Стиль подлеца - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 18

– Убирайтесь, – буркнул он и, когда охранники вышли из комнаты, подошел поближе к Дронго.

– Не будьте идиотом, – посоветовал он, – дом охраняется, вокруг несколько линий охраны. Вы сможете прорваться сквозь первую линию, но не больше. У меня несколько десятков людей. Как только вы попытаетесь выйти отсюда, вас просто пристрелят. Вас устраивает такой вариант?

– Не очень, – признался Дронго.

– Тогда сидите спокойно. Вообще-то у меня был приказ снять с вас наручники, но вы слишком опасный человек, чтобы оставаться с вами один на один.

– Неужели я буду разговаривать с женщиной? – усмехнулся Дронго.

Его собеседник оценил шутку и ответил кривой улыбкой:

– Нет, не с женщиной. Но от его предложений обычно не отказываются. Они бывают гораздо интереснее, чем общение с любой из женщин, даже самой красивой.

– Вы меня заинтриговали, – примирительно сказал Дронго, – впрочем, кресло подо мной весит не меньше трехсот килограммов, так что у меня нет шанса, поднявшись, уйти вместе с ним. Остается слушать предложения.

– Кажется, мы договорились, – улыбнулся незнакомец и, мягко ступая, вышел из кабинета.

Дронго прислушался. Шопена сменил Рахманинов. У хозяина дома действительно был хороший вкус. Дронго прикрыл глаза, отдавшись музыке. Он не знал, кто именно играл на рояле, но исполнение потрясало. Оно превращало божественную музыку в настоящее волшебство. Дронго не был восторженным меломаном, знающим в этой области все и вся, но оценить исполнение мелодий знакомых ему композиторов он мог. Ему нравились солнечные мелодии Моцарта и Штрауса. В последние годы он полюбил и оценил Брамса. В сочетании с Шопеном и Рахманиновым это был тот музыкальный Олимп, который Дронго воздвиг в своем воображении.

Из современной музыки любил классический джаз и классический же рок-н-ролл. Все последующие изыскания в этих областях ему не очень нравились, он любил Гершвина гораздо больше, чем его наследников и подражателей.

Дверь открылась, и в кабинет вошел человек. Дронго открыл глаза. Он не вздрогнул, увидев его лицо. Он был готов увидеть именно его. С той самой минуты, когда Александр Михайлович в Париже рассказал ему о готовящемся аукционе, Дронго знал, что реальными претендентами на победу будут не компании, представленные в официальных заявках, и даже не президенты компаний, которые традиционно пользовались популярностью и чьи рейтинги неизменно отражали их политический вес в обществе. На самом деле в аукционе должны были сойтись интересы двух «супертяжеловесов». Один из которых был первым вице-премьером правительства, поддерживающим компанию Александра Михайловича, а второй... Второй находился сейчас в комнате и, пройдя к креслу, стоявшему напротив, уселся в него, коротко кивнув Дронго в знак приветствия, словно находился на деловом совещании, а не сидел в обществе пленника, прикованного наручниками к подлокотнику.

– Добрый вечер, – отрывисто сказал вошедший.

– Скорее уже ночь, – уточнил Дронго.

Хозяин усмехнулся. Он оценил самообладание пленника. Ему понравилась первая фраза Дронго.

– Вы, очевидно, знаете меня? – спросил он.

– Знаю. Ваши фотографии не сходят с первых полос журналов и газет, не говоря уже про телевидение.

– Очень хорошо. Значит, мы будем говорить более предметно. Вы, наверное, догадываетесь, почему вас... э... попросили сюда приехать.

– Попросили? – иронично переспросил Дронго. – Впрочем, если это сейчас так называется, то тогда вы правы.

– Я не собираюсь с вами дискутировать. Если вам не нравится слово «попросили», замените его на «пригласили». Суть дела не меняется. Признаюсь, я давно хотел с вами познакомиться. Много о вас слышал. Говорят, что вы специалист по решению самых головоломных задач специфического свойства.

Дронго промолчал. Такая фраза звучала почти комплиментом. Соглашаться было нескромно, отрицать вообще глупо, поэтому он промолчал.

