От Вифлеема до Голгофы - Бейли Алиса. Страница 57

Тибетцы говорят о процессе смерти как о “вхождении в ясный холодный свет”. [247] Возможно, смерть лучше всего считать переживанием, освобождающим нас от иллюзий формы; и это вносит в наши умы ясное понимание, что, когда мы говорим о смерти, мы имеем в виду процесс, касающийся материальной природы, тела с его физическими способностями и его ментальными процессами. Поэтому наше исследование можно свести к вопросу, являемся ли мы телом и ничем, кроме тела, или же правда на стороне древнего писания Индии, в котором указывается, что:

“Рожденный неизбежно умрет, умерший неизбежно родится; о не­отвратимом ты сокрушаться не должен. Владыка, воплощённый в каждом теле, неуязвим, и потому ты не должен скорбеть ни о каком существе”. [248]

244] Современный христианский поэт выразил ту же самую идею в сле­дующих прекрасных словах:

“Смерть для жизни, как мрамор для скульптора,

Ждет прикосновения, которое позволит душе свободно уйти;

Смерть – это момент, когда пловец чувствует, как

За мгновенной болью погружения в бассейн

Следует смех, и пузырьки струятся

Из рассеченной воды, а солнце

Вытачивает из них кристалл: жизнь и свет – одно”. [249]

Здесь уместно исследовать вопрос о том, что мы считаем необходи­мым продлить. Анализ отношения человека к вопросу о смерти и бессмертии часто может послужить прояснению его ума, освобож­дению ума от неопределенности и неясности, основанных на страхе, ментальной инерции и спутанности мышления. Отсюда возникают следующие вопросы, служащие основанием для исследования.

Каким образом мы узнаём, что процесс смерти вызывает в нашем сознании опреде­ленные изменения, которые оказываются для нас как чувствующих существ роковыми, и делает бесполезными все пред­ыдущие усилия мысли, развития и понимания? Чудо Христова Воск­ресения, насколько это касается Его Личности, состоит в том, что после прохождения через смерть и воскресение Он был по существу тем же самым Лицом, только с дополнительными способностями. Не может ли случиться то же самое и с нами? Не может ли смерть просто снять ограничение в физическом смысле, оставляя нас с возросшей чувствительностью и более ясным ощущением ценностей? Жизнь сфор­мировала нас и втиснула в определённые, конкретные выражения в форме и качестве, и эти последние, правильно или неправильно, составляют то, что является “я”, реальным человеком, с точки зрения человеческой жизни. Но в нас есть нечто, что отвергает окончательное отождествление с физической формой, вопреки тому, что нам могут говорить наука и наша неопытность. Интуитивное, сущностное “Я” всегда устойчиво, не признает уничтожения и твердо верит, что поиск и цель, 245] осознанные ценности, ради которых мы боремся, должны где-то, когда-то и каким-то образом доказать, что они стоят затраченного времени и труда. Любая другая точка зрения доказывает полное отсутствие разумного плана сущест­вования и приводит к безнадежности, которую апостол Павел выразил сло­вами: “И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков”. [250] Мы, несомненно, находимся на пути к чему-то ценному и необходимому; в противном случае, жизнь – это бесполезный процесс бесцельного странствова­ния, заботы о теле и образования ума, лишённый всякого смысла и не имеющий никакой ценности ни для Бога, ни для человека. Но мы знаем, что это не может быть так.

Именно продолжительное удерживание ценностей, того, что стоит усилий, и поддержание настойчивого внутреннего божественного побуж­дения к прогрессу, творчеству и помощи другим содер­жат, по-видимому, ключ к проблеме бессмертия для тех, кто достиг точки, где воз­можно последовательное мышление. Вся история Христа – тому доказательство. Он всей своей жизнью самозабвенного служения и предан­ности Своим собратьям доказал, что достиг той точки Своей эво­люции, где у Него уже есть нечто, что можно вложить в благо Целого. Он достиг определенной высоты на эволюционной лестнице, и Его человечность растворилась в божественности, которую Он выражал. У Него было нечто ценное, что можно предложить Богу и человеку, и Он пожертвовал этим на Кресте. Это стоило Ему жизни, но Он сделал Свой вклад в источник всего проявленного. Он смог продемонстрировать бессмертие именно благодаря ценности того, что Он достиг, и жизненности Своего вклада. Жить остаются именно вечные ценности; там, где они есть, Душе боль­ше нет необходимости проходить школу человеческого опыта.

