Психология свободы - Ткачёв Виктор Григорьевич. Страница 72

Но в предельном смысле – надо говорить о "накрученном" делании из себя. Ставшести его таким из-за нечаянной перепнутости твоей в суперфеномене жизни. Оно тогда требует дополнительной выражаемости, и находит её, например, в недавании какому-нибудь пониманию вовремя исчезнуть. Разумозаключиться, так сказать, – после умозаключившести. Чем то понимание и становится навязчивостью... Так что излишняя активизированность сферы деланий из себя – в нéй вся причина.

Производимость надуманностей и навязчивостей – невольна, то есть появляется она в порядке внутреннего феномена непроизвольности. Ты – это олицетворённая произвольность поступаемости, а тут – через посредство себя – как бы делаешь не ты! Так что рассудочное тогда понимание вычурности возникающей трактовки – ничего не меняет, в смысле что она – всё равно не исчезает. Не откáзывается от своей надуманной возникнувшести! Равно как остаётся и навязчивый образ, раз за разом тобой подтверждаясь – несмотря на понимание неадекватности его присутствия.

Откуда оба раза феномен непроизвольности? От двух причин: порочновысокой устремлённости действовать, ушедшей в подспуд, плюс проявляемость внутреннего долга. Первую причину мы уже по-всякому обговорили. В конечном счёте она – незаметно самоподдерживающаяся перевозбуждённость наша в делании из себя. Что же до внутреннего долга, то это, так сказать, наш долг самому себе: накапливается как отместка за то, что себя к чему-либо по жизни принуждаешь. В настоящем моменте себя слушаешься, следуя смыслу принуды, но за это даёшь себе право сколько-то не слушаться себя когда-нибудь потом. И чем больше принуда, которой следуешь, тем на большее непослушание себе, так вот адресуемое перспективе, подвизуешься.

Но это мы отклонились. На чём бишь остановились? На понимании надуманности своих пониманий. Пока в процессе надумывания не потерял рассудок! Оно ведь что? По возникании очередной надуманности как правило чувствуешь, в смысле подсознательно понимаешь, что логика, той надуманностью увенчавшаяся, что называется притянута за уши. И пока остаётся рассудок, отдаёшь себе в этом чувстве отчёт! Но одно это отдавание отчёта остановить надумывание не может. Как говорится, понимай тут себе факт надуманностей, сколько влезет, коль они и это понимание – образования разного уровня! Факт надуманности пропонимовывается нáд ней – в психике, а потому её собой и не вытесняет. Она тобой – на нижнем уровне тебя – владеть способна и при "верхнем" этом факте, а не только без него. Как на такое говорят? "А Васька слушает да ест!" Коту пеняют, но есть он оттого не перстаёт. Также точно и надуманности себе остаются, уткнутые в свои факты. Тем болей что надуманность – по возникании – зачастую наделяется искусственным статусом верности. Те же силы её наделяют, что к ней привели! В искусственности этой ты тоже отдаёшь себе отчёт, если захочешь, но верность-то та уже есть, и в сём вся хитрость: это как пища во рту, когда неважно уже, попала ли она туда адекватно – из-за голода, или положил ты её в рот от нефик делать, – всё равно она уже там и тем самым владеет вкусовой ощущенческой сферой.

Ну и не знаю, приводить ли примеры. Поскольку у каждого полно подобного психоопыта, ежели копнуть. Вспомните хотя бы свой переломный возраст, с его искусственными страданиями по всевозможным бытовым поводам. Они, во многом, как раз и были из-за надуманностей, навязчивостей и безусловностей. Не хватало у юнца психосилы – не давать им возникать и проявляться, в провоцируемости начинающейся взрослой жизнью. Скажем, днями тебя "сверлила" какая-нибудь глупая мысль, от которой не получалось избавиться. Ну, в смысле, сáм себя ею сверлил, на находясь остановиться! Что и было простейшим случаем испытывания навязчивости.

А то вдруг, ни с того ни с сего, на жизненное "чёрное" внутри начинало говориться "белое", и тоже ничего поделать с этим ты не мог. Ну, в частности, плохой какой-то человек, из знакомых, вдруг начинал казаться хорошим. Аж самому смешно, если тебе тогда ещё до смеха! Сказываемость простейшей надуманности – вот что это было такое. И её возникание "вдруг" – лишь кажущесть. Долго накапливалась причина – в лице психоистощёнки. В смысле истощёнки от психодеятельности. От которой потому надо было срочно отрешаться – хотя бы переключением на деятельность внешнюю. Тогда внутренняя, конечно же, не исчезает, но уже носит лишь характер обслуги деятельности внешней, то есть перестаёт самодовлеть, чего в первом приближении достаточно.

Итак, это мы хорошо поговорили о невольной самомобилизованности творить всякую чепуху, прежде прочего внутреннюю. Чепуху во внутреннем поведении  своём! Или сказать – психосоставительную. Венчающуюся гнётностями четвёртого уровня. Которые – из всех! – наиболее бесспорны как происходящие от истерогена. То есть самомобилизованность творить в себе чепуху – это незамеченная допустившесть в психику истерогена. В своей, как субъектности, выступаемости психикой – невзначай организовавшесть в него.

При наличке такой чепухи – самое время вспоминать о психомонизме. Психомонизм, как помним, есть удобная единость подхода к жизни. То бишь к тому, чем она там тебе оборачивается. Но раньше прочего – она ведь оборачивется тебе тобой! Отчего психомонизм – это и единость подхода к себе. Ну, к тому, чéм уж ты там себе оборачиваешься.

Что же, обращаемся к психомонизму: его вариант, задаваемый формулой "все психообразования – лишь увлечёнка жизнью!", – кроет заведомо все гнётности четвёртого уровня. Стоишь на позиции этого монизма, значит где-то преодолел даже те подобные гнётности, что ещё не возникли. А только собираются возникнуть…

Околопатологические психообразования – некая целая система, способная к подвизовке в психике, и разбор этой системы требует отдельного раздела. А здесь мы её – фактически лишь наметили, в порядке классификации гнёта. Придя в ней к понятью психогнёта четвёртого уровня выраженности. Гнёта вообще сверхвредного, как ясно! Начинать медитацию в исходимости из него – всего труднее.

8. Пришли были к базовой посылке, что ощущаем – значит квазиумозаключаем. Так это ещё не всё! На квазиумозаключённостях ощущенческой сферы – жиждется всё последующее. Всё дальнейшее умствование.

Всякое логическое построение, да тем смыслом, в который тебя упирает, неизбежно восходит к ощущенческой базе. Бóлее явно или менее. Но восходит! Так что если оно упирает тебя в какое-то требование, то фактически это требование, подвизованное в ощущениях. И речь может идти лишь о степени косвенности. О том, насколько далеко изначальное ощущенческое отставилось. Бывает, что очень далеко, отчего "без бинокля" его – в логопостроении – не видно.