Руна - Фаулер Кристофер. Страница 12

Находясь на своего рода “командной высоте” в первом ряду церковных скамеек, Гарри взирал на викария с нескрываемой неприязнью. “Что и говорить, грустный выдался сегодня денек, — казалось, хотел сказать присутствующим священник, — но согласитесь, ведь все мы смертны, а потому давайте возрадуемся по крайней мере этой возможности пообщаться с Господом в его же обители”.

Гарри окинул взглядом церковные стены. Повсюду красовались изображения пасхальных яиц, и нигде не было видно страждущих святых, взирающих со своих окутанных сумраком высот и настойчиво призывающих прихожан к покаянию. Да и сама церковь выглядела так, словно ее построили в конце шестидесятых годов. Снаружи ее вполне можно было принять за закусочную, в которой посетителей потчуют гамбургерами. Пожалуй, самой негативной чертой англиканской церкви, подумал Гарри, является неизменно царящая в ней нарочито дружелюбная атмосфера, что в мировой табели религиозных обрядов граничит с агностицизмом. В сущности, от верующих требовались лишь небольшие пожертвования да готовность поскучать часок на воскресной утренней мессе.

В данный момент викарий пересказывал присутствующим притчу о жестоком и злобном скряге, который нещадно бил своих ослов, однако, судя по всему. Господь и его допустил в рай.

Слушая то, как священник раздает благоразумные советы и сеет, словно чуму, слова утешения и поддержки, Гарри даже пожалел о том, что он не еврей. “Вот уж кто действительно знает, как с должным почтением и достоинством скорбеть по усопшим”, — подумал он. Да, они с отцом никогда не были по-настоящему близки, но при всем при том он ожидал приличествующей скорбному поводу более торжественной церемонии, нежели этот лихой галоп по двум-трем изрядно усеченным и к тому же переложенным на современный язык церковным псалмам в сочетании с бойким трехминутным перечнем основных жизненных вех старика.

Когда жалкая горстка прихожан вышла под несоответствующие случаю яркие лучи весеннего солнца, он окинул взглядом присутствующих. У могилы застыли две сморщенные старые дамы в подобающих случаю костюмах, отделанных лисьим мехом. Они были явно привычны к подобным скорбным церемониям, и Гарри без труда узнал в них кузин отца, которых видел в последний раз на похоронах своей матери семь лет назад. Он даже удивился, увидев их в полном здравии. Рядом с ними стояла женщина помоложе — очень полная, служившая в конторе Уилли Бакингема. Почувствовав на себе взгляд Гарри, она изобразила на лице слабую улыбку и тут же отвела глаза в сторону.

Чуть дальше Гарри заметил Бет Кливленд, ту самую бой-бабу, которая, по слухам, на протяжении нескольких последних лет крутила любовь с его отцом. Поговаривали, что этот роман ускорил кончину матери Гарри. Словно изваянный из камня часовой, она возвышалась на краю могилы, отбрасывая тень на лежавшие поблизости венки, отчего те казались поблекшими и словно окутанными сумеречной дымкой. Ей уже доводилось встречаться с Гарри, правда, лишь однажды — когда она недвусмысленно дала ему понять, что не намерена искать какие-либо оправдания для своего существования. Впрочем, он вполне допускал, что и она не особенно одобряла привычный ему образ жизни. Гарри не раз задавался вопросом, почему, живя все это время вместе, они с отцом так и не оформили свой брак. Она казалась крупнее его отца, и Гарри с трудом представлял себе, как они сообща завтракают, не говоря уже о том, как занимаются любовью.

За спиной у Бет Кливленд стоял с иголочки одетый мужчина лет пятидесяти пяти, в кашемировом пальто, темно-синем костюме, с аккуратно повязанным черным галстуком и в начищенных до блеска башмаках. Скорее всего, это был один из деловых партнеров Уилли. Затем Гарри снова перевел взгляд на викария, который неожиданно быстро завершил свою проповедь и теперь нетерпеливо поглядывал на часы, словно ожидая момента, когда собравшиеся стройными рядами проследуют мимо него с зажатой в ладонях горсткой земли. Бдение у гроба не было запланировано. Бет пожелала лично проследить за порядком проведения похоронной процедуры, Гарри полагал, что сейчас она возьмет бразды правления в свои руки и, как верный пес, до конца исполнит свой долг.