Эта мысль приводит к вопросу: что же именно не умирает в нас? Какую часть себя мы хотели бы считать бессмерт­ной? Что в каждом из нас служит основанием для упорства? Несомненно, ни один из нас не стремится к воскресению физического тела и 246] не горит желанием, чтобы его вновь сдерживал и приземлял существующий в данное время весьма ограниченный проводник, а именно в таких проводниках находится большинст­во из нас. Его ценность, по-видимому, не соответствует опыту воскресения и дару бессмертия. И мы, конечно, не жаждем, чтобы та же самая психическая природа (со всей совокупностью ее настроений, ощущений и чувственных реакций на окружающие усло­вия), вновь захватила над нами власть. Несомненно также, что ни одного из нас не радует старое представление о приторных небесах, где мы проводим время в белых одеяниях, распевая псалмы и беседуя на религиозные темы. Мы переросли эти идеи, и Сам Христос является их прямым опровержением. Он воскрес из мертвых и вошел в жизнь усиленного активного служения. Ему предстояло собрать и пасти “других овец, кото­рые не сего двора”, чтобы было “одно стадо и один Пастырь”; [251] нужно было вести и обучать Своих учеников; направлять Своих последователей и помогать им; нужно было создать Царство Бога на земле. И до сих пор воскресший Христос живет среди нас; Его зачастую не признают, но Он занят задачей служения и спа­сения мира. Для Христа не существует мирных, спокойных и пассивных небес, пока мы остаемся не спасенными; и их, без сомнения, нет ни для кого из нас, кто пытается за Ним следовать.

Когда жизнь человека приобретает смысл, он готов следо­вать по Пути очищения и испытаний, готовясь к таинствам; по мере того как значение человека и его влияние нарастают, он может проходить, этап за этапом, через процесс Посвящения и шествовать по Пути святости. Он может быть “рожден в Вифлееме”, потому что зародыш того, что активно и жизненно, пробуждается, набирает силу, наполняется смыслом и поэтому должен себя проявить. Человек может пройти через воды очищения и достичь вершины горы Преобра­жения, где истинные ценности засияют во всей своей славе. Когда он достиг­нет этого момента возвышенного опыта и когда то, что у него есть ценного, будет признанно Богом как стоящее затраченных усилий, тогда и толь­ко тогда он окажется готовым положить свою жизнь на алтарь жертвы и служения и может повернуться, чтобы идти в Иерусалим, где он будет распят. Таков 247] неизбежный конец того, что имеет ценность. Такова основополагающая цель всего процесса совершенствования, поскольку те­перь имеется нечто, что достойно быть принесенным в жертву. И несмотря на то, что это может оказаться концом физического выражения ценностей, по существу, будет иметь место момент триумфа ценностей и демон­страция их бессмертия. Ибо не может умереть та ценность, раскры­тию скрытой божественной красоты которой служит жизненный опыт и Посвящение. Она по сути своей бессмертна и должна жить. Это и есть истинное воскресение тела. Когда задействуются осознание ценного и значимого, а также распознавание возможностей человека и его способности схватывать суть, то жизнь служения (приводящая к смерти) и воскресение (приводящее к полно­му гражданству в Царстве Бога) начинают обретать смысл. Тело, которое мы сейчас имеем, относительно малоценно; общая сумма наших настроений и ментальных ре­акций ни для кого не имеет никакого значения, кроме нас самих; та среда, в которой мы живем и движемся, без сомнения, не содержит в себе ничего, что оправдывало бы её бесконеч­ное продолжение. Короче говоря, продление существования личного “я” на “небесах”, являющееся продолжением нашего собственного инди­видуального сознания, и концепция бесконечно длящейся вечности, прожитой с са­мим собой, не содержат для большинства из нас ничего привлекательного. Тем не менее, какой-то аспект нашего “я” страстно желает бессмертия и ощу­щения бесконечности. “Бесконечное продление нашего “я” во времени” привело к большой путанице в мышлении. Только немногие из нас, если их попросить вдумчиво рассмотреть эту проблему и дать серьезный ответ, сочли бы, что как индивидуумы мы заслуживаем со­здания условий для нашего бесконечного существования. Всех остальных чувство истины и справедливости привело бы к честному заключению, что наша ценность для вселенной практически равна нулю. И, тем не менее, мы знаем, что за всем нашим жизненным опытом существуют ценность и причина и что феноменальный мир, мир явлений, частью которого мы, несомненно, являемся, скрывает, или заслоняет, нечто бесконечно значимое, частью чего мы также являемся.