Хрущев. Смутьян в Кремле - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 91

Однако свои эмоции Хрущев оставил для узкого круга. На июньском (1963 г.) пленуме по вопросам идеологии он предпочитал говорить о достижениях страны с 1917 года и перспективах развития СССР. Хрущев опять выразил уверенность в победе над мировым капитализмом. Он заявил: «Что капитализм падет – в этом нет сомнения. Но он падет не сам по себе! Наши успехи будут вдохновлять рабочий класс всех капиталистических стран на более решительную революционную классовую борьбу. А мы им помогали и будем помогать своим примером, строя коммунизм. Народы различных стран, борющиеся за свою независимость, получают нашу помощь, а завтра будут еще больше возможности для оказания помощи и другого рода». Таким образом, строительство коммунизма в СССР для Хрущева представлялось прежде всего способом революционной пропаганды и он считал, что с капитализмом надо покончить экспортом, если не революции, то оружия. Поэтому он не придавал большого значения, насколько реалистичны планы построения коммунизма. Поэтому же он был готов перебрасывать оружие то в Конго, то на Кубу, то на Ближний Восток, надеясь таким образом нанести роковой удар по мировому капитализму. Очевидно, что Хрущев сохранил в душе многие представления, характерные для троцкистов 1920-х годов. Также возможно, что своей революционной риторикой Хрущев хотел доказать своим китайским оппонентам, что он является последовательным революционером, а не ревизионистом, капитулирующим перед Западом.

Между тем идейный спор двух компартий продолжался. 14 июня руководство КПК направило ЦК КПСС открытое письмо к КПСС, в котором критиковалась позиция руководства КПСС и доказывалась правота китайского руководства. В письме, в частности, говорилось: «Появление ядерного оружия не может остановить наступательный ход истории человечества. Нельзя утверждать, что в связи с появлением ядерного оружия исчезли возможность и необходимость социальных и национальных революций, а основные положения марксизма-ленинизма о пролетарских революциях и диктатуре пролетариата, о войне и мире, уже устарели и превратились в «догмы». Это письмо не было сначала опубликовано в советской печати, и тогда китайцы предприняли беспрецедентные усилия по распространению его текста в СССР. В огромном количестве тексты письма провозились через границу под видом другого груза и распространялись среди советского населения. Наконец, 14 июля письмо КПК было опубликовано в «Правде» вместе с ответом руководства КПСС, в котором все обвинения китайской стороны отвергались, а руководство КПК обвинялось в раскольнической деятельности.

В этой обстановке 5 июля открылись советско-китайские межпартийные переговоры. Делегацию КПК возглавлял Дэн Сяопин. В ответ на заявления китайских участников переговоров о том, что Хрущев осквернил память Сталина, тот снова обрушился на покойного с оскорблениями. 19 июля 1963 года в своем очередном выступлении Хрущев объявил, что «нельзя обелить черные деяния периода культа личности… Каждый советский человек, каждый коммунист знает, что знамя, которое некоторые люди хотят поднять, покрыто кровью революционеров, коммунистов, честных трудящихся Советского Союза». (Возможно, что Хрущев вспоминал о знаменах с изображением Сталина, которые проносили на Красной площади 1 мая 1961 года.)

Дэн Сяопин отвергал обвинения Хрущева в адрес Сталина и, в свою очередь, обвинял Хрущева в ошибочной политике в отношении американского империализма. Он заявил, что Хрущев хватается за любую соломинку, которую протягивают ему Эйзенхауэр или Кеннеди, а затем, когда следует провал мирного соглашения, Хрущев приходит в ярость, доводит ситуацию в мире до острейшего кризиса, а интересы всего социалистического лагеря оказываются под угрозой. 20 июля переговоры были прерваны.