– Я с самого начала подозревал, что Александр Михайлович придумает какой-нибудь ход, но, признаюсь, не думал, что он найдет и пригласит именно такого специалиста, как вы. Сильный ход. Его невозможно было просчитать. И нужно сказать, вы сразу же развили бешеную активность. Но не учли двух обстоятельств. Во-первых, мы предусмотрели практически все варианты решения нашей проблемы. Во-вторых, мы наняли специалиста, который, смею надеяться, не только ни в чем вам не уступает, но и в чем-то превосходит. Превзошел – пока что.

– Уорд Хеккет, – сказал Дронго, – я должен был догадаться, что только вы можете его купить и пригласить для решения задачи столь «специфического свойства», – не удержавшись, процитировал он собеседника.

Тот улыбнулся. Очевидно, он ценил в людях чувство юмора. Тем более в такой ситуации. Подсознательно Дронго выбрал самый удачный тон и линию поведения – не стал оправдываться, чем невольно вызвал симпатию сидящего противника.

– Мне говорили, что он лучший в Европе специалист, – кивнул хозяин дома, – однако, судя по вашей активности, вы решили доказать, что можете с ним потягаться. Но вы не учитываете, что он сражается против вас не в одиночку. А когда мы вместе... Неужели я должен объяснять вам, что у вас нет шансов? Ни единого. Вообще – никакой надежды.

– Тогда почему вы так беспокоитесь? – спросил Дронго. – Или ваши наручники – свидетельство справедливости ваших слов? По-моему, вы все-таки опасаетесь, если решились на похищение. Я сразу понял, что только вы могли так четко и быстро вычислить, где именно я живу, организовать похищение и привезти меня сюда. Однако вы зря теряете время. Вам следовало меня сразу убить, и проблем бы поубавилось.

– Вы меня не поняли, – широко улыбнулся хозяин дома и, поднявшись, подошел к двери. Очевидно, за дверью находился тот самый громила, который руководил операцией похищения. Войдя в комнату, он подошел к Дронго, вопросительно глядя на вставшего рядом хозяина дома.

– Да, да, – кивнул тот, – снимайте.

Дронго с некоторым удивлением наблюдал, как с него снимают наручники. После чего громила еще раз посмотрел на своего хозяина и, дождавшись взмаха его руки, вышел из комнаты, не забыв прихватить обе пары наручников. Дронго растер затекшие руки.

– Надеюсь, вы человек благоразумный, – улыбнулся еще раз хозяин дома, усаживаясь в свое кресло, – я только хотел вам показать, что вас привезли сюда для беседы со мной. Исключительно для беседы. Мне хотелось прояснить ситуацию, чтобы вы поняли реальное положение вещей.

– Я не совсем вас понял.

– Как я вам сказал, у вас нет шансов на успех. Даже минимальных. Так стоит ли продолжать ненужную игру? Вы даете иллюзорные надежды Александру Михайловичу и его покровителю на иное решение вопроса по аукциону. Зачем продолжать нервировать всех, в том числе, не скрою, и нас. Не лучше ли признать свое поражение и благоразумно отказаться от попыток изменить уже предопределенное решение по аукциону. Вы прекрасно понимаете, о чем я говорю. Аукцион все равно выиграет наша компания. Вы только потеряете время, заимеете кучу неприятностей и испытаете горечь разочарования от поражения. Я предлагаю заменить все это работой на нашу компанию. Разумеется, не сейчас. Вы испытываете моральное неудобство от факта перехода к нам. Это надо пережить. Но в следующий четверг уже состоится аукцион, результаты которого, повторяю, предрешены. После этого вы можете уже с чистой совестью работать на нашу компанию. Насколько я понял, никаких других обязательств у вас нет? Вы работаете за хороший гонорар, и я уверен, что мы можем договориться по этому пункту. Или вы испытываете особую любовь именно к компании Александра Михайловича?

Дронго расхохотался. Ему нравился стиль общения противника. Ему был даже симпатичен хозяин дома, так легко и спокойно говоривший о самых сложных вещах. Кажется, собеседники испытывали, вопреки ситуации, нечто, похожее на взаимную симпатию.

– Я не испытываю никаких чувств ни к одной из компаний, – ответил Дронго, – я вообще не люблю вмешиваться в подобные истории. Занимаюсь чисто криминальными аспектами.