Тайны мирового разума и ясновидение - Мизун Юрий Гаврилович. Страница 68

Специалисты обращают внимание на тот факт, что дети (до 5 лет) естественно относятся к смерти, то есть они ее просто не признают. Это своего рода врожденная мудрость, которая пол­ностью соответствует природе окружающего нас (и их) мира. И только в последующем, под влиянием нашего воспитания, дети

отходят от этой мудрости и подобно нам, взрослым, получают неправильное представление о смерти, сопровождаемое страхом. По-видимому, этой природной мудростью обладают не только дети, но и животные. Они четко отдают себе отчет, что смерть — естественное и неизбежное звено жизненных превращений, жиз­ненного процесса на Земле. Это иллюстрируют такие наблюде­ния натуралиста Эжен Марэ. У ручной самки южно-африкан­ского бабуина отобрали детеныша для лечения. Пока натура­лист пытался спасти детеныша, мать непрерывно кричала. Это длилось целых три дня. Спасти его не удалось, он погиб. Когда матери вернули мертвого детеныша, она "приблизилась к телу, издавая звуки, обозначающие на языке этих обезьян ласку, и дважды коснулась его рукой. Затем она приблизила лицо к спине мертвого детеныша, дотрагиваясь до его кожи губами. Вдруг она встала, несколько раз вскрикнула и, отойдя в угол, спокой­но уселась на солнце, не проявляя никакого видимого интереса к телу". Сказанное выше хотелось бы подытожить словами биоло­га Л.Уотсона, которого мы уже цитировали. Вот они: "Так или иначе, на настоящий момент времени мы находимся в следующей ситуации: как оказалось, смерть невозможно установить. Ни один из традиционных признаков не может считаться абсолютно до­стоверным, и история полна примеров, когда доверие к несколь­ким или ко всем этим признакам неизбежно приводило к ошибке, обрекавшей живых на судьбу страшнее смерти. Переход от жиз­ни к смерти почти неуловим, и, так как жизнь все время раздвига­ет свои границы, становится ясно, что смерть имеет различные стадии и большинство из них (а может быть, даже все) обратимы. Смерть начинает казаться чем-то неоконченным и все более на­поминает временный недуг. У детей не отмечено врожденной ре­акции на состояние смерти, напротив, они склонны вести себя так, как будто смерти не существует вообще. Где бы они ни жили, они упорно наделяют все предметы жизнью и способностью вза­имодействовать, и, как показывают последние исследования, возможно, дети правы.

Я верю в это. И все больше убеждаюсь, что с точки зрения биологии бессмысленно даже пытаться на любом уровне прово­дить различие между жизнью и смертью".

Об отношении к смерти очень красноречиво свидетельст­вуют обычаи похорон. В них отражена вся философия жизни и смерти.

Известный специалист Хабенштейн в своей всемирно из­вестной книге похоронных церемоний пишет: "Нет ни одной груп­пы, какой бы примитивной или цивилизованной она ни была, которая бросила бы тела усопших на произвол судьбы, не совер­шив над ними никакого обряда".

Имеются различные способы захоронения умерших. При­ведем их описание, данное Уотсоном:

"Ашанти из Западной Африки хоронят умерших на отве­денных для этого участках, закапывая их в землю; они кладут их на левый бок, с руками, помещенными под головой. Аборигены тиви из Северной Австралии хоронят мертвых, положив на зем­лю и засыпая большим холмом, который утрамбовывают во вре­мя погребального танца. Бавенда из Южной Африки запирают умерших в их домах и покидают, однако в других местах для мертвых часто строят специальные дома. На Филиппинах их скла­дывают из специальных кирпичей. Ливанские марониты строят дома для мертвых из камня, а на Мадагаскаре употребляют шерсть и кости. Ангольские овимбунду относят мертвецов в пе­щеры, а горные племена в Индии просто кладут их на выступы скал. Санта-сиу зашивают трупы в шкуру оленя или буйвола и вешают на вершины деревьев. В Ассаме, где деревья встречают­ся редко, строят особые помосты. В Тибете, где деревьев нет во­обще, устраивают "воздушные похороны". Тело рубится на час­ти, мясо отделяется от костей, кости измельчаются и все это в смеси с ячменем скармливают птицам, слетающимся на звук рога. В Монголии орлы заменяют кочевнику гроб, и если стервятники быстро уничтожают тело, оставленное в "уединенном, чистом и достойном месте", это считается хорошим признаком. В некото­рых местах предпочитают съедать своих мертвецов, думая, что покоиться в желудке друга лучше, чем в холодной земле. В Но­вом Уэльсе аборигены поджаривают умерших на медленном огне, пока мясо как следует не прокоптится. Мертвых сжигают в спе­циальных башнях, сопровождая процедуру сложной и шумной церемонией. В других местах тело сжигают в огромных цилинд­рах, в доме усопшего или в специальных крематориях. На бере­гу Ганга высятся каменные платформы, на которых индусы, омыв безжизненные тела в реке и умастив их маслом, разводят погре­бальные костры. Бывает, что вместо огня используют воду, как в Восточном Тибете, где тела вместе с грузом бросают в реку, или же в древней Скандинавии, где знатных мертвецов пускали в легкой лодке вниз по реке. Иногда останки делят на части, как например, на Самосире в Тихом океане, где тело помещают в подземный склеп, а череп — в урне на поверхности. Охотники за черепами асматы держат дома черепа, как друзей, так и вра­гов,

в качестве украшений.

