Великий йогин и его ученик. Жизнеописания Шивабалайоги Махараджа и Шиварудра Балайоги Махараджа - Янг Брюс. Страница 8

Очень скоро деревня разделилась на два лагеря: часть жителей поверила, что с мальчиком произошло преображение, превратившее его в святого человека, достойного поклонения, а вторая была уверена в том, что он просто притворяется, устраивая шоу. Конечно, этот спор мог разрешить только авторитетный человек, разбиравшийся в подобных вещах, и потому один из жителей деревни обратился за помощью к жившему неподалеку пандиту [8]. Однажды ночью они вдвоем пришли на место, где медитировал Сатьяраджу, когда там больше никого не было. Чтобы проверить подлинность медитации, они стали дергать его за ноги, стараясь нарушить позу лотоса. Им это удалось, но тело оставалось инертным. Тогда пандит попытался открыть один глаз мальчика. Когда и на эти его действия тело не отреагировало, оставаясь погруженным в глубокую медитацию и явно не осознававшим происходящее вокруг, пандит понял, что притворства здесь не было и в помине и что он стал свидетелем чудесного божественного феномена. Упав к ногам мальчика, он попросил у него прощения, а затем, найдя Парвати, заверил ее в том, что ее сын был благословенной душой, пребывавшей в истинной медитации, достойной почтения. Он попросил ее и дальше проявлять заботу о нем.

1951 г.

1952 г.

1951 г.

Тапасвиджи Махарадж

Свидетельство пандита быстро разнеслось по деревне, и сомневающиеся в большинстве своем перешли на сторону первого лагеря. Тем не менее хватало и тех, кто не хотел забывать свою обиду или просто был не прочь поиздеваться над беззащитным человеком, и потому нападки и избиения продолжались. Ум Сатьяраджу был настолько вовлечен в медитацию, что он не осознавал ничего в момент, когда это происходило, и начинал чувствовать боль от ран и ушибов на своем теле, лишь когда возвращался в более или менее обычное состояние вечером. После нескольких недель таких испытаний он решил искать убежища от отвлечений подобного рода в Пасалапуди-ашраме в соседней деревне. Управляющий ашрамом спросил мальчика: «Какую садхану ты практикуешь?» Поскольку Божественный Гуру никогда не давал название его технике, а его собственный ум был настолько тих, что практически не мог мыслить в «обычных» категориях, то ему не оставалось ничего другого, как ответить: «Я не знаю». Управляющий решил, что он не занимается никакой определенной практикой, и потому велел ему непрерывно повторять мантру Садгуру. «Посвятив» таким образом своего подопечного, он оставил мальчика и вернулся к себе в кровать. Вернувшись лишь на следующее утро, он спросил:

– Ты повторял мантру, которую я тебе дал?

Будучи погруженным в дхьяну, мальчик мог дать только короткий отрицательный ответ. Усмотрев в ответе неповиновение, управляющий обиделся и вообще перестал обращать внимание на юного садхака. Позже этим же утром ашрам посетил глава местного деревенского совета, но, не удостоившись поклона новоявленного ученика (по‑прежнему занятого садханой), тоже затаил обиду. Подавив свою гордость, он спросил мальчика, что тот будет есть.

– Сейчас я только пью молоко.

– Мы не можем дать тебе молока. Возможно, будет лучше, если ты покинешь это место, – последовал грубый отказ.

