Сокровище альбигойцев - Магр Морис. Страница 63

Знаки на земле

— Ты, конечно, скажешь мне, Торнебю, что Грааль — вещь особенная и он спрятан, а потому искать его — великий труд.

Торнебю согласно закивал головой. Он мог сказать многое, но ничего не сказал лишь по чистой случайности.

— Увы, все что совершенно, прекрасно и непорочно, все, что чудно по природе своей, для одних становится предметом вожделения, и они жаждут этим обладать, а у других вызывает ненависть, и они жаждут это уничтожить, дабы в мире стало меньше красоты. Но не кажется ли тебе, Торнебю, что на земле и, быть может, даже на небе появятся такие знаки, которые позволят узнать о его присутствии?

Торнебю поторопился согласиться со мной. Он был уверен, что знаки непременно появятся.

— Только ты, наверное, спросишь меня, Торнебю, почему сверхъестественный голос, приказавший мне отправиться на поиски Грааля, не назвал место, где он находится, не намекнул даже приблизительно.

Торнебю не думал над этим вопросом. Но, раз я об этом заговорил, он согласился со мной, сказав, что голос мог бы дать более точные указания.

— Во-первых, духовное существо, отдавшее мне приказ, могло, как и мы, не знать, где находится Грааль. Множество невидимых созданий видят немногим дальше, чем люди. А если голос, обратившийся ко мне, и знал это место, он, возможно, считал, что усилия, затраченные на поиски, так же необходимы, как и успешное их завершение. Без великих усилий не бывает великих свершений. Надо заставлять трудиться как тело, так и дух. Поэтому давай мыслить и рассуждать логически. Если кровь Иисуса Христа долго находится в одном месте, там будут видимые знаки, посредством которых мы узнаем это место. Но какие знаки? Священные предметы наделены чудесной силой. Тела людей, приближенных к Граалю, должны обладать совершенными формами и жить гораздо дольше. А души этих людей должны быть прекрасны, чисты и милосердны, как нигде в ином месте. Итак, если нам доведется узнать, что в одной из деревень живут удивительные старцы, а все местные жители превосходно относятся к беднякам, по-доброму обращаются со своими женами и исключительно благочестивы, мы вправе предположить, что в таком месте существует некое тайное влияние. Ибо факт известный: физическая материя накапливает духовную силу святых, и предметы, в прошлом принадлежавшие великим учителям, продолжают излучать любовь; при приближении к этим предметам усомнившийся обретает веру, а тот, кто обладал достаточной проницательностью, чтобы уповать на Него, обретает божественное счастье.

Слова мои повергли Торнебю в великое волнение. Он радостно размахивал руками и хлопал глазами, всем своим видом свидетельствуя, что жаждет сделать признание. И наконец, сияя лицом, он сообщил:

— О мой учитель, я немедленно отведу вас в край, где находится Грааль. Ибо некогда там жил человек столь добрый и столь чистый сердцем, что, по моему разумению, таким можно быть, только пребывая под тайным влиянием, проистекающим из божественного источника.

— И кто этот несравненный человек? Можешь ли ты без промедления проводить меня к нему?

— Увы! Он умер.

Лицо Торнебю исполнилось одновременно и печали, и гордости.

— Это мой отец. Его отец, его дед и все наши родственники были похожи на него. Все они дожили до преклонных лет, кроме отца, умершего совершенно случайно, ибо так пожелала судьба. А родился я в деревне Валантин, что на берегу Гаронны. В нашей деревне проживало множество удивительных стариков, с длинными седыми бородами; теперь-то я уверен, старость их тянулась необычайно долго по причине совершенно необъяснимой. Я даже спрашиваю себя, не были ли некоторые из этих стариков бессмертными. К тому же в Валантине все были добрые: бедным всегда помогали, дети не обижали птиц, не бросали камни в сарацин, изгнанных из Испании, а консулы даже позволили нескольким семействам смуглокожих язычников обосноваться на каменистом склоне и сеять там пшеницу; впрочем, не знаю, могло ли на тех камнях что-нибудь произрастать. Я покинул Валантин очень давно, но точно помню: все девушки в деревне были красивы и с возрастом не теряли своей красоты. А так как повсюду уродство преобладает над красотой и подавляет ее, я вынужден предположить, что в Валантине мы столкнулись с проявлением неземного чародейства, повлиявшего на людской облик и чудесным образом его усовершенствовавшего.