Усугублявшийся конфликт с Китаем, разрыв с Албанией дополнялся и ухудшением отношений с Румынией. 7 июня на заседании Президиума ЦК констатировалось, что Румыния заняла особую позицию в советско-китайском конфликте, и утверждалось, что руководители Румынии «взяли курс на автаркию». 24 июня Хрущев выехал в Бухарест. Грубыми окриками он пытался «призвать к порядку» руководителя Румынии Г. Георгиу-Дежа, но его поведение имело обратный эффект. Румыния начала постепенно отдаляться от СССР.

Впрочем, к этому времени стало очевидным, что Хрущев считал, что главным во внешней политике страны являются ее отношения с США. 5 августа 1963 года был подписан договор о запрещении ядерных испытаний в трех средах (в атмосфере, космическом пространстве и под водой). Это соглашение не остановило процесс разработки ядерного оружия с помощью подземных испытаний. В то же время договор создавал препятствия для проведения испытаний в воздухе странами, которые еще не создали своего ядерного оружия. Среди таких стран был и Китай. Сразу же после подписания этого договора китайские руководители обрушились с резкой критикой против него. СССР ответил на это контрпропагандой.

В советской пропаганде договор о частичном запрете ядерных испытаний изображался как крупная победа политики мирного сосуществования государств с различными системами. Это событие вместе с новыми успехами в освоении космоса, а также надеждами на то, что ускоренное развитие химической промышленности создают возможности для решительного рывка в развитии советского хозяйства, особенно сельского, рождали атмосферу уверенности в будущем. Настроения оптимизма были характерны для большинства советских людей тех лет и отмечались многими иностранцами. Так, английские и американские квакеры, прибывшие в нашу страну в августе 1963 года, рассказывали, что по пути в СССР они проезжали через Чехословакию, где почти все их собеседники выражали недовольство существующими порядками. (Очевидно, что условия, породившие «пражскую весну» 1968 года, медленно, но верно созревали.) «У вас же, – говорили англичане и американцы, – почти все, с кем мы беседовали, включая случайных прохожих, хвалили строй, политику страны и правительство».

Разумеется, такие ответы отражали не только оптимизм советских людей, но и типичное для тогдашнего времени желание советских людей продемонстрировать свой патриотизм в беседах с иностранцами. В то время мало кто из советских людей догадывался, что их патриотизм и оптимистическое настроение вскоре подвергнутся серьезному испытанию. Страну поразила очередная для наших климатических условий тяжелая засуха. За 1963 год было собрано 107,5 миллиона тонн зерна, то есть почти в полтора раза меньше, чем в 1962 году. По производству зерна страна откатилась на уровень 1955 года. Так как сразу же были введены ограничения на использование зерна для корма скота, то начался забой коров. В результате производство мяса увеличилось, но надои молока снизились до 61,2 миллиона тонн, то есть ниже уровня 1959 года. Заверения Хрущева, что страна надежно решила хлебную проблему, что она может легко обогнать США по производству мяса, молока и масла на душу населения, оказались несостоятельными.

По словам А. Аджубея, «в 1963 году начали ощущаться… перебои с хлебом. В газету («Известия») шел немалый поток писем по этому поводу. Я созвонился с главным редактором «Правды» Павлом Алексеевичем Сатюковым, и мы решили направить выдержки из таких писем в ЦК. Последующие события носили более чем драматический характер». Писатель Е. Носов писал: «Осенью 1963 года хлебозаводы прекратили плановую выпечку батонов и булок, закрылись кондитерские цехи. Белый хлеб выдавали по заверенным печатью справкам только некоторым больным и дошкольникам». В хлебных магазинах были установлены ограничения на продажу хлеба в одни руки и продавались лишь батоны сероватого хлеба, который готовили с примесью гороха.

А. Аджубей писал: «Хрущев предлагал (и, возможно, это было разумным) ввести на какой-то срок карточки, чтобы прекратить скармливание хлеба скоту. Но престижные соображения перевесили. Решили закупить некоторое количество зерна за рубежом». Было закуплено 9,4 миллиона тонн зерна, то есть 10% от ежегодного валового сбора. Закупки были произведены не за счет доходов от нефти и газа, которые еще были не столь велики, а за счет золота. Значительная часть потребляемого хлеба стала золотой.