Итак, не получив помощи от руководства ашрама, он снова вернулся в Адиварапупету, но стал сидеть под большим баньяном на свободном участке земли, принадлежащем его дяде. Несмотря на это, нападения продолжались, и через несколько недель он стал искать новое место, где бы его не отвлекали. На этот раз он выбрал деревенский погост, решив, что из‑за страха перед кладбищем, особенно ночью, когда совершалось основное количество нападений, жители деревни не будут его беспокоить и он сможет спокойно медитировать. Так оно и получилось, но испытания на этом не закончились: вместо людей на него теперь нападали муравьи, скорпионы, насекомые и крысы, кусавшие и оставлявшие раны по всему телу. В конце концов в одну из ночей, когда он шел к каналу для совершения ежедневных гигиенических процедур, лежавшая на дороге ядовитая кобра взметнулась, бросилась на него и укусила. Сначала Балайоги [9] не обратил на укус внимания: сходил, как обычно, на канал, совершил омовение и, вернувшись на место, приступил к медитации. Однако вскоре яд начал действовать: изменился цвет кожи, тело начало испускать зловонный запах и страшные боли охватили все тело. Похоже, именно это событие стало последней каплей, когда он решил, что с него довольно. С той же твердостью, с которой мальчик действовал обычно, он поднялся со своего места, намереваясь прекратить практику и вернуться домой к нормальной жизни. Он ведь никогда сознательно не выбирал путь йогина, а лишь повиновался указаниям, полученным при посвящении.

Седьмой год тапаса.

Итак, он встал, собираясь отправиться домой, но в этот же момент дорогу ему преградила фигура его учителя.

– Куда ты идешь?

– Я возвращаюсь домой! – заявил юный ученик.

– Почему ты возвращаешься домой? – продолжала спрашивать его высокая фигура.

Получив возможность объясниться, мальчик рассказал о трудностях и физическом насилии, которые ему приходилось переносить с самого начала садханы. Он рассказал о том, как страдал от деревенских обидчиков, как его кусали насекомые и грызуны на кладбище, а потом еще этот укус ядовитой змеи – больше так продолжаться не могло, и он решил вернуться домой к своей семье. Гуру внимательно и терпеливо выслушал его жалобы и объяснения, а после этого твердо сказал ученику:

– Ты рожден для того, чтобы продолжать этот тапас в течение двенадцати лет, и моя миссия заключается в том, чтобы помочь тебе дойти до конца. После этого ты можешь идти куда хочешь и делать что хочешь.

1953 г.

1955 г.

≈ 1957 г.

≈ 1959 г.

Затем учитель дал ему мантру, способную нейтрализовать действие змеиного яда. Осознав свой долг и ответственность перед гуру, Сатьяраджу снова вернулся на свое место на кладбище и сел в медитацию с непоколебимым намерением пройти весь двенадцатилетний цикл:

– Я выполню эту задачу или умру. Ничто больше не сможет остановить меня.

Он начал читать мантру, указанную гуру, и вскоре погрузился в глубокую медитацию. Позже, вернувшись к обычному состоянию сознания, он заметил, что воздействие яда на организм заметно ослабло и он стал чувствовать себя намного лучше.

Одиннадцатый год тапаса.

≈ 1960 г.

Слух о том, что парню удалось избежать смерти от укуса смертельно ядовитой змеи, распространился по деревне, и постепенно слава о мальчике по имени Балайоги из Адиварапупеты вышла за пределы селения. Как следствие, к нему на даршан стали приходить жители дальних деревень и начали появляться возможности улучшения места его медитации. Так через несколько месяцев появилось что‑то вроде помоста с покрытием, чтобы кладбищенские насекомые и грызуны больше не беспокоили Сатьяраджу. Еще через какое‑то время помост был заменен более основательным дхьяна-мандиром (храмом для медитации), построенным на прилегающем участке. Садхак переехал в него. Он закрывался на ключ, так что никто не мог потревожить его, как прежде. Ключ хранился у матери Сатьяраджу, которая ежедневно приходила к нему со стаканом молока и проверяла его во время тапаса. На протяжении всего периода аскезы его мать Парвати, преданная и любящая душа, заботилась о нем и беззаветно ему служила. И хотя она дала ему при рождении имя Сатьяраджу и воспитывала его под этим именем, после явления ей образа Тримурти она стала относиться к своему сыну как к благословенной божественной душе, выполняющей высокую миссию, смиренно поддерживая и помогая ему, чем только можно, во все дни его двенадцатилетней садханы. Зная его много лет как собственного сына, она в какой‑то момент ясно осознала грандиозность случившегося с ним и безоговорочно приняла на себя роль его слуги.