Психология свободы - Ткачёв Виктор Григорьевич. Страница 40
Перечисленные три типа желаний – фактически желание чувств! Ну, желание "чувства вообще", как одно из первичных, наинепосредственнейших, подбазовых, – да взявшее и явившееся в трёх формах. Или сказать – в трёх ипостасях. Три возможные ипостаси желания чувствовать, располагающегося в классе первичных!
И собственность – как открытое себе поле для таких ипостасей, В смысле гаранта их на будущее, в множественной смысловой конкретике. Где всякая новая собственность – такая гарантия тебе конкретик соответственно ещё и новых. Ну дополнительных к тем что есть.
Третий тип желаний – желания удовольствия не на телесной базе. То есть – на базе жизненных происходящестей вне тела. А второй тип? Пожалуйста, вот телесные удовольственные происходящести: жевание, переваривание пищи, семяизвергание, двигаемость застоявшимися членными тела – типа рук, функциональные реакции органов – типа "сладкого замирания сердца", – и т. д. В отдельности, в принципе, классификационно тут идут спортивные упражнения – как не просто движения членов, а ансамблевые их движения. Так сказать, фигуры из движений!
И ещё потоньше, но в том же духе происходящести. Например, думание над задачей – которому дал волю после удерживания. А вот грежение – нет: это как вырезание из дерева ножом фигурки, которой любуешься, только что вместо ножа – мысли. Ну, мышленческое образирование.
Впрочем, если при грежении не акцентироваться на результате… есть, наверно, и люди, для которых удовольствие в самом грежении – с текущими результатами его лишь как средством.
А первый тип желаний? Он воплощён, как помним, в желании интересного. Которое, выражаться фигурально, есть у половины людей. И они оттого осуществляют намеренный поиск интереса. Идентификация себя в таком поиске – порождает особое чувство. Чувство поиска интереса. И это чувство сливается – с присутствующим желанием интересного. Способно всё доразвиться аж до такóго конгломерата.
Вполне увязаны и познавание с интересом – как понятия. Познавание и расширяет поле для задумок (а значит, опять-таки, для интереса, поскольку в каждой задумке – в конечном счёте интерес, ежели она таки наводится), и повышает возможности удовлетворяния уже существующих притязаний и возжеланий, а также и обслуживанию собственностей (в частности, их защите) даёт возможность быть качественней, – из чего всего и вытекает у нас познавательный интерес. Вытекает косвенно. То есть перечислены вспомогáтельные возбудители. Стоящие за главным – прямой интересуемостью познаваемым. Когда добываемое само по себе интересно.
Так что, узнавать и знать что-то – интересно и само по себе, как частное испытывание, но организуется и от общего желания испытывать – в порядке стремления последнего быть обслуженным: больше знаешь, соответственно больше возможностей для организации испытываний.
А вообще желание – оно откуда? А от желания желания! Ну а желание желания откуда? А от желания "желания желания"! И в пределе – ряд с бесконечным числом подобных членов! Так вот изначально и возбуждается вся эта жизненная свистопляска в психике. Такая теоретизационная стилизация вполне допустима.
Желания и возжелания – это когда отдаёшь себя (из бытия самим собой) факту заполученности назначенного для желания. И когда заполучаешь, твоё бытие самим собой – восстанавливается! То есть – нарочитое локальное разрушение (или сказать – ограниченное нарушение?) своего бытия самим собой, вот что такое желание.
9. И под занавес подраздела – возврат к изначальному. К понятию испытывания и тому, что из него вытекает. А вытекает – ой-ой-ой! Например такая возможность: испытывать не испытывание ничего, или сказать – испытывать ничегонеиспытывание. То есть, не испытывать испытывание чего бы то ни было, и этакое отсутствие испытывапния – как некое особое испытывание! Казалось бы, крючкотворство, но без него – жизнь норовит пойти вразнос.
Коль испытывание (любое) – только из-за ищущей выхода психоэнергетики, то всегда его, конкретное, светит переменить на другое по смыслу. Психоэнергетике это всё равно, лишь бы то другое делало по отношенью к ней, что делает то первое!
Так что – наша по большому счёту психоинвариантность, в потоке-то испытывания. Отчего любое испытывание – обязано "гладко" переходить в любое другое. Обязано самой конструкцией нашего психомеханизма! И переходило бы, но… если сменяемое испытывание успело засамодовлеть, то сопротивляется перемене! И это оно не имеет права, коль психоофициально только психоэрергетика его обусловливает! Становишься на позицию егó, и объясняешь себе-ему такое...
В общем, если ты стал в себе на позицию психоэнергетики (то есть вернулся на самую первоначальную свою позицию, не что иное!), то любое намерение на испытывание – в психике тем заведомо "подвешено". Во взывании к чему – можешь брать его и без сопротивления смысломенять, любое реализовавшееся испытывание. А не слушается, значит просто самодовлеет, и если "ему это объяснить", оно перестаёт – "поняв, что не имет права"!
А засамодовлело испытывание – значит обросло завуалированными подпитывающими испытываниями. Типа специального испытывания того, что не можешь без него, начального-то испытывания, обойтись. Заведомо можно не вникать в смыслы этих подпиток: каждая из них сама не имеет права на себе настаивать – пред тобой, – точно как и её протеже.
Итак, ежели по большому счёту, то психоэнергии всё равно, на какие испытывания тратиться, – лишь бы тратиться на испытывания! Потому характер испытываний – "дело тонкое" по жизни…
Люди приходят в эту жизнь с разным количеством психоэнергии. И если оно – повышенное, то из человека может равно получиться и подвижник, и выдающийся преступник: просто человек такой – обязательно будет засовывать себя в повышенное количество и разнообразие испытываний, что и оборачивается выдающейся жизнекартиной, в инвариантности к знаку. Знак же её зависит от того, какой общий характер будет у них превалировать, у тех испытываний-то. Сказать иначе, под знаком чегó человек тот так повышенно будет в возможные жизнеиспытывания залезать.