— О Торнебю, — восторженно воскликнул я, — не будем медлить и направимся в Валантин!

Деревня Валантин

Деревня Валантин раскинула свои дома с черепичными крышами на берегу поющей Гаронны. Оттуда башни Сен-Бернар де Комменж и башни замка Барбазан кажутся совсем близкими, а путник, прибывший в деревню пешком по дороге из Тулузы, изумляется синеватым цветом, присущим тамошним теням.

— Люди и места меняются очень быстро, — сказал Торнебю. — Никого не узнаю. Я ушел из Валантина, когда мне было пятнадцать лет.

По обеим сторонам дороги тянулись дома, возле которых стояли люди, все среднего возраста, и ни один не был отмечен печатью бессмертия. Несколько встреченных нами женщин отличались поразительным безобразием, и безобразие проистекало не из возраста, а исключительно из их природного сложения. Исподволь наблюдая за Торнебю, я изумлялся искренним восхищением, отражавшимся на его лице. Он словно говорил мне: «Ну вот, теперь смотрите сами. Что я вам говорил?»

Я разглядывал сидевшего перед дверью обладателя малюсеньких глазок, бегавших под густыми шевелящимися бровями.

— Что это за серая постройка на склоне холма, там, где вьется ворон? — спросил я у него.

Вероятно, в вопросе моем содержался намек на какой-нибудь недавний местный конфликт, ибо человек злобно взглянул на меня в упор.

— А не присланы ли вы сюда епископом из Сен-Бертрана? — вопросом на вопрос ответил он.

— Нет. Я всего лишь путешественник, мне интересно все, что связано с Валантином.

— Эта серая постройка — лепрозорий, навязанный нам по приказу его святейшества епископа Сен-Бертрана. Он выбрал Валантин, чтобы сделать из него отстойник для прокаженных! Прокаженных не только местных, но и со всего графства Тулузского. Епископ Сен-Бертрана превратил Валантин в столицу прокаженных! А еще раньше деревню хотели превратить в столицу сарацин! Так вот! Когда увидите епископа, можете ему сказать, что прокаженных постигнет та же участь, что и сарацин.

Я поднял правую руку и вновь клятвенно подтвердил, что не имею никакого отношения к епископу Сен-Бертрана. Но в этой руке я держал свой изогнутый на конце посох. И сей невежественный человек, видимо, принял ее за жезл, одолженный мне епископом.

Он встал с низенькой скамьи, служившей ему сиденьем. Жуткая радость разомкнула его беззубую челюсть и широко раздвинула обе ее половинки.

— Посмотрите вон на ту гору, на ту монолитную скалу. Когда нас заставили принять язычников из Испании, наш консул Магала сказал сенешалю Тулузы: «Мы примем язычников из Испании и отдадим им гору, чтобы они обрабатывали там землю, даже дадим зерно для посева, но только при условии, что они не станут спускаться с этой горы».

Им отдали скалу, они построили там свои хижины и молились Магомету. Им принесли несколько мешков семян, и вся деревня смеялась. Они посеяли это зерно, и всходы его оказались столь замечательны, что сарацины все умерли. Теперь за каменной горой скрывается сарацинское кладбище. Так вот! Ежели вы видите, как над лепрозорием вьются вороны, значит, прокаженные в нем умирают, а коли обойдете вокруг холма, увидите там кладбище и для прокаженных. Да, и хорошо бы об этом сообщить епископу. Деревня Валантин создана для жителей Валантина, родившихся на берегу Гаронны в графстве Комменж. Непременно напомните об этом епископу, когда вернетесь к нему.

Мы пошли дальше и свернули в узкую улочку. Торнебю подвел меня к дому, где трудился столяр; во дворе валялся ствол давным-давно умершего дерева, испещренного короткими параллельными линиями. Торнебю внимательно посмотрел на него и сказал: