев

“Пассионарность. Это слово вместе с его внутренним смыслом и многообещающим содержанием в марте 1939 года проникло в мой мозг, как удар молнии. Я тогда находился в Крестах. Эта ленинградская тюрьма казалась мне после лагеря обетованной землей. Там можно было залезть под лавку и лежать. И у меня возникла мысль о мотивации человеческих поступков в истории.

Я выскочил из-под лавки, побежал по камере. Вижу, на меня смотрят, как на сумасшедшего, и залез обратно.

Откуда взялось это слово — неизвестно, но для чего оно, как им пользоваться и что оно может дать для исторических работ, было вполне понятно: история любого этноса укладывалась в колыбель описанной схемы (толчок — подъем — перегрев — упадок — затухание), а отдельные зигзаги учитывались пропорционально их значению. Оказалось, что любая живая система, будь то этнос или организм, развивается единообразно. Внезапно в ней появляется некоторое количество людей, наделенных пассионарностью, — пассионариев.

Историческое время от вспышки до затухания совпадало с фазами этногенеза и отвечало им полностью. Это были как бы “возрасты этноса”, определяемые процентом пассионариев в этнической популяции. Растет их число до определенного предела — система усиливается; выше этого предела — пассионарность уничтожает сама себя и снижается, так как пассионарии истребляют друг друга: ниже идет спад пассионарности с выбросом свободной энергии, порождающей искусство, роскошь, интриги и социальные идеи. После энергетического надлома наступает длинный период инерции, когда упорядочивается хозяйство, расширяется образованность и царит законность. Но этнос уже движется к распаду.

Непонятно было лишь, как возникают сами пассионарии и чем они отличаются от своих соплеменников. Позднее друг-биолог подсказал слово: «мутация». А ведь и верно! Только это микромутация, меняющая что-то в гормональной системе организма и тем самым создающая новый поведенческий признак. Человек остается самим собой, но ведет себя по-другому.

Мутация никогда не захватывает всей популяции. Мутируют отдельные особи и по-разному. Явные уроды быстро устраняются естественным отбором. А для устранения мутантов-пассионариев необходимо около 1200 лет, причем они ухитряются оставить после себя следы своих деяний: здания, поэмы, картины, рассказы о своих подвигах, технические изобретения и моральные нормы. Впрочем, моральные нормы забываются в первую очередь.

Если бы автор не осознал все это еще в 1939 году, ему в голову не пришло бы искать объяснения исторических событий в концепциях Берталанфи и Вернадского, казалось бы, не касающихся истории.

Благодаря соединению биогеохимии и системологии с исторической географией становится понятной причинная связь между биохимической энергией живого вещества биосферы и отдельными системами — от микроорганизма до суперэтноса. Системы работают на биохимической энергии, поглощая ее из окружающей среды. Если мутант поглощает больше энергии, чем это необходимо его организму, он должен ее истратить, а путь к этому только один — деяния.

Я не рассматриваю социальное лицо пассионариев, их цели, нормы этики. Это уже другая сторона вопроса, пассионарность может проявляться в самых разных формах, с равной легкостью порождая подвиги и преступления, созидания и разрушения, благо и зло. Не оставляя лишь места бездействию и спокойному равнодушию. Я говорю о пассионарности как о физиологическом природном признаке, который лучше всего определяется словом “страсть”.

Отдельные пассионарные личности могут появляться даже в инертный период жизни этноса. Но для начального, «пускового» периода характерно появление значительного количества таких людей: уже 3–5 процентов от общей массы достаточно, чтобы началось движение. Они становятся ядром этноса, формируют его, цементируют.

Несомненно пассонарны Юлий Цезарь, Наполеон Бонапарт, Александр Македонский, Сулла. Но дело не в вождях. Испанские Габсбурги и французские Бурбоны были заурядными людьми, равно как большинство их придворных. Решающее значение приобретают не действия отдельных личностей, а тот общий настрой, который можно назвать уровнем пассионарного напряжения.

Идальго и шевалье, негоцианты и корсары, миссионеры, конкистадоры, писатели и художники — все они создавали такое внутреннее напряжение, что политика Испании XVI века и Франции XVII–XVIII веков отражала высокую пассионарность этих народов”.

Если Лев Гумилев прав, то влияние на конкретных пассионариев равносильно влиянию на огромные контингенты людей, на всю мировую историю и даже на ход развития цивилизаций.

Вот где реальная власть над людьми, пути к глобальному могуществу!

165. Закон “педалирования превосходства”

Стимулируйте проявление человеком своего ума или красоты. Этого достаточно, чтобы породить для него проблемы: люди очень не любят превосходства ни в красоте, ни в уме.

Эта закономерность — из ряда “правил действия”. Последние не просто «регистрируют» какую-то особенность человеческой природы и тем самым уже сигнализируют поведенческую проблему, но — вот ведь что! — могут быть превращены в разящее оружие, когда начинаются или «объявляются» коммуникационные (межчеловеческие, межличностные), так сказать, «военные» действия.

166. Закон “первого порыва”

“Прежде всего, господа, не будем доверять нашим первым юношеским порывам — они почти всегда добры”.

(Шарль Талейран)

Разве мы не сливаем первую воду, откручивая кран, желая освежиться прохладной водой? Это вовсе не неприятие теплоты, это — ее неуместность в данных обстоятельствах.

Подталкивая человека к душевной порывистости, к первым импульсам открытости и воспитанного в нем обществом человеколюбия, мы обрекаем его на опрометчивые, полные обратной опасности действия.

Это все равно, что ковырять раскаленные уголья вместо кочерги голой ладонью.

И подобно тому как не входим мы в людные места без одежды, так и натура наша (самость, личность) не должна демонстрироваться наготой естественности, подставляясь под злые насмешки и непонятность, ввиду нарушения законов “негласных правил” и родовых табу.

167. Закон “первой реакции”

Мы таковы, что наша первая спонтанная реакция на то или иное раздражение неизбежно будет иметь эмоциональный характер.

Вторая же реакция, происходящая почти одновременно с первой, имеет оттенок нравоучительный, т. е. она затронет наши нормы, убеждения, устоявшиеся представления. Для проверки войдите в образ руководителя и спросите себя, так же ли вы будете подходить к оценке работы подчиненного, которого считали “обыкновенным, нормальным” служащим, если вдруг узнаете, что он отбывал срок в тюрьме? Что из того, что, по всей вероятности, тот проступок не имеет никакого отношения к его нынешней деятельности на предприятии?