Когда небольшая группа людей, пришедших отдать усопшему последний долг, заметно поредела, Гарри заметил, что к нему стремительно направляется тот самый изысканно одетый джентльмен.

— Не мог бы я просить вас уделить мне несколько минут? — проговорил он, нерешительно опуская руку на плечо Гарри. — Такая ужасная, чудовищная смерть. Вы, как я понимаю, его сын?

— Да, это так. Однако вас я что-то не припоминаю.

— О, прошу прощения. Брайан Лэк. — Они обменялись рукопожатиями. — Вы как-то заглядывали к нам в офис, однако нам не довелось поговорить. Видите ли, я имел удовольствие сотрудничать с вашим отцом. Я один из его партнеров.

У Брайана Лэка были манеры типичного представителя той вымирающей категории людей — эдакого предупредительного и по всякому поводу извиняющегося истинного британца, — которые, когда им предлагают чашку чая, непременно скажут: “Только если вы нальете также и себе”.

— Весьма скромно почтила фирма память усопшего, вы не находите? — заметил Гарри. — Мне всегда представлялось, что коллектив у вас довольно дружный.

— Все произошло так неожиданно, — проговорил Брайан с искренним сочувствием. — У некоторых сотрудников на сегодняшнее утро назначены встречи, которые нельзя было отменить. Бизнес не терпит каких-либо заминок, как вы понимаете. Разумеется, нам всем будет очень недоставать вашего отца.

— Но, насколько мне известно, в последнее время Уилли проводил в офисе не полный рабочий день, не так ли?

— Да, это так, но он по-прежнему исполнял обязанности одного из директоров, оставался членом правления и вообще был весьма деятельным человеком, можно сказать, служил примером для других.

Неожиданно налетевший порыв ветра разметал волосы Брайана, которыми он умело прикрывал внушительных размеров лысину. При этом оба почувствовали неловкость, и Гарри решил поскорее закончить беседу.

— Я думаю, о личных вещах моего отца позаботится миссис Кливленд. Я попрошу ее связаться с вами и помочь освободить его кабинет. Извините, но мне хотелось бы кое о чем спросить вас.

— Ну конечно, — с готовностью откликнулся Брайан.

— Скажите, вы давно виделись с моим отцом?

— Он наведывался в офис в прошлую пятницу. Объяснял нашим новым служащим, как пользоваться оборудованием.

— И вы с ним разговаривали?

— Более того, мы даже вместе завтракали.

— И какое впечатление он на вас произвел?

— О, он был весьма оживлен, даже, я бы сказал, весел. Я еще подумал, что это совершенно не в его духе.

Гарри нахмурился, и у него на лбу обозначились глубокие морщины. Он протянул руку:

— Приятно было с вами познакомиться, мистер...

— В ближайшее время, — поспешно добавил Брайан, — будут подготовлены кое-какие бумаги, устанавливающие личную долю вашего отца в общем имуществе компании.

— Я попрошу моего адвоката связаться с вами. — Гарри достал визитную карточку и протянул ее собеседнику: — Если я вам понадоблюсь, пожалуйста, звоните.

Брайан повернулся было, собравшись уходить, но затем остановился.

— А знаете, по фотографии я никогда не узнал бы вас.

— По какой фотографии?

— На столе Уилли всегда стояла ваша фотография в рамке. И еще фотография вашей матери.

Направляясь к машине, Гарри пребывал в полном недоумении. Старик держал на столе их фотографии... Он был удивлен и вдобавок слегка растроган.

— Привет еще раз.

Подойдя ближе, он увидел, что, прислонившись к капоту его машины, стоит та самая девушка, Грэйс, с еще более экстравагантной, чем при их первой встрече, прической, походившей на оперение экзотической птицы или на головной убор индейца-могиканина. На не и были мужской габардиновый плащ, белые чулки и тяжеленные широконосые черные башмаки. Гарри невольно огляделся по сторонам, желая удостовериться, что их никто не видит, и в душе был благодарен ей за то, что она не явилась на отпевание.