Руна - Фаулер Кристофер. Страница 14

— Дай-ка мне, — сказал Джон. — Я заложу в компьютер и установлю, на каком языке это написано.

— Нет, — неожиданно оживился Брайан. — К черту твои проклятые компьютеры! Я и без электронных советчиков в состоянии установить, откуда это взято. — Он раздраженно зашуршал бумагой. — Если это и в самом деле язык, то явно мертвый, не из тех, какими пользуются в наше время. Что-то вроде санскрита или урду.

— Урду никогда не считался мертвым языком, — с улыбкой заметил Мэй. Вообще-то Артура было не просто на чем-то подловить, и потому Джон с радостью воспользовался представившейся ему возможностью. — Это официальный язык Пакистана. Кстати, ты имеешь хоть какое-то представление о том, как выглядит санскритская письменность?

— Нет. Думал, что вот так примерно и выглядит.

— Понятно. — Мэй с довольным видом откинулся на спинку кресла. — И если я скажу тебе, что стоящий на моем письменном столе компьютер способен в считанные секунды установить, на каком языке сделана та или иная надпись, и тут же дать ее точный перевод, ты и в этом случае будешь относиться к современной новейшей технологии как к проклятию, которое дьявол наслал на все человечество?

— Только так.

— А знаешь, Артур, я всегда ценил тебя за твердость убеждений, — со смехом проговорил Мэй. Несколько месяцев назад Брайан положил на крышку компьютерного консоля одного из помощников Мэя портфель, в котором лежали вещественные доказательства по делу о неком убийстве. В их числе был и магнитный стеклоочиститель, силовое поле которого начисто стерло всю содержащуюся в файлах информацию. Брайан и прежде никогда не доверял компьютерам, а с тех пор и вовсе стал обходить их стороной.

— Как бы там ни было, покуда ты будешь возиться со своими гибкими дисками, я уже завершу разработку версии по поводу причины смерти Генри Делла.

— Завершишь? Ты хочешь сказать, что у Тебя появилась какая-то идея?

— Даже более того. Я уже знаю, где он находился за несколько часов до смерти и как очутился в канале.

Брайан потянулся к граммофону и остановил пластинку. Затем поднялся, двумя пальцами поправил тулью своей шляпы, надел ее и направился к двери.

— Эй, куда это ты? — попытался было остановить его Мэй.

— Хочу взглянуть на жилище этого Генри Делла. Идешь со мной?

— Только в том случае, если мы поедем на метро или на такси. Ты же знаешь; как я воспринимаю тебя за рулем.

— Чепуха, — бросил через плечо Брайан; — Просто мне нужно немного попрактиковаться. Поедем на моей машине. Обреченно пожав плечами, Мэй последовал за другом.

Пока основательно проржавевший синий “мини-моррис” Брайана, зажатый в потоке машин, тащился по Мэрилебоун-роуд со скоростью пятнадцать миль в час, за ним успела выстроиться вереница транспорта. На протяжении последних семи лет он неоднократно пытался сдать экзамен и получить водительские права, но всякий раз безуспешно. Дорожные знаки не укладывались в голове Брайана, казались бесконечно повторяющимися, тогда как вся система уличного движения, по его мнению, начисто лишала водителя возможности проявить сообразительность и способность мыслить творчески, а потому, отправляясь в очередную поездку, он пытался исправить эту порочную ситуацию. Дорожные знаки он интерпретировал весьма любопытно, и к тому же далеко не всегда предусмотренным правилами образом, а ездить предпочитал на пониженных скоростях, что позволяло ему насладиться созерцанием архитектурных красот окружающих районов. Питая отвращение к любого рода письменным инструкциям, он то и дело сбрасывал скорость, чтобы покритиковать какой-нибудь громадный рекламный щит, загораживавший прекрасные здания. Полностью игнорируя жесты и крики других водителей, он смещался по проезжей части улицы, разглагольствуя об искусстве, истории и дефиците целеустремленности у современного общества. Рассуждения на последнюю тему становились особенно доходчивыми и убедительными именно в тех случаях, когда он минут десять ехал по улице с односторонним движением, ведя машину, естественно, навстречу всему остальному транспорту.

