Я верю - Рампа Лобсанг. Страница 20

Вскочив на ноги, он сказал:

— Идемте! Мы и так потратили массу времени, а члены комиссии не терпят опозданий. Следуйте за мной.

Он направился к двери, но затем импульсивно вернулся обратно к столу и забрал папку, отмеченную цифрой 53. Зажав ее в левой руке, своей правой он схватил Пятьдесят-Три за локоть и грубо тряхнул его.

— Идемте! — сказал он. — Будьте мужчиной. Вы постоянно думаете о том, что, будучи офицером, вы считались важной персоной. Должно быть, настоящий офицер и джентльмен не стал бы вести себя как трусливый слюнтяй, в которого вы превратились?

С угрюмым видом Пятьдесят-Три встал на ноги, и они направились к двери. Выйдя за порог, они наткнулись на человека, который шел по коридору им навстречу.

— Ах, вот вы где! — сказал он. — А я пришел узнать, что случилось. Я решил, что наш друг настолько обессилел от горя, что не может встать с постели.

— Терпение, мой друг, терпение, — заметил доктор. — В данном случае нам следует быть терпимее.

Вместе трое направились вдоль коридора, вновь через тот самый длинный туннель — мимо бдительных стражей, которые на этот раз просто внимательно посмотрели на них, после чего они подошли к двери.

— Войдите, — сказал голос, и трое мужчин вошли в комнату. На этот раз во главе стола сидел престарелый седой мужчина, а по обеим сторонам от него были еще двое — мужчина и женщина, одетые в длинные зеленые одежды. Они все втроем повернулись, глядя на вошедшего в комнату Пятьдесят-Три. Человек, сидевший во главе стола, приподнял брови и сказал:

— Ну что, вы решили, кем хотели бы стать?

Доктор подтолкнул Пятьдесят-Третьего, который продолжал стоять в угрюмом молчании.

— Говорите, — шепнул он. — Неужто вы не видите, что они теряют терпение?

Пятьдесят-Три выступил вперед и, не дожидаясь приглашения, плюхнулся на стул.

— Нет, — сказал он. — Как же я могу решить? Мне почти ничего не известно об этих людях. Я не имею ни малейшего понятия о том, с какими условиями мне придется столкнуться. Я знаю лишь, что трактирщик мне совершенно неприятен, однако возможно, что торговец скобяными изделиями окажется еще хуже. Я весьма плохо знаю таких людей, поскольку мне никогда не приходилось общаться с ними в моей жизни. Возможно, вы, сэр, с вашим, несомненно, большим опытом, согласились бы дать мне совет.

Пятьдесят-Три высокомерно посмотрел на мужчину, сидевшего во главе стола, но тот лишь сдержанно улыбнулся и сказал:

— У вас чрезвычайно сильно развито классовое сознание, и я согласен с вами в том, что почитаемые всеми ремесла владельца постоялого двора, трактирщика или торговца скобяными изделиями могут слишком вредно отразиться на вашем подсознании. Конечно, я определенно мог бы настоятельно рекомендовать вам тот знаменитый кабак на Кейбл-Стрит, но, принимая во внимание ваш выдающийся снобизм, я, вместо этого, предложу вам нечто иное — семейство зеленщика. Отца зовут Мартин Бонд, а его жену — Мэри Бонд. Для Мэри Бонд уже настала пора рожать, и если вы готовы войти в ее тело в качестве ее будущего ребенка, то вам больше нельзя терять времени. Вы должны прийти в себя и принять решение, поскольку только вы можете решать.

— Зеленщик! — подумал Пятьдесят-Три. — Прогнивший картофель, вонючий лук, перезрелые помидоры. Фу! Как же, однако, меня угораздило попасть в такую грязь?

Он пошевелил пальцами, почесал голову и жалостливо заерзал на стуле. Остальные, кто присутствовал в комнате, сидели тихо: они прекрасно понимали, в каком отчаянном состоянии находился тот, кто должен был принять подобное решение. Наконец Пятьдесят-Три поднял голову и бросил с вызовом:

— Хорошо, я принимаю эту семью. Возможно, они сочтут меня лучшим из всех, кто когда-либо являлся членом их семьи!

Женщина, сидевшая по одну сторону стола, сказала: — Господин Председатель, я думаю, что мы должны провести ряд повторных проверок, дабы убедиться, что он действительно совместим со своей матерью. Для женщины будет страшной трагедией, если, пройдя через все мучения, она родит мертвое дитя.