...аборигены Нового Южного Уэльса хоронят умерших либо в прямом положении на боку, либо скорченными, либо по­ставленными вертикально, либо кладут их в пустое дерево, ко­торое ставят на помост и покрывают бревнами, либо жарят и едят...

Малайцы устраивают временные похороны. Кота в Юж­ной Индии кремируют почти все тело, оставляя часть черепа. А настоящие похороны устраивают позже, убедившись, что душа окончательно решила переселиться. В промежутке между этими церемониями умерший считается присутствующим. В общине кота он сохраняет свою социальную роль до похорон. Если его жена беременеет после его клинической смерти, но до похорон, то умерший считается отцом ребенка, который наследует его имя, клан и имущество. Их общество учитывает отсутствующее у нас различие между смертью и готой".

Что же касается философии жизни и смерти, которую отра­жают все описанные выше обряды захоронения умерших, то она везде и всегда исходила из того непременного факта, того убеж­дения, что сама по себе смерть не является концом, а есть только переход к новому состоянию, очередная фаза постепенного раз­вития. Большинство погребальных обрядов несомненно говорит о том, что совершающие их умерших считают все еще живыми. При этом они принимают меры предосторожности для того, что­бы обезопасить себя от тех, кого они хоронят. Похоронный об­ряд должен обеспечить, чтобы те, кого похоронили, держались в стороне, не вмешивались в дела живых. Чтобы это обеспечить, египтяне снабжали умерших всем необходимым. У других наро­дов этого старались достичь другими способами. Но суть оста­валась одной и той же: к мертвым относились как к живым. И, видимо, основания для этого имеются. Представляет принципи­альный интерес переход от жизни к смерти, к клинической смер­ти или "готе", или, проще говоря, процесс умирания. Специалис­ты исследовали его достаточно подробно. Здесь очень важно

было выявить те общие моменты, которые свойственны всем, как тем, на кого угроза смерти навалилась внезапно, так и тем, кто вступил в медленный процесс естественного умирания или уми­рания по болезни. Полученные специалистами результаты крат­ко сводятся к следующему.

Наиболее показательны предсмертные состояния людей, у которых угроза смерти возникла неожиданно, то есть у тех, кто находился на волосок от смерти. Были проведены анализы по­добных случаев. Один из них предпринял швейцарский геолог Альберт Хейм. Провести такое исследование его заставила судь­ба: сам он в 1962 году сорвался со скалы в Альпах и все это пропустил через себя. Это побудило его найти уцелевших счас­тливчиков и поделиться с ними опытом. Их оказалось 30 чело­век. Все они пережили падение в горах с реальной угрозой самой жизни. Оказалось, что все они практически пережили одно и то же. Все их переживания укладываются в три периода, следую­щие последовательно друг за другом. Вначале несчастному хо­чется избежать опасности. Он старается сопротивляться проис­ходящему (конечно, безрезультатно). Одновременно что-то как будто понуждает человека покориться опасности. Затем начина­ется второй период, когда падающий четко осознает бесполез­ность всякого сопротивления. Он становится отрешенным. Его мысли больше не заняты происходящим. Их занимает что угод­но, только не надвигающаяся смертельная угроза. Сообщается, что один из сорвавшихся альпинистов свидетельствовал, что испытал в это время "мелкую" досаду и даже некоторый умозри­тельный "интерес к происходящему". Известны и более курьез­ные факты. Так, падавший с крутого обрыва ребенок беспоко­ился только об одном — не потерять свой новый перочинный ножик. А выброшенный из автомобиля на огромной скорости студент беспокоился о том, что может порвать свое пальто. Одно­временно он переживал за свою футбольную команду. После второго наступает третий период, в продолжении которого по­гибающий просматривает кинофильм своей жизни. Так, упавший с километровой высоты парашютист рассказывал, что вначале он пронзительно кричал, затем понял, что погиб и жизнь кончи­лась. "Вся прошлая жизнь пронеслась перед моими глазами. На самом деле. Я увидел лицо матери, дома, в которых учился, лица друзей, абсолютно все". Геолог Хейм, с которого мы начали рас­сказ, говорил, что "видел себя семилетним мальчиком, идущим в школу четвероклассником, стоящим в классе рядом с любимым учителем Вейцем. Я вновь проигрывал свою жизнь, как будто был на сцене, одновременно смотря на нее с галереи". Эта третья стадия свойственна переживаниям только в случае внезапной угрозы. Падающие и тонущие всегда переживали что-то подоб­ное. Когда же угроза наступает медленно, кинофильма из про­шлой жизни, как правило, не появляется