Мэю тоже было не просто сосредоточиться, когда из кабин встречных грузовиков на них сыпались сочные фразеологические обороты, в которых по большей части выражались серьезные сомнения в законности происхождения Брайана, и прочие словесные конструкции по поводу его гипотетической родословной. В данный же момент он благодарил судьбу уже за то, что они не особенно спешили к пункту своего назначения.

— Ты смотрел карту этого района? — спросил Брайан, когда они оказались зажатыми между двумя автобусами, отчего их машина время от времени погружалась в темноту.

— Ты имеешь в виду расположение каналов? — уточнил Мэй, проверяя, достаточно ли плотно закрыты окна салона. — Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Как только я взглянул, мне сразу стало все ясно. Делл вообще не выезжал из страны, и то, что в момент гибели при нем оказался паспорт, свидетельствует только о том, что он всего лишь собирался куда-то ехать. В паспорте нет никаких виз и прочих отметок, а его фамилия не значится в списках ни одной из авиакомпаний, так что можно предположить, что идея отъезда пришла ему в голову в самый последний момент.

На перекрестке Бейкер-стрит Брайан не заметил красный сигнал светофора, в результате чего оказался в гуще ехавшего наперерез транспорта, оглушавшего его ревом своих клаксонов. Мэй закрыл глаза.

— А ведь, если задуматься, все становится более чем очевидным, — продолжал Брайан, направляя машину вперед, словно пересекая реку на пароме. — По карте военно-геодезического управления я установил, что северная часть лондонского зоопарка рассекается почти посередине каналом Риджент, после чего не поленился и сам наведался туда, чтобы увидеть все собственными глазами. Инсектарий [3] располагается на самой вершине холма, тогда как участок, где содержатся антилопы-импалы, простирается вдоль склона, непосредственно у берега канала. Любезный смотритель павильона сообщил мне, что у них есть целый контейнер с “черными вдовами” — точнее, был, поскольку в понедельник вечером какой-то тип забрался внутрь инсектария и вдребезги разбил его. Делл и есть тот самый тип. Более того, Делл оказался искусанным пауками. Кое-как выкарабкавшись из инсектария, он перевалился через стенку, отделявшую павильон от вольера с антилопами, и покатился вниз по склону, цепляя пиджаком кусочки соломы и прочий мусор. Правда, остается загадкой, каким образом ему удалось перебраться еще и через ограду у самой воды, однако, как бы то ни было, он оказался в воде. Возможно, столь интенсивная физическая активность ускорила процесс проникновения яда в кровь. Так или иначе, он в конце концов оказался в канале.

— Но зоопарк находится примерно в миле от того места, где был обнаружен труп, а течение там не настолько сильное, чтобы отнести его на такое большое расстояние. Как же он оказался у Камденского шлюза?

— Попытайся сам ответить на этот вопрос, — сказал Брайан. — Что регулярно курсирует взад-вперед между зоопарком и шлюзом?

— Ну конечно же! — Глаза Мэя округлились, когда его коллега подал сигнал правого поворота и стал нарочито медленно сворачивать влево. — Туристическая баржа... Как бишь она называется? “Дженни Рен”?

— Точно. Трупы обычно перемещаются по воде лицом вниз. Труп Делла, скорее всего, находился на небольшой глубине, баржа зацепила его днищем и потащила за собой, отсюда, собственно, и порванные брюки. А когда баржа плыла обратно, труп отцепился. Вот и вся разгадка тайны.

— Или начало новой загадки, — пробормотал Мэй. — Что, черт возьми, он после закрытия зоопарка делал в павильоне с насекомыми?

Квартира Генри Делла находилась на третьем этаже дома, располагавшегося в жилом квартале Сент-Джонс-Вуд. В дальнем конце отделанного мрамором с позолотой вестибюля сидел привратник в униформе, который поприветствовал детективов и снабдил их запасными ключами.

— Кто-нибудь уже успел побывать здесь? — спросил Брайан, пока они поднимались на лифте. Мэй стоял, опершись спиной о стену кабины, отделанной пластиком под мрамор с золотистыми вкраплениями.