Мужчина по другую сторону стола сказал:

— Да, — при этом он повернулся и посмотрел на Пятьдесят-Три. — Если ребенок родится мертвым, то это нисколько вам не поможет, поскольку тогда вам придется вернуться сюда на том основании, что ваше нежелание содействовать нам и ваша непримиримость станут причиной того, что женщина потеряет своего ребенка. Я еще раз призываю вас — для вашей же пользы, поскольку лично нам это безразлично, — оказывать нам больше содействия. Это значит, что вы должны умерить свой темперамент. Иначе нам придется просто вышвырнуть вас отсюда куда угодно, словно какой-нибудь мусор.

Женщина встала из-за стола, немного поколебалась, а затем, обращаясь к Пятьдесят-Три, сказала:

— Пойдемте со мной.

Председатель кивнул и тоже поднялся на ноги. Доктор коснулся руки Пятьдесят-Третьего и молвил:

— Следуйте за ними. В добрый час!

Неохотно, словно ему предстояло идти на казнь, Пятьдесят-Три с трудом встал на свои вдруг ставшие ватными ноги и направился вслед за женщиной в соседнюю комнату. Обстановка здесь была совсем иной. Казалось, все стены переливались огнями, мерцавшими за матовым стеклом. Повсюду было огромное множество ручек управления, кнопок и выключателей. Пятьдесят-Три вдруг подумал, что попал на какую-то электростанцию, однако прямо перед ним стоял странный стол очень необычной конструкции. Как оказалось, он полностью повторял контуры человека — очертания его фигуры, рук, ног, головы и всего остального. Женщина сказала:

— Ложитесь на стол.

Немного поколебавшись, Пятьдесят-Три пожал плечами и быстро забрался на стол, отмахнувшись при этом от доброжелательной руки доктора, который попытался помочь ему. Лежа на столе, он ощутил удивительную вещь: оказалось, этот стол мог в точности принимать форму его тела. Никогда в жизни он не чувствовал себя удобней, чем здесь. Стол был теплым. Посмотрев верх, он обнаружил, что его зрение стало не столь ясным, каким оно было прежде. Все вокруг казалось расплывчатым. Теперь он едва различал неясные силуэты, что виднелись у стены напротив. Неясными, холодными и безразличными глазами он разглядывал стену и думал о том, что никак не может разобрать, чей это силуэт маячит перед ним. Похоже, это была женская фигура. Недолго думая, он решил, будто эта женщина лежит в кровати. Затем, когда он присмотрелся тусклыми, безжизненными глазами, ему показалось, что кто-то сдергивает с него простыню.

Вдруг до него донесся чей-то искаженный голос:

— Кажется, все в порядке. Я подтверждаю, что он совместим.

Все это было очень странно, очень. Пятьдесят-Третьему казалось, что он находится под наркозом. У него не осталось ни желания сопротивляться, ни опасений, ни одной ясной мысли. Он просто лежал на столе, который точно копировал его формы, и не понимал, кто были те люди, которых он так хорошо знал раньше. То были доктор, председатель и женщина.

Он едва различал их слова:

— «Совместимая основная частота», «температурная инверсия», «период синхронизации и стабилизации».

Вдруг он улыбнулся, словно во сне, и мир чистилища ускользнул от него. И он навсегда забыл об этом мире.

Наступила долгая тишина, которую нельзя было назвать тишиной. В этой тишине он хотя и не слышал, но ощущал некие вибрации. А затем внезапно ему показалось, будто его втолкнули в золото утренней зари. Он увидел перед собой неземную красоту, которой никогда не мог видеть прежде. Казалось, он стоял в смущении и полузабытьи среди великолепного, приятного сердцу пейзажа. Вдалеке виднелись высокие шпили и башни, а вокруг него было много людей. Ему почудилось, будто прекрасная женская фигура подошла к нему и сказала:

— Пусть твое сердце будет добрым, сын мой, поскольку тебе предстоит вернуться в этот мир скорби. Пусть твое сердце останется добрым, чтобы мы всегда могли услышать тебя. Помни, что ты никогда не будешь, одинок, никогда не будешь забыт. И если ты станешь делать то, что подскажет тебе твоя совесть, то на твоем пути ты встретишь не беды, а лишь те испытания, что были уготованы тебе. И успешно завершив свое пребывание в Мире Скорби, ты вернешься сюда с ликованием. Отдохни, успокойся, да будет мир с тобой.